Знакомые часто говорят, что я – лягуш-путешественник. На самом деле не такой уж я и путешественник. В основном я объезжал Россию… Вот ведь сказал! Будто она лошадь. Хотя… Николай Васильевич Гоголь не постеснялся сравнить её с «птицей-тройкой», тоже сравнение из этого ряда.
Так вот дальнее путешествие было у меня одно – в город Боденвердер, что в Нижней Саксонии, в Германии… Я походил по германской земле – земле великих мыслителей, учёных, поэтов и писателей и одного великого злодея, навсегда полюбив её такую, какой она мне показалась.
А показалась она мне феей в длинном, островерхом колпачке, с вершинки которого на плечи опускается вуаль, похожая на шарф. Она немногословна, улыбчива. Её можно увидеть на мосту через Везер в компании развесёлого Барона Мюнхгаузена. В поле, непонятно кем и когда, убранном, она идёт, по-хозяйски проверяя работу. Или в лесу, стоящую у дерева и с улыбкой, слушающую пенье лесных птиц. Имя ей – Гудрун. Дом её называется очень красиво – Эрнестиненталь…
А вот нынче летом, волею своих перелётных судеб я оказался в Доминикане… Более парадоксального путешествия от патриота родной страны, оседлого гражданина просто не придумать.
Мелькнул на горизонте призрачный Барба΄дос и исчез поманив звучанием непривычно-знакомого, из каких-то детских воспоминаний, слова. Вместо него возникла – Доминикана во всём своём не приукрашенно-райском великолепии. Во всей своей царственной нищете. Во всей открытости атлантическому ветру. Во всей своей белозубости улыбки обращённой ни к кому конкретно. Во всей своей королевской неторопливости людей, не знающих, что такое – холод.
Из стихов Рейны дель Вьенто
11.09.13г. Доминикана. Отель «Dominicana Beach», Bavaro
ХХХ
Здесь воздух плотен, сладок и тягуч
И тёплый океан ласкает ноги.
Здесь листья пальм, как перья птиц огромных,
Парят в невероятных небесах.
Атлантика на трапе самолёта,
Обхватывает сказочным теплом
И запахами, смесью ароматов
Неведомых, невиданных растений,
Которые цветут без перерыва,
Сменяясь мотыльками на ветвях.
До – ми – никана… - тает на губах
Ванильным вкусом, вкусом шоколада,
И запахом кокосового масла,
И крепким ромом – солнечным и лёгким,
Впитавшим Лето Вечное в себя.
Атлантика искрится, блещет светом
И горькой солью тает постепенно
Под пересвист и пенье быстрых птиц,
Порхающих на королевских пальмах.
До – ми – никана – радостный аккорд –
Зелёных пальм и голубого неба,
Нежданное свершение мечты,
Которая так глубоко таилась,
И о которой просто я не знал.
И вот она вернулась, как народ,
Которому название Таи΄ны,
С которым, я как будто бы - в родстве.
Из глубины недостижимых высей,
Из тьмы неведенья, из мрака бессознанья –
До – ми – никана – королевство пальм,
Где бродят тени ангелов - таи΄нов.
И я их помню, чувствую их крылья,
И вижу лица их сквозь кроны пальм,
С небесными, невинными глазами.
И мне тепло – тепло не только телу,
Но изморозь на раненной душе –
Растаяла, бесследно и не больно.
У меня в руках пятнадцать её косичек, по количеству дней знакомства с нею… Они отплелись с головки Рейны дель Вьенто. Я собрал их в надежде отдать хозяйке, но не смог её найти… Она исчезла в прозрачной дымке океанского заката…
Может быть не надолго, может быть навсегда, а я остался на берегу Ба΄варо с косичками в руках. Эта связка не длинных косичек с разноцветными бусинками на конце, словно пятнадцать доминиканских картинок, которые в таком изобилии продаются в стране.
Словно те пятнадцать рассветов, которые подарила мне Рейна. Словно пятнадцать чашек кофе, которые мы выпили с ней в «Le cafe»… За каждой из них – живая история и, перебирая косички, я расскажу тебе эту историю. Может быть - вымышленную, может быть с элементами настоящего, может быть отчасти сказочную.
Но в этой истории есть много того, о чём тебе предстоит подумать самому. А главное, тебе надо всё это представить, как некое театральное действие. Яркое, музыкальное, живописное, грустное и весёлое одновременно, потому что жизнь – это равновесие счастья и горя.
Косичка первая.
Представь: шум ветра, пение птиц, шелест пальмовых листьев…
На площадке – любой, какую подскажет твоё воображение в тихом свете стоит пальма. На самом деле это двенадцать девушек, одетых в серые холщовые туники и головные уборы, в виде пальмовой кроны. На длинных рукавах стилизованные пальмовые листья, отчего руки тоже кажутся пальмовыми листьями.
Они стоят таким образом, что выглядят как живая пальма с раскидистой кроной. В руках той, что впереди - горит яркое Солнце.
Сзади, картина заката и девушки-пальма, подсвечены так, что картина выглядит несколько графично. В естественный фон тихонько вплетается ритмичный рокот барабанов. Девушки медленно начинают двигаться, образовывая хоровод.
Письмо Рейны дель Вьенто в НИКУДА.
12.09.13г.
Выходя на трап самолёта, я понял – вот она, страна Вечной Сиесты, так плотно и жарко меня обхватил воздух, наполненный буйственными запахами; незнакомыми и ошеломляющими своей силой.
Здесь царствуют именно запахи. Мой, оглушённый Севером, нос их плохо чувствует. Вернее чувствует, но не тонко, без оттенков и граней. Хотя это замечание скорее относится к ароматам отрицательного порядка. Проходя мимо помойки, я не морщу нос - это проходит мимо ноздрей, или затрагивает их вскользь, без резкости и отвращения. А вот запахи жизни – упоительные и прекрасные я запоминаю надолго, можно сказать – навсегда. Они хранятся в разнокалиберных флакончиках в отдельной корзинке – внутри моей памяти. Вспомнив картинку, соответствующую запаху, флакон будто открывается, и я вдыхаю: то свежий запах скошенной травы, с грустными штрихами увядающих цветов; то запах цветущей черёмухи – бело-горьковатый и пряный…
Но вернёмся на трап самолёта. К первому объятию доминиканского воздуха. Он пах океаном и дикой, нерассудительной какой-то зеленью, со всполохами необычайных цветов. Воздух обернул меня влажно-жаркой простынёй банной парилки и прилип ко всему телу так, что все органы чувств тихо сказали: «ООООООООООООхххх!» - и погрузились в нирвану.
