Гриппом, названным «испанкой», в 1918–1919 гг. переболели около 500 млн человек – треть тогдашнего населения Земли. Пандемия испанки, по разным оценкам, унесла жизни от 20 до 50 млн человек, что больше безвозвратных потерь Первой мировой войны. Болезнь нанесла значительный урон экономике многих стран.
Происхождение гриппа с неизвестными симптомами, похожими на скоротечную пневмонию, вызывающего быструю смерть значительной части заболевших, до сих пор вызывает споры специалистов. По одной версии, его завезли в США китайские рабочие, по другой – пандемия вспыхнула в марте 1918 г. на одной из военных баз в Канзасе, где заболели 1100 новобранцев, готовившихся отправиться в Европу. Около 40 из них умерли. В отличие от прежних штаммов, новый грипп поражал не верхние дыхательные пути, а легкие. И чаще поражал не стариков и детей, а молодых цветущих мужчин. Такая избирательность лишь отчасти может быть объяснена их сосредоточением в тесных казармах и сырых окопах.
Окопный вирус
Военные медики забили тревогу, но весной 1918 г. Франция и Великобритания очень нуждались в резервах на полях Фландрии и Шампани. США опасались поражения союзников, военачальники и политики не обратили внимание на вспышку странной болезни. Корабли отправились через Атлантику, неся на борту не только сотни тысяч солдат и офицеров, вооружение и боеприпасы, но и убийственный вирус.
В апреле вызванная им эпидемия вспыхнула сначала среди американских войск, расквартированных в Бретани, затем распространилась на французские части, находившиеся с американцами, и британцев.
Окопы и тыловые казармы, где в скученных и часто антисанитарных условиях находились миллионы солдат, стали питательной средой, где стремительно развивалась инфекция, выкашивая привычных к лишениям пуалю (фр. рoilu – солдат-фронтовик; волосатый) наравне с новобранцами.
Вирус распространялся в тыловые районы Франции и Англию вместе с транспортом с ранеными и заболевшими. Попытки военных врачей обратить внимание властей и общества на развитие эпидемии наткнулись на негативную реакцию военачальников, политиков и военную цензуру: в верхах не хотели, чтобы противник узнал, что союзные армии ослаблены болезнью, и скрывали масштабы бедствия.
Первые сведения об эпидемии мир узнал от испанских газет, страницы которых не были скованы военной цензурой. Проникшим через Пиренеи гриппом переболели примерно треть испанцев, в том числе король Альфонсо XIII. Бурное обсуждение происхождения вируса, особенностей его течения и неподготовленности национальной медицины к борьбе с гриппом привело к тому, что этот штамм гриппа незаслуженно назвали испанкой, хотя его подлинное имя скорее «китаец» или «канзасец».
Наступление немецкой армии весной и летом 1918 г. привело к пленению тысяч солдат и офицеров Антанты, через которых грипп поразил уже кайзеровские войска. В момент, когда союзные армии оправились от гриппа, немцы были в значительной степени обескровлены испанкой. Что любопытно, обе воюющие стороны подозревали друг друга в том, что вирус – биологическое оружие противника.
В августе 1918 г., когда союзники перешли в контрнаступление, приведшее в итоге к поражению и капитуляции Германии, началась вторая волна нашествия вируса. Франция, Великобритания и большинство европейских государств пережили ее с относительно небольшими жертвами, но она вызвала опустошительные потери в Африке, Азии и обеих Америках.
Эпидемия, пришедшая с войны
Мутировав в окопах, новый грипп превратился в смертельный недуг, от которого умирал каждый десятый заболевший. Испанка стала не просто тяжелой, но смертельной болезнью. За считанные дни молодые здоровые люди превращались в призраки, захлебывавшиеся мокротой и кровью и выкашливавшие собственные легкие.
В начале сентября в больницу Бостона поступил первый горожанин с испанкой, вскоре заболели несколько студентов Гарварда. Назревала эпидемия, которая вспыхнула на военной базе Девенс (неподалеку от Бостона). В течение нескольких дней единичные случаи болезни из-за невозможности карантина превратили ее в большой лазарет.
К концу месяца грипп поразил половину американских военных баз и распространился на города. Попытки медиков замедлить призыв были отвергнуты властями, желавшими пополнить войска в Европе. К концу октября у части военных баз не хватало мест на кладбищах. Инфекция перекинулась в крупные города, где пожирала по несколько сотен жизней в день.
Вторая волна испанки завершилась в разных странах через 6–8 недель после того, как вспыхивали ее очаги. Была еще и третья, но правительства и медики сделали свои выводы: не имея лекарств, они принуждали граждан к карантину. Австралия, Новая Зеландия и некоторые острова, например Восточный Самоа и французская Новая Каледония, избежали эпидемии, не позволив морякам с прибывших судов выходить на сушу. Там, где карантина не было, удар гриппа был страшен: в Индии от испанки умерли 14 млн человек. Он беспощадно косил жителей тропической Африки, североамериканских эскимосов и аборигенов Океании.
Всего испанкой заболели более 500 млн человек – треть тогдашнего населения Земли. Умерли, по разным оценкам, от 27 до 50 млн человек. В любом случае это больше, чем боевые потери Первой мировой войны. Эпидемия стимулировала усовершенствование системы гражданского здравоохранения в ведущих мировых державах и активизировала ее организацию в менее развитых странах, созданных после окончания Первой мировой войны, и колониях. Она также ускорила научные исследования в медицине, микробиологии. Ученые интенсифицировали поиски вакцины от вирусов и инфекций.
Болезненная экономика
Экономические последствия испанки – отдельная проблема, их трудно подсчитать, поскольку эпидемия совпала с Первой мировой и ее завершением, когда неизбежный спад военного производства наложился на массовую смертность. Экономисты из Гарварда, чьи оценки привел The Bell, подсчитали, что испанка стоила мировой экономике 6,6% ВВП в 1919–1921 гг. Общемировое потребление снизилось на 8%. По данным Всемирного банка, ущерб от сопоставимой по масштабам эпидемии обошелся бы сейчас миру в $3 трлн.
Экономисты ФРС и Массачусетского технологического института (MIT) в недавнем исследовании, на которое ссылается русская служба BBC, утверждают, что в 1918–19 гг. в более выгодном положении оказались власти городов, спасавшие население, а не экономику. Тогда возвращение к норме после гриппа оказалось быстрее в штатах и городах, где сразу ввели карантин, ограничили физические контакты и подтянули гигиену. Карантинные меры не только сократили смертность, но и смягчили неблагоприятные экономические последствия эпидемии.
«В городах, где были приняты меры решительные и неотложные, спад деловой активности оказался не глубже, чем в других. Зато по окончании пандемии они росли быстрее», – отмечают авторы.
Исследователи указывают, что разница в 10 дней в сроках введения карантинных мер дала после эпидемии прирост занятости в промышленности примерно на 5%. А дополнительные 50 дней ограничений обеспечили прирост рабочих мест на 6,5%.
Впрочем, в 1919–1920 гг. экономика достаточно быстро восстановилась после эпидемии. Сложнее оказались проблемы конверсии промышленности после мировой войны, восстановления военных разрушений и трудоустройства миллионов демобилизованных солдат.
Нынешняя эпидемия принесла на несколько порядков меньше жертв. Кроме того, государствам не надо переводить экономику на мирные рельсы, поэтому восстановление после коронавируса может оказаться менее драматичным, чем после испанки.