«Поэт, и больше ничего»
Если мы захотим найти в ряду поэтов Серебряного века того, кто был бы хоть немного похож на Игоря-Северянина в своем творчестве, то нам это почти не удастся. Почему - почти? Такой человек все же был. Звали его Николай Агнивцев.
Он и родился всего на год позже будущего «короля поэтов», и в своих стихах с юмором рассказывал о королевах и пажах, рыцарях и их дамах сердца, принцессах и фрейлинах, находя в жизни средневековых персонажей вечные ценности и вечные проблемы жизни.
Также как и Северянин, Николай Агнивцев не представлял себя за другой работой, кроме как творческой и поэтической. Не случайно, в анкетах на вопрос о профессии и трудовой деятельности он в галантном стиле отвечал - «поэт, и больше ничего».
С песенками по жизни
И это действительно было так. Ну не видел себя этот высокий, немного нескладный молодой человек нигде, кроме как за письменным столом с пером в руке, легко парящим в такт летевшим рифмам, сюжетам, историям и песенкам. Да-да, не удивляйтесь, именно песенкам, которые Агнивцев с удовольствием и слушал, и сочинял. А та неповторимая атмосфера артистических кафе, где любила славно посидеть петербургская #богема начала ХХ века, вдохновляла поэта на создание новых, на первый взгляд незатейливых, но моментально запоминающихся, легких, даже воздушных строк, которые так и хотелось напевать. Не мог этот веселый человек не петь, не шутить, не веселить друзей.
А где друзья, там хорошая компания, где компания, там зажигательные кафе-рестораны, и уж если творческая компания решила весело отдохнуть, то путь один - в литературно-артистическое #кабаре ! Сегодня от тех великолепных заведений остались названия – «Вена», «Бродячая собака», «Летучая мышь», а тогда без подобных культурно-«злачных» мест и представить нельзя себе было ни «блистательный» #Санкт-Петербург, ни купеческую Москву. В ряду этих заведений достойно смотрелся и «Би-ба-бо», созданный и «раскрученный» Николаем Агнивцевым и его приятелем актером Федором Курихиным.
Газеты того времени выходили с положительными рецензиями на эти представления, отражая все детали действа. Например, такую: «В заключение присутствующий среди публики футурист #Маяковский читал свои нелепые #стихи , чем сильно испортил впечатление от интересной программы».
Богемный поэт
Интересны воспоминания очевидцев этих артистических представлений. Знаменитый театральный деятель Эммануил Краснянский в своих мемуарах пишет: «Би-ба-бо» имел все признаки кабаре. В его зрительном зале стояли столики, работал ресторан, и зрители, ужиная, смотрели программу. Своим призванием «Би-ба-бо» считал шутку и немного лирики. Литературной главой всего репертуара был Н. Я. Агнивцев.»
Имя Агнивцева также было широко известно читателям юмористических журналов и в литературных кругах. Его колоритная внешность, несколько курьезная, привлекала всеобщее внимание. Очень высокий, с чересчур длинной шеей, с прической «а-ля художник», в широком пиджаке-блузе и клетчатых брюках-клеш на длинных ногах. «Богемный поэт» (так кто-то его прозвал) был по складу характера скромным, застенчивым, с добрым взглядом и мягким и отзывчивым сердцем. Он был окружен теплым отношением товарищей, но грустинка «одиночества» не покидала его».
На юг от войн и бед
Время, конечно, было выбрано не самое удачное для подобных дивертисментов – канун февральской смуты 1917 года, и основательно «покуражиться» и повеселить почтенную публику Агнивцеву и К не удалось – завсегдатаи кабаре в большинстве своем поторопились уехать из России, предчувствуя грядущие катаклизмы
. Кто-то выбирал дальнее #зарубежье, а кто-то и более близкий юг бывшей Империи. Переименовав свое детище в «Кривого Джимми», Агнивцев с небольшой труппой уезжают на #гастроли и покоряют своим талантом и весельем Киев, Харьков, Тифлис. Артисты «Кривого Джимми» любили своего автора и вдохновителя кабаре.
Алексей Каплер, известный советский киносценарист и женолюб, завязавший роман даже с дочерью самого Иосифа Виссарионовича и за это, как писал Высоцкий, «пострадавший от Сталина», вспоминал о том, что «…труппа «Джимми» составляла коллектив в настоящем смысле слова. Все делали всё…У театра был один-единственный автор — Н. Агнивцев. Он писал решительно все, весь репертуар. Пьесы, #песенки , монологи, тексты танцевальных номеров и тексты для «Хора братьев Зайцевых» — все, все, все.»
Человекожираф
Портрет Агнивцева был нарисован Каплером такой:
«Очень высокий, с длинными «поповскими» волосами, в черной бархатной блузе и клетчатых брюках, в руке дорогая трость с массивным набалдашником. На запястье браслет в виде толстенной цепи из огромных стальных звеньев. На полтуловища буквально выше всех окружающих он проходил по улицам Киева, как инородное существо, как пришелец из другого мира. Человекожираф. С огромным бантом на шее. При этом своем богемном виде Агнивцев был безотказным работягой, что как-то не вязалось ни с его внешностью, ни с поразительно ленивой походкой».
Здесь тяжело, там невозможно
В 1921 году поэт принимает решение уехать из страны. Его душевное состояние было уже неспокойным. Сохранились воспоминания современников о том, как по набережной Севастополя ходил « #поэт Николай Агнивцев — худой, долговязый, с длинными немытыми волосами шагал по городу с длинным посохом и читал свои последние стихи о России:
Церкви — на стойла, иконы — на щепки!
Пробил последний, двенадцатый час!
Святый боже, святый крепкий,
Святый бессмертный, помилуй нас!
Сил пожить на чужбине хватило на два года, и в 1923 году Агнивцев вернулся на родину. Снова поработал в «Кривом Джимми», пока его не закрыли. Писал он для эстрады, для цирка и даже создал цикл сценариев под общим, весьма характерным для той поры названием «Халтуркино» для журнала «Советский экран». В результате сотрудничества с молодым композитором Исааком Дунаевским родилась песня — танго «Дымок от папиросы», которое завоевало бешеную популярность:
Дымок от папиросы
Взвивается и тает…
Ему не нужен комсомол, и он не нужен комсомолу
Агнивцев пытается найти свою нишу в большевисткой России, издает несколько книжек для детей, пишет репризы для эстрады, цирковых представлений. Но это все не то.
В 1926 году выходит последняя прижизненная книжка Агнивцева под характерным названием «От пудры до грузовика». Название-бомба! Но эта бомба уже не «взрывается» и никого не цепляет. В новой России нет места поэту Агнивцеву. Там гремит «горлан-главарь» Маяковский. Да злобно вгрызается в «нетрудовой элемент» цепной пес революции Демьян Бедный. Весело шагает на стройки ленинский #комсомол, которому не нужны «Летучие мыши» и «Кривые Джимми».
Кстати, по иронии судьбы Николай Агнивцев скончался в день рожденья комсомола 29 октября 1932 года, в возрасте 44 лет, практически всеми забытый и никому уже не нужный. Остался лишь «дымок от папиросы, дымок голубоватый»…