Что бы понять это состояние, надо от рождения до пятидесяти пяти лет прожить в Сибири и на Крайнем Севере, а потом, случайно угораздиться в тропики.
Международный аэропорт Пунта Кана – ещё одно забавное впечатление – стены, с крышами из пальмовых листьев, уложенными в огромные маты на конусовидные основания. Этакая неоднократная хижина с каменными стенами. В некоторых терминалах крыши и стены соединены с помощью колонн и по пространству внутри, гуляет свободный ветерок, некоторые полностью перекрыты и достаточно комфортабельны - с кондиционированным воздухом, кафе и магазинами беспошлинных товаров. Сразу понимаешь, даже если ты – «замшелый северянин», что всё и все здесь нуждаются в прохладе, которой в фантастическом избытке дома.
И тут приходит тихое такое, безнадёжное понимание, что ты попал в рай. Туда, где есть Вечное Лето. Где люди пьют огуречный сок на завтрак и говорят по-испански быстро, выразительно, темпераментно и… совершенно не понятно…
За первые дни понимаешь, что «ola!» - это что-то вроде нашего «привета», судорожно ищешь в памяти затесавшиеся в русский язык испанские слова – «Uno, punto, cuatro, gracias…», но в голову лезут какие-то доны Педро и прочая ерунда….
И раем можно оказаться недовольным –
Не так встречают!
В номере клопы!
Но бел песок и в изумрудных волнах,
Восходит Солнце, даже для слепых.
Улыбаясь дышу в твою макушку.))))
Косичка вторая.
Из окружающей темноты на площадку занятую круговым, спокойным танцем девушек-пальм, выходят двенадцать молодых людей в костюмах таи΄нов. Ритм барабанов убыстряется, становится всё веселее, радостнее, танец всё задорнее и живее. Пальмы и юноши образовывают парный танец. В самый весёлый и кульминационный момент картинка замирает в стоп-кадре, свет резко гаснет.
ПОДАРОК
13.09.13г.
(Из писем Рейны дель Вьенто)
И раем можно оказаться недовольным –
Здесь много избалованных судьбой.
Из всяких городов первопрестольных,
Обласканных мечтою голубой.
Встаётся рано – шутка! – пол-Земли –
Меж мною и родным, холодным Раем…
Здесь все цветы так ярко расцвели,
А ветер веерами пальм играет…
Да, здесь очень рано встаётся…
Ещё бы! Разница во времени 13 часов…
Если сейчас 13 сентября, пять часов утра, и я сижу в своём номере, готовый идти на океан, поснимать очередной рассвет, то там, дома… никак не могу сориентироваться – ни сколько времени, ни какое число… Знаю только что улечу домой 24 сентября, а прилечу 25… Причём улечу утром, а в Москве буду вечером… Этакая шутка со временем. Временной провал, где оно, непонятным для меня образом, исчезает.
Поэтому сейчас решил ориентироваться по Солнцу – встало – значит – утро. Село – значит – вечер. Самая наглядная и объяснимая примета.
Я привёз Океану подарок – камешек с Байкальского берега – блестящий и окатанный так, что его приятно держать в ладони, розоватого цвета ранней утренней зари.
Вчера, ближе к вечеру, пошёл на, вызывающий детское изумление, белый пляж и нарисовал на ровной поверхности несколько сердец…. А потом протянул камешек навстречу тихому, очень спокойному прибою…
Мне кажется, вода имеет какой-то огромный разум, потому что из прибойной полосы неожиданно выпрыгнула рука – мокрая, светлая от взбаламученного песка и, скользнув по моей раскрытой ладони, забрала камешек. Он исчез в прибое, словно его и не было вовсе, хотя по всем знакомым мне законам физики, он должен был некоторое время ещё быть на песке. Но при ближайшем довольно длительном рассмотрении этого участка пляжа я не заметил даже намёка на его присутствие.
Этот жест природы был истолкован мною положительно. Океан, Атлантический, тёплый, с моей – несколько замороженной – точки зрения, благосклонно принял жертву в подарок. Кстати, моя галька-путешественница, которая на голубом шнурке висит у меня на шее во всех моих перемещениях по свету, просто блаженствует от того, что два раза в день она купается в этой необычайно тёплой, новой для неё воде, имеющей горько солёный вкус. Воде, в которой я чувствую себя воздушным шариком, ибо она выбрасывает меня из себя, и валяться на её поверхности можно было бы часами, если бы не опасение, что меня может запросто унести в открытый океан.
А то, что это - Океан – чувствуется даже с закрытыми глазами. При всей видимой невинности и безопасности прибрежного пространства воды, погружаясь в голубо-зелёную люльку, укачивающую тебя и твоё сознание, ты – древним, глубоким инстинктом, понимаешь и чувствуешь одновременно, что конца и края у колыбели – нет. Что ты не песчинка даже, а бесконечно-малая часть этой песчинки, которую вмещает бесконечность, но она знает о твоём присутствии и не только терпит тебя, но ласково оберегает и предупреждает о своей мощи, внушая природный, инстинктивный страх.
Запели птицы. Приближается рассвет. Мне нужно идти встречать Солнце, потому что я наметил серию фотографий под рабочим названием «Доминиканские рассветы». Днём я подумаю о том, что бы ещё такого интересного тебе рассказать о моём странно-печальном отдыхе на фоне всеобщей радости и счастья в реальном тропическом раю.
Да, и прости, что пишу от мужского лица…
Но так мне легче выражать свои чувства и ощущения, потому что я ощущаю себя не человеком, а просто Ветром…
Ветром, прилетевшим в этот рай ненадолго…
Косичка третья.
Рассказ Рейны.
Давным-давно это было… В то время, когда эта земля звалась Кискея, что означало «Мать всех земель». Жили здесь, племена таи΄но – племена ангелов, которые заботились друг о друге, разговаривали тихо, не знали – голода, болезней и вражды… Они пришли на эту благословенную землю из тропических лесов Венесуэлы и с берегов реки Ориноко.
Приняла их Кискея – раскрыв объятия и подарив Солнце, и счастье. Тепло было на острове, богата земля пищей и жизнь протекала беззаботно.
Раем, был этот остров, для таинов… Они сеяли маис, маниоку, тыкву, сладкий картофель, ананасы, хлопок и табак. Они храбро защищали свою землю от захватчиков. Подчинялись своим вождям – касикам и особо почитали «семи» - статуэтки из дерева и камня, маски, амулеты – охраняющие от всего дурного.
