Войско шло по бескрайней, каменистой пустыне. Пёстрые ряды его бойцов растянулись до самого горизонта, и над землёй стояли рыжие облака поднятой ими пыли. Иногда вдоль неспешно идущих воинов проносились всадники, что подгоняли их и убеждали, что чем скорее придут они к нужному месту, тем вероятнее и легче будет победа над недругом. И люди ускоряли шаг, затягивали песни, а порой и весело обсуждали тех, с кем шли сражаться.
- Да кто эти греки? - громко пробасил один высокий бородач в перетянутом широченным поясом голубом халате, - обычные выскочки с запада, что просто пришли в тот час, когда старые цари уже ослабли! Последний же Дарий, говорят, был тот ещё слабак - о женщинах только и думал! Ну а наш-то, Камбис, вовсе не такой!
- Да уж, он наверняка греков в песок втопчет! - согласился коротко обритый воин, чей изогнутый колпак, совмещённый с капюшоном, был откинут на спину, где также находился и плетёный щит овальной формы. Краска на нём уже изрядно поистёрлась, а наконечник копья, что боец держал в правой руке - сильно выщерблен, что говорило о долгом боевом пути его обладателя.
- А правда, что ты, Папак, уже бивал из несколько раз? - спросил кто-то из сзади идущих.
- Конечно. Вот в первый раз например, хоть и не самого Искандера (он имел ввиду Александра Македонского), но кого-то из его полководцев - точно. Это в Бактрии случилось - я тогда ещё молод был...
- Как же тебя в Бактрию занесло, старина?
- Да гостил я у дяди, купца, а купцы, как ты знаешь, много где бывают. Ну вот в тот раз так вышло, что он в одном городе жил, а туда как раз греки шли. Ну, мы, конечно же, все озаботились, когда об этом узнали, да стали думать, как беду отвратить.
- И придумали?
- А как же? Если б не придумали, ты бы меня сейчас перед собой не видел. Мы им засаду устроили, в ущелье перед городом, и у каждого с собой было, что во врага метать. Мне вот пращу дали. Хорошая праща. Она и нынче при мне, не раз выручала...
Он похлопал себя по груди, где очевидно висел какой-то предмет.
- Говори, что дальше было! - нетерпеливо молвил бородач.
- Да перешибли мы их, дротиками, стрелами, камнями, в общем всем, что только было. Кто-то даже брёвна на греков столкнул. А они ничего нам сделать ничего не смогли - как же к нам забраться? Тем более что у них почти все с тяжеленными копья и ходят, с такими копьями, что их по нескольку человек держат! Может в открытом бою они и опасны, но там, где мы их подстерегли - ничуть!
- А стрелки? У них они были? - удивился шедший впереди молодой боец, чей ярко-синий халат с голубыми полосами был распахнут на животе, чтобы дать телу освежиться.
- Были, но по большей части с дротиками. А дротик до нас не докинуть - мы же высоко стояли.
- Но это там... В засаде же! А там как будет?
- Не думаю, что нас прямо на те копья пошлют... У господ же голова на плечах есть!
Колонна копейщиков стала пересекать холм, испещрённый множеством канав. Когда Папак и его спутники достигли его вершины, им открылась необъятный, серовато-жёлтый простор, с редкими зубцами голых скал.
- А что это там?! - выкрикнул неожиданно молодой воин, указывая копьём куда-то вдаль.
- Где? - разом спросили его другие бойцы.
- Да, и что ты там увидел? - строго добавил как раз проезжавший мимо всадник. Поверх его серо-голубого одеяния были надеты чешуйчатый панцирь, искрящийся под ярким солнцем, и высокий округлый шлем, а в руках он держал щит, сделанный из крепких досок, и длинное кавалерийское копьё.
- Мне кажется, что там - враги!
Приглядевшись, всадник действительно заметил, как справа от них, между скал и холмов, движутся какие-то воины. Он тут же направил коня вперёд, к головной части войска, где шла конница, и спустя некоторое время всё войско услышало тревожный сигнал. Начальники отрядов шибче погнали своих воинов, а всадники носились между ними и помогали строить войско.
К тому времени, как огромная, пестрящая, точно ковёр, разными цветами масса воинов приняла ясные очертания, стало отчётливо видно того, кто шёл им навстречу. Это были несколько крупных построений прямоугольной формы, над которыми стоял лес из длинных пик, и не было видно самих воинов - уж слишком сильно блестели их начищенные шлемы и щиты. Доспехи у этих людей выглядели куда более основательно, чем у большей части восточной армии - они представили из себя льняные нагрудники, усиленные бронзовой чешуёй, а также цельнометаллические поножи и поручи, дополненные небольшим, но также металлическим щитом. Кроме того, у каждого из них, висели на поясе ножны с коротким мечом, очевидно предназначенным "на всякий случай".
