Повесть
Все это было невероятно.
«Неужели по правде?» – ошарашено подумал Захар.
Но ведь точно! Шедший впереди толстый мужчина с пакетом упал, споткнувшись. В пакете звонко булькнуло.
А ведь секунду назад Захар, со злостью глядя на этого типа, пожелал: «Чтоб ты грохнулся!»
«Нет, четвертый класс это вам не третий, — думал Захар. И уроков больше, и вызывают к доске чаще. И вместо Аллы Владимировны теперь Татьяна Николаевна. А у нее и не спросишь лишний раз ничего, сразу ответит: «Вместо того чтобы фантастику дурацкую читать, лучше бы чаще учебник открывал, тогда бы не пришлось учителей вопросами изводить!» А чего он изводит-то?
Захар разве виноват, что загремел в начале года в больницу на два месяца? Потом по всем предметам догнал, кроме математики. Ну, никак он ее не понимает! Вот и задает вопросы. Точнее, задавал. А сейчас понял, что лучше списать у кого-нибудь, да и дело с концом. И сестра Иринка обещала, что объяснит ему эти проклятые дроби. Нужно ей напомнить, а то контрольная через две недели.
Мысли о контрольной вконец испортили настроение. И Захар, которого в школе и дома звали Зориком и Зорькой, решил немного пройтись.
На улице слякоть. Уже не снег, а каша. И Захар, перебегая через улицу, зачерпнул башмаком этого месива. Ну, в самом деле, что такое? И в школе фигово, и здесь подарочек! Он остановился, помотал мокрой ногой.
Раздался противный скрип. Захар обернулся, передернув плечами. В ближнем магазинчике открылась дверь, на крыльцо вышел дядька, щекастый, стриженый ежиком. Он постоял, допивая пиво из банки, затем кинул ее и грузно зашагал по тротуару.
Банка шлепнулась у ног Захара, забрызгав штанину. Это было последней каплей. Он взбешенно посмотрел на складчатый затылок.
«Чтоб ты грохнулся!»
Толстяк споткнулся и плюхнулся, взмахнув пакетом. Потом, с трудом приподнялся, и стал суетливо отряхиваться. Захар обалдел.
— С чего бы это? – начал возмущаться дядька, — здесь и льда—то нет! Ох, и бутылку разбил!
Захар, опасливо обошел его и двинулся к дому.
— Зорик, у тебя глаза воспаленные, — сказала мама за ужином. — Перезанимался?
— Нет,— откликнулась сестра Ирина, сооружавщая сложный бутерброд, — это он все книжки читает. Люди жалуются, что их дети книг в руки не берут, а нашего не оторвать.
— Так это ж прекрасно, — отозвалась мама, — от чтения умнеют.
Иринка увенчала сооружение веточкой петрушки, скорчила братишке рожицу и показала язык. Захар рассеянно улыбнулся.
…Наверное, это все—таки совпадение. Ведь за весь вечер больше не получилось ничего. За несколько часов, что Захар болтался по улицам, никто не споткнулся от его взгляда. Он сверлил взглядом спины прохожих и мысленно приказывал: «Споткнись! Ну-ка, споткнись!» Но никто этого не чувствовал. Лишь один мальчишка обернулся и с угрозой спросил: «Ты че зыришь, а?» Мальчишка был большой, поэтому Захар ретировался.
Сидя за столом, он окончательно решил, что дневное происшествие было случайностью, и стал слушать мамин рассказ.
— …В общем, эта Коноваленко весьма ядовитая особа! Слушала сегодня доклад Евгении Ивановны, хмыкала, кривилась язвительно, хотя все говорилось по существу. Затем заявила, что «па—а—смотрит» на нашу работу, оценит ее…
— Ну, не расстраивайся ты, Лен, — сказал папа, — пока еще рано делать выводы.
— Мам, а что это за Коноваленко? — заинтересовался Захар.
— Начальница новая, — невесело ответила мама. — Ну, что ж, поживем – увидим.
После ужина Захар пошел в их общую с Иринкой комнату и встал у стеллажей с книжками. Пробежал взглядом по корешкам. На полках стояли читанные—перечитанные книги. Некоторые — еще родительские, а большинство покупалось Иришке. Теперь же эти книги отошли Захару, и он собрал здесь самые-самые лучшие. Все стояло вперемешку: наилюбимейший Крапивин рядом с булычевскими «Приключениями Алисы», Конан Дойл бок о бок с Жюлем Верном и Дефо, а «Мушкетеры» с книгами Астрид Линдгрен.
В этот вечер выбор пал на Кассиля. Старый-престарый том, еще пятидесятых годов. Там была повесть «Ранний восход». Про мальчика—художника Колю Дмитриева. Захар очень любил эту книгу, долго и восторженно разглядывал иллюстрации, но редко читал до конца. Всегда становилось грустно.
Он взял книгу и плюхнулся в любимое кресло. В окне был виден соседний дом. Вечер, огоньки светятся в окнах, уютные такие и хорошая книжка в руках. Захар любил такие моменты. Родители на кухне пьют чай, Ирка что-то рассказывает им и смеется. Она так замечательно смеется. Захар всегда заражается от нее и тоже хохочет.
Он подогнул ноги и открыл книгу.
—Ну, чего ты читаешь во тьме!
Захар поднял голову. Иринка повернула выключатель.
—Хочешь к нам? Еще чайку попьем, поговорим.
—Не, Ириш, я тут посижу, почитаю.
Захар давно знал, что некоторые книги можно перечитывать много раз. И каждый раз будет как первый. Например, «Спартак». Сколько раз читал, но всегда, доходя до прощального письма, закусывал губу, удерживая слезы. И книгу про Колю Дмитриева можно было читать без конца. Надо же, так рисовать в пятнадцать лет! И каким художником он мог стать!
В книге была Колина фотография, Захар грустно вглядывался в его лицо. До чего жаль! Так нелепо погибнуть, а все из—за этого дурака—дачника! Ну, кто ходит с заряженным ружьем?! Совсем без мозгов надо быть!
Чувствуя в теле какую-то странную напряженность, Захар стал смотреть на светящееся окно в соседнем доме. Смотрел так, будто выплескивал свою ненависть к виновнику Колиной гибели, и всю горечь оттого, что мальчик так и не стал великим художником.
…Окно погасло. Захар машинально перевел глаза на другое. Погасло и оно. И следующее, и следующее.
…Сердце колотилось так, что пришлось прижать руку к груди. Кругом ничего не изменилось. На кухне по-прежнему был слышен негромкий разговор и звяканье чашек. Но казалось, что прошло очень много времени.