Счастливы были таины, как могут быть счастливы только ангелы, не ведающие человеческих горестей на этой благодатной земле, несущей Солнце в руках…
Доминикана, Пунта Кана, отель «Barcelo Djminicana Beach»
(Письмо Рейны дель Вьенто)
14.09.14г.
Небо рисует рассвет.
Отель, в котором я живу, называется «Barcelo Dominicana Beach». Много воды, фонтаны и бассейны окружают тебя неумолчным плеском, бульканьем, шуршанием, струением. Это помогает в тени пальмовых листьев пережить надвигающийся зной, на открытой террасе местной кофейни, которая, как сказала мне соседка по пляжу Люба, описана журналом «Forbes», как лучшая кофейня то ли в Доминикане, то ли в Карибском бассейне.
Зной начинается с девяти часов утра и продолжается до трёх часов пополудни. В это время лучше уйти от всеобъемлющего жара в тень или в номер с кондиционером, где царит морозная, консервированная этакая – свежесть.
Здесь много русских туристов. И, невзирая на то, что мой английский ниже уровня банно-прачечного комбината, я не чувствую себя осадком или кофейной гущей. Вся обслуга, изо всех сил, старается понять: мои три слова на испанском; немногочисленное количество английских; и - те же три слова на русском, которые знает любая горничная или охранник.
А ещё я хочу рассказать тебе рассвет. Солнце встаёт здесь из Океана. Над тёмно-серой, будто подёрнутой пеплом поверхностью воды сначала разливается серо-розовые сумерки, того необычайного оттенка, который придаёт всему окружающему миру таинственность и фантастическую ирреальность. В этот момент происходит непередаваемая по своей силе и напряжённости битва тьмы и света, смерти и жизни, покоя и движения.
И ты, невзирая на твоё желание, становишься невольным соучастником этого ежедневного спектакля, его главным действующим лицом. В тебе борются два желания: лечь и побежать, молчать и кричать, плакать и смеяться. Розовость раскаляется и становится ощутимой, в ней появляется лёгкий намёк на золото, а волны обретают невесомую голубоватость, становясь подвижнее и белыми гребешками ласкаясь, если не к небосводу, то к облакам, которые обрамляют линию горизонта.
Сезон дождей ещё не закончился, поэтому рассветы облачны и от этого чрезвычайно причудливы. Небеса рисуют светом и облаками. В торжествующе-утробной розовости нарастает золотое свечение, обрамляя кромки облаков ярким ореолом, разливаясь золотистыми, оранжевыми, охристыми бликами, пятнами, всплесками, по грудам, разбросанных в полном беспорядке, облаков. Придавая им грандиозную законченность и гениальную мгновенность.
Словно стоишь на тонком лезвии, тоньше волоса, острее бритвы и в этот момент из воды, каким-то леопардовым прыжком возникает СВЕТИЛО – большими буквами. Почему-то здесь, Солнце появляется быстрее, нежели на моей холодной Родине. А в этот момент со всей Атлантики, кто-то необъяснимый, невидимый, всесильный одним, неуловимым взгляду, движением снимает пепельное бархатистое покрывало. Оно исчезает то ли в глубине океана, то ли улетает глубоко в небеса…
Но в момент открытия огненного глаза рассвета, вода мгновенно становится голубой, как глаза невинного ребёнка, не познавшие ещё ни одной слезы. И только после того, как океанская поверхность от горизонта до песка на берегу, насквозь рассекается текучей солнечной дорожкой, прибойная полоса приобретает тот невероятно-картиночный зеленоватый оттенок. Свет народившегося светила вызолачивает всё вокруг, но длится эта мистерия не долго…
Я ещё раз повторю, что рассветы здесь быстротечнее, привычных мне, рассветов, на северной Родине, в которой уже наступил завтрашний день…
Завтра я расскажу тебе о том, как звучит этот мир…
Косичка четвёртая.
Из темноты появляются звуки – плеск вёсел, сквозь шум волн. На площадке появляется слабый свет, на стоп-кадр остановленной картинки радостного танца надвигаются тени людей, становясь всё больше и больше.
Во-время наползания теней таи΄ны исчезают один за другим, превращаясь под боевой грохот барабанов в стариков, увечных, калечных. Остаётся только круг пальм, который, сжимается всё уже и уже, превращаясь вновь в одну пальму с Солнцем в руках, но теперь у неё только тускло-красный диск, похожий на Солнце.
По мере приближения теней он становится всё темнее и темнее, и, в момент прикосновения теней к пальме – гаснет. В темноте возникает испанская речь, звон гитары, выстрелы, звон оружия, всё это сопровождается звуками грозы и океанского шторма, со свистом ветра, хлопаньем парусов.
Доминикана, Пунта Кана, отель «Barcelo Djminicana Beach»
Звуки Доминиканы.
(Письмо Рейны дель Вьенто)
15.09.13г.
Звучит этот мир постоянно. Как и запахов, так и звуков здесь больше, чем на родной стороне планеты.
Перед рассветом начинают петь птицы – разные, звонкими, согревающими голосами. Их песни то сливаются воедино, то распадаются на сольные партии. Это чирикающе-колокольчато-пересвистывающее многоголосие увенчивается криком, (в жизни никогда не догадаешься!)… петуха!
И самое изумительное, что петух кричит здесь абсолютно так же, как в России. Когда я это услышал, я от удивления просто сел на кровати. Хотя, чего удивляться? Петухи, кошки, собаки – везде кричат-лают-мяукают совершенно одинаково. Но это – петушиное пение просто удивительно обескуражило меня тем, что звучало абсолютно по-русски.
К пению птиц постепенно добавляются шелесты пальмовых, и иных листьев. Растений, которые спокойно растут на наших подоконниках. Здесь, по невероятному какому-то волшебству, они превратились в, чудовищной величины, растения: с узловатыми, живописными корнями, вцепившимися мёртвой хваткой, в совершенно белую, на мой ( привыкший к чернозёму) взгляд, безжизненную почву. Как они выживают- мне не понятно, но очень поучительно.
Деревья шелестят под утренним, неторопливым бризом, дополняя высоту птичьего хора, тихим шелестом. Организуя ему этакое негромкое основание, а издали, приливно звучит утренний океан. Он вплетает свои всплески в лиственный шорох, словно ленточки и они плавно, волнисто звучат в этой общей музыке.
Издалека, в звуки зари восходит человеческая речь. Сначала это разрозненные аккорды быстротекущих испанских слов, с раскатистым «Р» и плавно растянутыми согласными, которые похожи на кусочки цветного атласа, перемежающиеся глиняными, разноцветными и разновеликими бусинками согласных.
