Александр Дюма (1802-1870) - французский писатель, драматург и журналист. В 1858-1859 гг. путешествовал по России, в том числе и по Кавказу. После возвращения во Францию Дюма написал книгу "Путевые впечатления. В России". В этой книге большой раздел посвящен Кавказу, который часто издается отдельной книгой. И так выдержки из самой книги: «Едва мы проехали две версты от Кайшаура, как встретили одного ингушского дворянина с четырьмя всадниками верховными нукерами. Четверо других всадников ехали за ними, держа на привязи шесть больших великолепных борзых. Князь - мне сказали, что это был князь - был одет в древний костюм наших крестоносцев, т.е. имел плоскую каску на голове, с железной сеткой, ниспавшею вокруг, исключая переднюю часть, панцирь, прямую шашку и небольшой кожаный щит . Мы были уже в пределах осетинского поселения Гуд.
Надо быть ученым, как Клапрот или Дюбуа, чтоб признать осетин ингушами - их победителями. Ингуши ни магометане, ни христиане; их религия очень проста: они деисты. Бог называется у них Даль, но он не окружен ни святыми, ни апостолами. В воскресенье они отдыхают, соблюдают большой и малые посты; имеют несколько священных мест, которые почти все представляют церкви времен царицы Тамары. Священником у них старик, которого они называют Исанин-саг (чистый человек); он не женат, приносит жертвы и читает молитвы. Они имеют по пяти, шести, даже семи жен; у них больше свободы в этом отношении, нежели у мусульман, которые могут иметь максимум четырех законных жен. Ингуши разделяются на больших и малых: первые живут на равнине, вторые - в горах.
Русские миссионеры осетинской комиссии всячески пытались обратить их в православие, но без большого успеха.»
[Стоит отметить, что Дюма принял за дворянина и князя ингуша, который был старшим в встретившейся ему группе ингушей. Как известно, у ингушей не было ни дворян, ни князей, но старший в любой группе всегда был окружен почетом и уважением, не меньшим, чем у других соседних народов их князья.]
«Что касается осетин, о которых мы сказали несколько слов и которые носят, что меня особенно поразило, колпаки совершенно похожие на колпаки наших шутов, то мы скоро познакомились и с ними. Им велено было расчищать дорогу, что они и делали крича, распевая, ссорясь и бросая друг в друга снегом на лопатах.
Многие древние и новые путешественники сообщали об осетинах. Дюбуа посвятил половину описания своего путешествия вопросу об их происхождении, но в конце концов он вынужден был признать, что решительно ничего не нашел о них у русских авторов, которые знали об этом предмете ровно столько же, сколько и он. Невероятно, в какой безвыходный лабиринт заходят ученые, объятые манией доказывать происхождение различных явлений. Осетины, живущие по большой Военно-Грузинской дороге, зарабатывают хорошие деньги. Но поскольку они расточительны, то всегда очень плохо одеты или, что чаще бывает, вовсе не одеты. Они живут в землянках, в развалинах старых башен, в закоулках развалившихся крепостей. Все, что ни приобретают, тратится ими на табак и водку. Во время зимних морозов они греются несколькими тощими головнями, дающими не огонь, а дым. Трудно здесь отличить богатых от бедных, и те, и другие носят одинаково дурную одежду.
Осетины, как и ингуши, были некогда в царствование Тамар – христианами, но теперь сами не могут сказать, кто они такие и каковы их корни. Они приспособили к своим понятиям разные религии, понаслышке, заимствуя из них все, что могло льстить их желаниям, и отвергая то, что не согласовалось с их прихотями.
По всему миру, даже в Океании, даже у идолопоклонников внутренней части Африки напрасно стали бы мы искать подобную смесь диких идей и несходных верований. Все это тоже имеет историческую основу.
Около столетия после смерти царицы Тамары, следовательно, спустя целый век после того, как осетины сделались христианами, монголы двумя следовавшими друг за другом потоками наводнили равнины Кавказа и Закавказья. Перед этими волнами дотоле неизвестных варваров осетины отступили и удалились в горы, которых они уже больше не покидали. С тех самых пор они перестали быть в сношениях с Грузией и мало-помалу снова погрузились в невежественное состояние, сохранив от христианской религии только кое-какие ритуалы, понятие о боге и Иисусе Христе, которым они считают Магомета в роли пророка; вместе с тем они верят в ангелов, духов, магию, признают двоеженство и двоемужество, делают языческие жертвоприношения. Перевес христианства над исламизмом заметен повсеместно лишь в отношении женщин.
Они у осетин не скрываются от мужчин, не носят покрывал, между тем как еще до сих пор христианская Грузия и особенно Армения, подчинявшаяся некогда политическому и нравственному влиянию Персии, признают женщин почти такими же невольницами и затворницами, как будто бы они исповедовали магометанскую веру.
Поэтому осетин покупает одну, двух, трех, даже четырех жен, если ему дозволяют средства, он платит за них калым, жестоко обращается с ними и возлагает на них все домашние и полевые работы; если он не доволен ими, то прогоняет их от себя.
Дочери не имеют никакого права на наследство; отец не готовит им никакого приданого, а продает их как рабочую скотину, выросшую в его доме; потому в семье горюют, если родится дочь, и радуются по случаю рождения сына. Вот для чего во время брачной церемонии всегда приносят новорожденного мальчика, и супруги падают пред ним несколько раз ниц, моля своего бога, какой бы он ни был, даровать им первенца мужского пола.
Убийство женщин, вследствие этих самых традиций, считается наполовину менее важным, нежели убийство мужчины.
Мы остановились в одной или двух верстах за Кайшауром, чтобы поглядеть на этих добрых осетин, которые с заступом в руке занимались расчисткой дороги. Осетины и завалы – два самые интересные явления.
В таком-то именно положении находились и мы, и вот почему нам нужны были осетины, которых мы встретили на дороге. Но осетины в слишком хороших отношениях со снегом, чтобы серьезно бороться с ним. В сущности, они двигают руками лишь тогда, когда находятся под непосредственным наблюдением смотрителя, но чуть только он отворачивается от них, чтобы, допустим, навестить других рабочих (это за версту дальше), как заступ и лопата откладываются сразу же в сторону.»
Александр Дюма - «Кавказ», 1861 г.