По флангам от этих грозных пикинёров ждали боя лучники, мало чем отличные от тех, что были напротив. Но с ними соседствовали воины, очевидно застрельщики, с высокими овальными щитами, и в шлемах, но без доспехов.
- Они не ступят на наши земли! Вперёд! - разнеслась по рядам воинов востока команда, и те медленно пришли в движение.
- Ну вот значит... - продолжал рассказ Папак, - и во второй раз я бил греков подле Мерва, что в Ариане. Только то уже наёмники были - истинный сброд! Поживиться им захотелось, за счёт того славного города. Ну а я, после Бактрии, копья из рук уж не выпускал - сам стал по свету шататься, с некоторыми людьми. И так уж вышло, что мы в тот раз в Мерве жили, отдыхали после трудов ратных. А тут как раз греки нагрянули.
- И ты их побил. А сколько тебе за это заплатили?
- Как это "сколько"? В таких случаях о деньгах думаешь в последнюю очередь - иначе ведь и сам погибнешь. Добровольно мы воевать пошли. В тот раз я из одной только пращи четверых ихних копейщиков уложил, тех, что с обычными копьями, но зато, с очень большими щитами. Хрен ты эти щиты пробьёшь, я вам скажу, вот и приходится по ним со спины бить, или сбоку...
Он замолчал. Вдали перед ним строилось неприятельское войско, и его острые пики уже смотрели на ряды восточной армии. Папак начал что-то подозревать, и его охватило волнение. Ему вспомнилось родное село в засушливой Дрангиане, области в самом сердце Персии, и окружающие его поля, так прекрасно колосящиеся осенью. Вспомнил он и своего коня, на котором ездил до тех пор я пока тот не умер, а на нового ему попросту не хватило денег - скакзались жизненные трудности. В какой-то миг старый воин подумал, что зря вступил в войско дрангианского сатрапа, ведь тот с самого начала шёл на самоубийство - восстание против власти Селевкидов, которым, после смерти Искандера, достался весь Иран, вместе с Дрангианой.
Вот над ними просвистели стрелы, пущенные с обеих сторон, и к ликованию его спутников, кое-кто из неприятелей в первых рядах свалился на землю, корчась от боли. Перестрелка длилась долго, и если самого Папака не особо пугали сражённые рядом с ним товарищи, чьи одежды не спасали от острых и длинных сирийских стрел, то вот молодого воина, с коим он шёл всю дорогу, вид этих несчастных приводил в ужас.
- Подними щит! - крикнул ему ветеран, и сам накрылся плетёным овалом от нового дождя смерти.
- Аиии! - взвыл тот, получив стрелой в ногу.
- Выдерни её и закрой чем-нибудь рану!
Папак бросился к юноше. Из-за этого весь строй немного нарушился, так как остальным воинам приходилось огибать его и лежащего на земле парня, что выл и скулил от боли.
Наконец, последнего удалось вернуть к жизни, и поднять на ноги, благо организм людей той эпохи был крайне вынослив. Но самое страшное ждало их впереди. Хотя по команде начальников дрангианцы и образовали из своих больших щитов нечто вроде стены, та не смогла сдержать напора идущих катком фаланг. Те сначала с гулким треском врезались в эту разношёрстую и непрочную преграду, а затем начали её сминать.
- Эх, не так мы встали, ой не так... - сокрушённо бормотал Папак, из последних сил упираясь телом в свой щит, куда уже яростно добились два железных наконечника.
- А как по-твоему надо было? - кряхтя спросил бородач, что также прикрывался щитом.
- На холме, или из засады нападать! Я же и пращёй так и не смог воспользоваться!
- Жаль. Очень жа-аааааа!!!
Хрустнул щит, и бородатый воин напоролся на пику, что стала медленно входить в его тело. Один за другим, обречённые на гибель дрангианцы насаживались на пики, или получали ими серьёзные ранения, после чего как мешки падали землю и покрывало её слоем безжизненных тел. Хуже того, начался перекрёстный обстрел, и многие из них умирали, даже не достигнув неприятельских пик. А ведь сколько тут было грозных воинов, что могли зайти фаланге в бока и заодно отогнать стрелков. Даже тяжёловооружённая пехота гибла зазря, что выводило сатрапа Камбиса из себя.
В бешенстве он погнал свою конницу, стоявшую на склоне холма, на правый фланг селевкидкой армии. Всадники с яростью врезались в греков, истребив немалое их число, но и сами в скором времени оказались под ударом элитной селевкидской конницы. Та, вся в золоте и блеске, с огромными копьями наперевес, зажала атакующих между собой и опомнившейся фалангой.
Когда Папак понял всё это, горькое отчаяние обездвижило его, и тело дрангианского воина пронзила острая пика. Он пал, умер одним из последних среди тех своих товарищей, что приняли бой. Остальные же, кто в него ещё не ввязался просто убежали, хотя конница Селевкидов преследовала их и частично перебила, втоптав тела падших в песок.