Словно бусы в руках умельца сплетаются эти слова в экзотические ожерелья, их становится больше, они погромыхивают и струятся в свете всеобнимающего Солнца, заслоняя собой музыку природы.
В испанскую речь, начинает вплетаться англоязычная, пришепётывающая, с легкими вкраплениями французской и немецкой, и на пляже становится тесновато от тел и слов.
Я ухожу в номер, унося в себе то лучшее, что услышал за это утро, повторяя непослушным языком «аста маньяна»,т.е. «до завтра»…
А завтра, я расскажу тебе, несколько пляжных историй… Может быть…
Если это тебе будет интересно…
P.S.
Ещё одно наблюдение – доминиканцы любят и умеют петь. Они делают это с чрезвычайно темпераментно. Смотреть и слушать их – истинное, ни к чему не обязывающее удовольствие.
Косичка пятая.
Рассказ Рейны.
И нагрянула беда на Кискею с моря. Пришли на огромных кораблях не званые люди. Принесли беззащитным таи΄нам – болезни, войну, рабство…
Не сразу сдались таи΄ны, сопротивлялись яростно, умирая целыми деревнями… Но против вооруженных завоевателей, а главное против их болезней, принесённых с другой земли, не устояли.
И сели у океана последние воины и заплакали. Впитала земля Кискеи и Атлантика горючие слёзы воинов-таинов, спрятали их в своей тёмной глубине до времени, затаили…
Ушли воины на небо, каждый своим путём, кто в бою погиб, кто в рабстве умер от горя и болезней. Кто закончил жизнь не захотев стать рабом…
Прошло время. Затвердели слёзы могучих ангелов-воинов, отдавших жизнь за родную землю. И стали на берегу океана находить необычайные голубые камни, цвета небесного, с рисунком – будто солнце в прозрачной воде свой игривый свет оставило. И стали замечать люди, что камень этот приносит покой душе, мир сердцу, даёт силы и радость…
И назвали его со временем – ларимар, именем дочки ювелира, что открыл необыкновенный камень и моря, которое слёзы уходящих таи΄нов в камень обратило, а земля в себе сохранила.
Доминикана, Пунта Кана, отель «Barcelo Dominicana Beach»
Рейна.
16.09.13г
Под пляжной пальмой, на соседнем лежаке, поселилась женщина из России. От основной части отдыхающих её отличают два обстоятельства – она не носит очков и выглядит моложаво настолько, что со спины её можно легко принять за подростка.
Началось всё с того, что мы с ней стояли за полотенцами и выдаватель оных стал проявлять к ней, невзирая на разницу в возрасте, признаки настойчивого мужского внимания. Это выразилось в подаче полотенца таким образом, что женская, узкая, сухощавая ладошка с длинными пальцами, оказалась под огромной пятернёй выдавальщика. Из-под шапочки, похожей на колокольчик, зеленоватого цвета высушенной травы, женщина удивлённо взглянула на мачо и спросила хрипловатым-низким голосом: «What do you want?»
В ответ последовала длинная тирада на испанском языке, завершившаяся вопросом на ломаном русском: «Как теля?»
Я тихо хихикнул про себя от двусмысленности вопроса в этом контексте и транскрипции, а женщина, слегка улыбнувшись и прищурив прохладные, зеленоватые глаза, чуточку подумав, ответила:
- I feel great. I am happy...
И, забрав полотенце, ушла к лежаку под пальмой на самом солнцепёке.
Она не сразу входила в воду. Сначала основательно прогревалась на Солнце, переворачиваясь со спины на живот, как блин на сковородке. Потом спокойно, с каким-то тихим достоинством шла к прибою, погружаясь в него до плеч. Немного постояв в воде, неуловимым движением ныряла в набегающую волну и через несколько мгновений, её коротко-стриженная круглая головка появлялась на поверхности. Ровными, округлыми гребками подминая под себя океан, она уплывала к буйкам, где всегда меньше народу. Потом, закинув руки за голову и скрестив ноги, она просто лежала на поверхности, то ли наслаждаясь, то ли думая о чём-то своём.
Подавальщик полотенец, не отвлекаясь от основной работы, краем глаза следил за её крошечной фигуркой, в жёлто-розовом купальнике, которая словно солнечный блик то появлялась, то исчезала в голубо-зеленоватой шкуре океана.
Вечером того же дня, сдавая полотенца, я вновь оказался рядом и услышал, как Джим (так звали выдавальщика) спрашивает у Рейны-Тайны номер комнаты…
Провокатор всех курьёзных случаев за границей – языковой барьер. Уж что поняла Рейна-Тайна, останется за кадром этой истории, но на песке пляжа она написала несколько цифр, и скрылась из виду по мощёной дорожке отеля.
Назавтра в кофейне «Le cafe», мы познакомились. Откровенно, как случается в поездах дальнего следования и на далёких курортах, немного смущаясь, со смехом она рассказала мне, как попала впросак с выдавателем полотенец Джимом.
Оказывается, вчера, когда Джим спросил номер её апартаментов и она, подумав, что услуга по выдаче полотенец – платная, назвала цифру. Вечером того же дня в её номере раздался телефонный звонок. Подивившись, кто бы это мог быть, она сняла трубку и услышала мягкий, мужской голос, который произнёс одно слово: «Прифет…»
Не соотнеся этот звонок с Джимом, Тайна попыталась выяснить, кто и по какому поводу ей звонит. Но заслышав раскатистую испанскую фразу, сообразила кто и по какому поводу…
Сдержав девчоночий смех и сказав спасительную в таких случаях фразу: «Sorry, I don't understand you!» она повалилась на кровать, дрыгая ногами, и расхохоталась в голос заливисто и безудержно.
Даже рассказывая эту историю мне, в красках, в её глазах плясали не шуточные озорнята, когда она говорила: «Представляете, мне довольно взрослой тётеньке, в номер, звони т молодой доминиканец и произносит – «ти красывая»… Я просто ошалела от того, что могу вызывать подобные фантазии и мысли. Ха-ха-ха! Даже намёк на подобное вызывает у меня приступ истерического смеха…» И, внезапно погрустнев, добавила: «Я видимо немного забыла в последнее время, что я – женщина…»
Задумалась на несколько мгновений, глядя позеленевшими, как морская волна, глазами вдаль…
Но, словно, смахнув улыбкой, мимолётную тень печали с лица, добавила, по девчоночьи сморщив нос: «Хотя если сказать честно – это бодрит и приоба΄дривает! …И может быть на мой закат печальный, блеснёт любовь улыбкою прощальной.»
Дни, перетекая друг в друга, с неумолимостью страшного Бога, поедающего своих детей – Времени, уходили в Прошлое.
Рейна-Тайна, как я называл её про себя, отличалась пунктуальностью. Рано утром, до восхода она появлялась на пляже с фотокамерой и снимала рассвет за рассветом. К выдавателю полотенец Джиму она не подходила, загорая на своём серо-розовом, как доминиканский рассвет, парео.
В одно из утр, когда на пляже было ещё пустынно и у работников есть время отлучиться с рабочего места, Джим сам подошёл к ней с чистым полотенцем в руках и протянул его Рейне. Она порылась в крохотной пляжной сумочке и молча протянула ему свою пляжную карточку. Джим о чём-то спросил и написал на песке пару цифр. Женщина откровенно-звонко рассмеялась и сказала примерно следующее: «Ты молод. Я – стара. Мы можем быть только друзьями.» В ответ Джим произнёс длинно-испанскую фразу, в которой неоднократно прозвучало русское «красывая» и испанское «amor», на что она вновь расхохотавшись повторила ранее сказанное ещё раз. Смеясь она хлопнула своей ладонью о протянутую ей ладонь Джима, уже без неловкости и смущения.
После очередного заплыва к буйкам, когда Рейна нежилась на солнышке, подставляя его утреннему свету, основательно побронзовевшую фигурку, к ней подошёл один из уборщиков пляжа.
Достаточно понятно, даже для моего русского слуха, стал объяснять ей: что она очень красивая женщина с изумительными, ледяными глазами и что все уборщики пляжа, каждое утро «Look-look» на неё; что она всем нравится и ему интересно, как её зовут.
Тайна рассмеялась и объяснила, что у неё есть два имени – первое подаренное ей подругой – Рейна, а второе данное при рождении – Тайна. Уборщик зацокал языком и резюмировал: «Reina the beach!». Что в данном случае можно было понять, как присвоение Тайне звания королевской особы, для данного пляжа. Рейна рассмеялась и поблагодарила за внимание, хлопну его по протянутой ладони - совершенно не по-королевски.
Потом сняв колокольчиковую шапочку, как корону, небрежно бросив её на шезлонг, она не спеша ушла в океан, неуловимым движением нырнув в набежавшую волну.
19.09.13г.
(Из стихов Рейны дель Вьенто)
Спасибо, Джим, за этот добрый флирт,
За то, что по плечу меня погладил.
Я запишу тебя в своей тетради –
Пусть о тебе узнает целый мир.
Я позабыла несколько себя,
А ты мне о себе самой напомнил,
Твои большие, светлые ладони,
Морское полотенце теребя΄т.
Спасибо, Джим, за взгляд твой шоколадный,
За то, что ты: «Красивая…» сказал.
Поверь, амиго, большего не надо,
Моим морозным, северным глазам.
Ты слишком молод и хорош собою,
Живи, мой мимолётный сердцеед…
Впишу я в это небо голубое
Твой, шоколадом пахнущий, портрет.
Ладоней только лёгкое касанье,
Как океанский, подсолённый бриз…
Я от души желаю на прощанье,
Что б в жизни все твои мечты – сбылись.
Вся жизнь твоя – цветного лета лента,
Мне – лето будет сниться – только в снах…
Джим, Gracias amigo!
Reina Vento.
Твой русский друг по имени - Тайна΄.
Спасибо, Джим, за всю Доминикану,
За этот лёгкий и невинный флирт.
Ты мне напомнил о себе…
Как странно…
Пусть о тебе узнает этот мир.
Косичка шестая.
На площадке тихо нарастает красный, тревожный рассвет. Девушки, стоящие и лежащие, в беспорядочной картине на освещённом участке, как раненые, сломанные, поваленные стволы.
Прислушайся, ты слышишь - раздаётся грустная, жалобная мелодия испанской гитары и, появляются, те же таи΄ны, но в серебристо-лёгких, прозрачных накидках, похожих на крылья. Они поднимают пальмы, надевают им на голову уборы, набрасывают на них свои крылатые плащи и выстроившись в клин улетают в вечернее, тёмно-синее небо, на котором после исчезновения таи΄нов загораются звёзды.
19.09.13г.
(Из стихов Рейны дель Вьенто)
Le cafe для утренних раздумий...
В переплёте пальмовой листвы…
Тянут ввысь, фонта΄новые струи,
Мысли подуставшей головы.
Здесь мужчины горячи΄ и не΄жны,
Обнимают взглядом жадных глаз.
Атлантическое побережье
И прибоя мирный, ровный бас.
В мире зимних грёз и сновидений,
В королевстве холода и льда,
Буду точно знать, что есть – мгновенье,
Возвращаясь мысленно сюда.
Есть мгновенье – вечное, как лето –
Ба΄варо с жемчужным Барсело΄…
В красках океанского рассвета,
Плещется всемирное тепло.
Есть земля, где нет зимы в помине,
Где ни осени, ни радостной весны –
Царство Лета…
В облачном и синем
Небе – грозы, точно буруны.
Есть мгновение рожденья счастья –
Из волны на берег выходя…
Испытав прилив той, юной, страсти,
Что потеряна в кармане, как медяк.
Ящерки мелькают торопливо
И метут уборщики листву.
И – тепло! – во всех костях и жилах,
Сердце бьётся в грудь, как в тетиву.
Есть мгновение ухода из печали –
В Солнце, в зелень пальмовой листвы…
«Le cafe ...» мне кофе здесь подали,
Что бодрит из мёртвых – до живых.
Косичка седьмая.
Рассказ Рейны.
Таины были, не просто ангелами воплоти΄. Они умели слушать землю, растения. Умели говорить с ветром, Солнцем, Луной…
За это умение силы земли и неба, помогали людям племён справляться с трудностями и приходить к радости. Растения – давали пищу и лекарства, ветер дул в спину, Солнце согревало воды океана и растения, давая жизнь.
Когда испанские мореплаватели прибыли на Кискею, таи´ны которые жили рядом с лагерем пришельцев стали часто и тяжело болеть.
Шаман этого племени ничем не мог помочь. И тогда он обратился к богам, надышавшись дыма жертвенного костра, поговорил с небесными жителями, и они дали рецепт, как готовить сок из плодов нони. Этот сок до сих пор спасает людей от болезней, хотя сами плоды имеют резкий и не очень приятный запах. Но земля дала таи΄нам всё для того, чтобы сохранить их…
Жаль, что не только земля имеет право наделять человека жизнью и забирать её в свою глубину…
Когда я смотрю на пальмы, в каждой кроне я вижу лица таи΄нов, прозрачные, но не призрачные. Они смотрят небесными глазами на землю, и я читаю в этом взгляде, такую нечеловеческую грусть … Они тоскуют, там, в безбрежном небе и время от времени навещают свою Мать всех земель – Кискею, вселяясь в тела королевских пальм.
21.09.13г.
(Из стихов Рейны дель Вьенто)
Дети, словно кофейные зёрна в воде,
Улыбаются доминиканской улыбкой…
Косичка восьмая.
Послушай внимательно…
Издали раздаётся детский плач, тихонечко напевает молодая женщина испанскую колыбельную…
Появляется свет и, на освещённое пространство, выходят матери с детьми на руках, они разных национальностей, некоторые похожи на африканок, некоторые на креолок, в общем представляют собой все национальности, что проживают сегодня в Доминикане.
Отдав детей на руки пальмам, они начинают танцевать танец сбора кофе. А пальмы, не двигаясь с места, танцуют вместе с ними танец нянек.
Музыка нарастает, появляется группа юношей с мачете. Они мускулистые, стройные, весёлые и под ритмичную музыку танцуют танец рубки сахарного тростника. Присмотрись, весь тростник уже срублен и к юношам присоединяются женщины с детьми. А потом все тихо садятся под пальмы, отдыхая от тяжёлого труда.
22.09.13г.
(Из стихов Рейны дель Вьенто)
Ты видишь, как в сплетении дорог,
На перекрёстке судеб одиноких,
Из всех сует, отчаяний, морок,
К тебе летят стихов небесных строки.
Мы встретимся глазами – навсегда.
И навсегда останемся с тобою.
Ведь ветер не уходит в никуда,
Он будет рядышком с твоей любовью.
Мы встретимся глазами – навсегда,
И больше не расстанемся вовеки.
Уже идёшь ты по моим следам,
Что смыли в океан неспешно реки.
Уже ты чувствуешь прохладу на лице,
Ладонями, прижатыми с мороза.
И на лесном, зелёном озерце,
Ты видишь, как в стихи стекает проза…
Косичка девятая.
Рассказ Рейны.
Не оставили уходящие таи΄ны проклятий благодатной земле Кискее. Новым людям, пришедшим на неё, земля тоже дарила Солнце и жизнь текла, не прерываясь ни на минуту.
Пришли другие поколения.
Мать Всех Земель успокоила распри, усмирила вражду и пришёл к людям мир. И стали вспоминать люди истории, пересказывать легенды, возрождать былую красоту земли. Сажать в землю растения и получать щедрый урожай.
Но так много стало людей на Кискее, так много разных национальностей смешалось здесь, что стали женщины делать для детей куклы, но куклы особенные. Они отличаются от всех кукол тем, что у них не рисуют лицо…
Все зовут её кукла Лимэ… Это официальный символ прекрасной земли Кискеи-Доминиканы и символизирует собою терпение...
Лица пальм.
(Из писем РейныдельВьенто)
22-23.09.13г.
Ба΄варо…
Странное ударение… В переводе, кажется – болото…
Пунта Кана… Кана – по испански – пальма… Их много в Доминикане. Как говорят местные гиды – эта страна занимает первое место в мире, по наличию пальм на квадратный километр…
Пальмы, кокосы, шоколад, сигары, ром, картины…
Картины – яркие, как детские рисунки. Близкие к наивному искусству, более того, в этой райской стране трудно НЕ быть художником – здесь всё располагает к созерцанию, даже в сезон ураганов, так жители называют сентябрь.
Пока я видел пару-тройку ливней, во время которых совершенно не хочется спрятаться за тёплыми стенами или затопить печку. На террасах и балконах сидишь и смотришь без «озя΄бливания» и внутренней дрожи, как с неба обрушивается очередной дождепа΄д – плотный настолько, что это напоминает огромную, циклопическую душевую кабину. И тебе бессмысленно накидывать на плечи шарф, курточку – ибо – теплооооооооо… Именно так растянуто на все дни моего пребывания здесь – это слово.
После ливня пальмы выглядят, как женщины после парикмахерской – причёсанные ровными, красивыми прядями, спускающимися вдоль лица. Причёски украшены миллионами дождевых бриллиантинок, а в каждой искрится всеми цветами радуги по солнушку, отчего она вся излучает сияние, равное количеству солнышек, которые оказались в её прелестной головке.
Она стоит, как королева, улыбаясь синими небесными глазами и полными страстно-очерченными губами, покачивая своею сияющей головой.
В это время приходит Ветер. Он, словно ревнивый доминиканский мужчина, начинает ласково, но очень настойчиво отряхивать, оглаживать это великолепие, распрямляя концы прядей, делая их похожими на перья диковинных птиц и отправляя парить в небо.
Всё это напоминает любовную сцену с затемнением в конце, после чего пальма выглядит, как слегка растрёпанная женщина, спокойно заснувшая на голубой постели неба, с мечтательной улыбкой на губах.
А Ветер, как тот же – истинный доминиканец, идёт дальше. Ведь ему, по причине естественной природы не возбраняется растрепать прическу ещё паре сотен, приглянувшихся пальм, которые не воспротивятся его виртуозной нежности.
Косичка десятая.
Посмотри, под пальмами сидят люди и у каждой пары уже по две куклы, кажется, сейчас начнётся праздник.
Да, это действительно праздник конца сбора урожая. Женщины вручают крупных кукол в руки мужчинам, а сами с маленькими детьми начинают петь и танцевать весёлый танец. Они ласково и бережно подбрасывают и ловят детей, в музыке – будь внимателен! – слышен детский смех и голоса.
Как красиво движутся их смуглые полные руки, с каким проворством они управляются с детьми и вот оно! - они снимают ловким движением покрывала с кукол и показывают – каждая свою куклу – куклу без лица – Лимэ!
Сейчас к ним присоединятся мужчины и начнётся массовый танец пальм, людей и кукол Лимэ.
Господи, какое это сказочное зрелище, как грациозно движутся женщины, как сильны и ловки мужчины, а куклы, как живые дети разного возраста танцуют между пальмами и людьми, то плавно взлетая в воздух, то мягко опускаясь на крепкие, подхватывающие их руки…
(Из стихов Рейны дель Вьенто)
20.09.13г.
Здесь, словно в детстве – тёплые дожди,
Без синих губ и без гусиной кожи.
Здесь только Солнце утром впереди,
И вечер тих, и сон мой не тревожен.
Здесь Лето заблудилось навсегда,
Оно здесь в каждом утреннем мгновенье,
Оно стекает с листьев, как вода,
Оно – втекает мне в стихотворенье.
И тем теплом, что выпито, как ром,
И съедено, как долька шоколада,
Согрею мой, осиротевший, дом,
Вернув по капельке былую радость.
Здесь улыбаются – деревья, небеса,
И люди здесь – улыбчивы, как дети…
Вернусь из рая, зная – чудеса,
Случаются с людьми на этом свете.
Косичка одиннадцатая.
Рассказ Рейны.
В Доминикане много пальм с косичками. Удивительное зрелище. Они висят крупными, спускающимися из-под листьев прядями. На одном стволе я их насчитала аж четыре.
Старые - выглядят серыми, волнистыми, с тёмными узелками. Молодые, плотные, зелёные, часто-усыпанные по всей длине круглыми плодами, отчего каждый побег напоминает косичку.
Очень необычно выглядят эти пальмы, я бы сказала, женственно… Может поэтому по пляжам ходит множество мастериц этого дела, предлагая заплести косички…
Я лежала на пляже, когда ко мне подошла крупная, полная доминиканка и на русском предложила: «Косицки…».
Не долго думая, я сняла с головы шапочку. И она, глядя на мою, подстриженную под солдатский ёжик голову, звучно и громко захохотала…
Я не стала строить из себя олигархиню на отдыхе, и расхохоталась тоже. Смех – средство интернациональное, он быстро сближает людей... И, Джин - так зовут мою доминиканскую знакомую, ушла по пляжу дальше.
Но всякий раз, проходя мимо меня, она предлагала свои «косицки», я традиционно снимала шапочку. И мы дружно смеялись до тех пор, пока …
Мне взбрело в голову заплести несколько косичек. В те несколько длинных прядок на затылке, которые были призваны отличать мою стрижку от, совсем уж, солдатской. Мы договорились и пошли заплетаться.
Скорость с которой движутся руки заплетальщиц, поистине уникальна. Пальцы мелькают с такой скоростью, что в глазах рябит от движения. Джин заплела мне 15 косичек и содрала с меня такую цену, что я слегка охнула. Но… зная, что если у доминиканца есть возможность подзаработать, он будет это делать любыми правдами и неправдами, я, не дрогнув мускулами лица, отдала ей деньги - подумав, что я без них могу обойтись, а ей надо зарабатывать, что бы вырастить её пятерых детей.
Как она выразилась – у неё не много детей. Потому что в традиционно небогатых семьях детей больше. И не жалея, ни о потраченных деньгах, не поминая Джин недобрым словом, я пошла в отель, а косички приятно и ласково колыхались, цветными бусинками на концах, по моим загорелым плечам.
Когда приблизился день моего отъезда, ко мне подошла Джин и спросила: «Ты будешь на пляже завтра?» Я ответила утвердительно. Она рассмеялась и сказала, что принесёт мне сувенир.
Назавтра она подошла ко мне на пляж и пригласила меня на крыльцо соседнего с пляжем магазинчика, который и был её мастерской. Когда мы поднялись на крыльцо, она из каких-то закоулков вынула доминиканскую картину, с характерным рисунком, похожим на пиктограммы и узор – орнамент и протянула мне.
Мы сняли картину с рамы, завернули в трубку и упаковали. Видимо это было извинение, своеобразное и трогательное, за то, что она так заломила цену за мои косички. Хотя честно скажу, я отдала их без сожаления.
Доминиканцам надо растить детей, что бы их старость была обеспечена. И мне никогда не станет жаль денег, потраченных на благое дело. А эта картина будет согревать меня в моей далёкой холодной Родине.
(Из стихов Рейны дель Вьенто)
18.09.13г.
И в этом изобилье звонких слов,
Звучит одно созвучье не случайно:
«Я вспоминаю о тебе светло…»
А почему – пусть остаётся тайной.
Как листья наше время утекло,
В страну несбыточных надежд и сновидений.
«Я вспоминаю о тебе светло…» -
Слова исчезли в золотистой пене.
Смотрю в рассвет поверх людских голов,
Поверх всех радостей, тщеславий глупых, ле΄ней…
«Я вспоминаю о тебе светло…»
Слова рассыпались, как горсточка мгновений.
Цветут деревья в мире, где светло,
Бросают пальмы от подножий тени.
«Я вспоминаю тебе светло» -
И…брызги океана на колени.
Доминикана…
Утро…
Рассвело…
Умолкли птицы, укрываясь в сени…
«Я вспоминаю о тебе светло…»
Рассвет к рассвету – к Солнышку спупени.
Косичка двенадцатая.
Время неостановимо.
Оно идёт вне зависимости от человеческой жизни, её тревог и забот. Оно прошло и не вернётся обратно.
Посмотри, вот этот же белый пляж, вот пальма, стоящая в сумерках предрассветия и смотри! В её руках загорается Солнце.
Яркое-преяркое. Тёплое, как руки самого любимого человека, того, кто на рассвете, когда ты ещё сладко спишь, бережно и ласково касается пальцами твоей щеки, а ты в этот момент просто счастливо улыбаешься, не просыпаясь.
Неторопливо шествуя следом за Главной Пальмой, идут люди, мужчины, женщины, дети.
Торжественная музыка сопровождает их шествие, они образовывают живописные группы, похожие на доминиканские картины. Вот женщины остановились, и, качая спящих детей на руках, разговаривают о чём-то.
Вот двое стоят под пальмой, тесно прижавшись к друг другу. Вот мужчина удерживает уходящую женщину. Вот женщина играет с детьми. Вот женщина стоит одиноко и словно ждёт кого-то. Много разных картин можно увидеть в простой обыденной жизни.
Солнце постепенно гаснет и возникает мерный шелест океана…
17.09.13г.
Из стихов Рейны дель Вьенто.
От горя к светлой памяти иду…
Листаю незабытое былое:
Мимозы веточку, в глазах звезду,
Ту, что в камине прогорит золою.
От горя, убежав за океан,
В стране, где обитает только лето,
Лечусь от тех «не нанесённых ран»,
Встречая из Атлантики рассветы.
От горя, улетев от всех скорбей,
Об Океан я молча грею душу…
И вспоминаю о живом – тебе,
Из волн солёных выходя на сушу.
От горя ухожу встречать рассвет,
Иноязычье слушаю и песни
Чужие, странные..
И пальмовую ветвь
Мачете рубит, с облаками вместе.
Я знаю – горюшка не избежать,
Оно уже пришло, оно – случилось.
Переживу, перескорблю – межа,
Солёною волной у ног разбилась.
И ты теперь навеки только мой,
Тебя – никто, ничто забрать не сможет.
Мне сердце гладит океан волной,
И Солнце вызолачивает кожу.
И глядя вдаль, на гребни пенных волн,
Я чувствую, как отступает горе.
И мириады растворённых Солнц
Блестят, до неба поднимая зори.
Косичка тринадцатая…
Рассказ Рейны.
Пляжная жизнь очень интересное явление, если за ней уметь наблюдать. Много людей, много характеров.
Завязываются знакомства, возникают симпатии. Проявляются интересы. Кто-то с удовольствием играет в игры. Кто-то предпочитает сидеть в океане с пластиковым стаканчиком коктейля в руках. Кто-то яростно осваивает доминиканские танцы – сальсу, бачате, меренге.
Я люблю наблюдать, поэтому даже во время купания стараюсь не выпускать из виду заинтересовавших меня персонажей…
Более всего мне понравился один уборщик пляжа. К сожалению, я не узнала, как его зовут. Каждое утро, рано часов около шести, на пляж выходит бригада и приводит пляж в порядок после ночи.
Этот человек отличается от других тем, что в его лице и манерах есть какая-то благородная простота и мальчишеская, шаловливая весёлость…
На некотором расстоянии от моего шезлонга он всегда запевал песню. Чаще всего – весёлую, и пел так душевно, артистично, что через два дня, я не удержалась и захлопала в ладоши. Он с достоинством наклонил голову, как настоящий актёр. И продолжил трудиться.
И так ежедневно, моё утро стало сопровождаться какой-нибудь песней. Я обязательно аплодировала, мужчина с достоинством кланялся. Когда песня смолкала, а пляж был убран и причёсан, мелодия продолжала витать где-то в воздухе, или в клетках моего тела, вместе с шелестом прибоя, с движением пальмовых листьев на ветру.
Песня не растворяется в воздухе. Она остаётся со слушателем. Особенно если она спета от души. Я назвала этого доминиканца – Человек Дарящий Песню.
Косичка четырнадцатая.
Торжественная процессия во главе с Несущей в Руках Солнце, идет по песку, прямо к тебе.
Она смотрит тебе в глаза, улыбается, спокойно и светло, словно приглашая следовать за собой. Из свиты выходит мужчина или женщина, и протягивают всем, с кем встречаются взглядом, крохотные фонарики.
Те, кто их получил, присоединяются к процессии, увеличивая собой количество людей. Вереница направляется за Несущей в Руках Солнце к берегу океана, под живой перезвон гитар и бубнов…
Вот и берег…
Солнце бросает последние лучи на воду и она, отблёскивая в свете первых звёзд, становится всё темнее и аквамариновее. Музыка медленно смолкает…
(Из писем Рейны дель Вьенто)
18.09.14г.
Свидание с Несущей в руках Солнце.
Рейна дель Вьенто сидела на самой высокой вершине Северных Гор. Она прилетела сюда полюбоваться на Осень, которая буйствовала у подножий заснеженных вершин. Такого роскошества, пусть короткого и пронзительно грустного нет нигде, а главное по Берегам Святого Моря это время особенно трогательно и живописно. Осень разбрасывает краски со своей палитры с диковатой, варварской щедростью, не жалея ни охры, ни золота, ни меди, ни бронзы, ни королевского пурпура.
На лице героини рассказа серебрится, не растаивая, иней. Оно просвечивает голубизною выцветающего, осеннего неба. На лбу, щеках, в бровях и ресницах холодным мерцанием серебрятся снежинки – крошечные украшения. Здесь уже настоящая Зима, которая, как белый леопард притаилась, подобрала под себя когтистые лапы, поигрывая белым пушистым хвостом, в ожидании момента, когда можно будет распластаться в прыжке и броситься на добычу – прикрывая собой всё это великолепие. Тонкая, хрупкая ладонь Рейны неторопливо поглаживает мягкую, белоснежную шерсть, неторопливо и нежно перебирая её пальцами.
Другая ладонь спряталась от зябкости в рукаве. В ладони уютно расположился золотистый коралл, который ей подарила Атлантика, год назад на доминиканском берегу. А случилось это так…
Когда Рейна протянула привезённый со Святого Моря подарок, из спокойного прибоя, неожиданно появилась водяная, очень похожая на человеческую, рука и одним мягким-кошачьим движением забрала из ладони Королевы камешек, приготовленный Океану, как дар Святого Моря. Рейна ошеломлённо искала следы камешка на мокром песке, потому что по законам физики, так бесследно-быстро, камешек исчезнуть не мог. Но факт остаётся фактом – камешек канул в океанской пучине без намёка на следы. Что и было истолковано, как приём подарка Атлантикой. Рейна ушла к шезлонгу и долго ещё задумчиво глядела на прибойную линию, словно ожидала ответного жеста. Но в этот день ничего чудесного не случилось.
Через пару дней, когда ранним утром на пляже только уборщики и немногочисленная охрана, Рейна шла вдоль прибоя, с очередной съёмки, уже зачехлив камеру и глядя под ноги. Она размышляла о том, что этот пляж прилизан и образцово-показательно чист, на нём нет даже маленьких камешков, чтобы выбрать один, на память об этих тёплых водах, так похожих на безопасное материнское лоно. Песок бел и ровен настолько, что его хочется погладить ладонью, оставить на нём след, который смоет очередная умиротворённая волна.
Преклонив колени, женщина присела и нарисовала на песке сердечко - одно, второе, третье…Волны мерно смывали их, оставляя еле заметные намёки на смытый рисунок…
А потом неизвестно откуда прихлынула сильная волна и оставила у загорелых королевских коленей золотистую коралловую каплю, похожую одновременно на лепесток цветка. Море затаило дыхание и перестало плескаться вообще. Женщина неторопливо подобрала каплю, и море задышало вновь.
В последний вечер, взяв в баре, обычную порцию рома, Рейна пошла к океану, попрощаться с новым другом по имени Атлантика. Она вошла в воду по грудь, отлила часть рома через плечи вправо-влево-назад-вперёд, а потом стоя в воде мелкими глоточками стала прихлёбывать ром, не отрываясь глядя на затухающую в закате, чуть волнующуюся гладь воды. В какой-то момент, когда она держала стаканчик с ромом на отлёте, из воды вынырнула рука и плеснула прямо в стаканчик пригоршню горько соленой воды. Рейна рассмеялась и произнесла, отпив ставший солоно-сладким ром:
- «За тебя, Атлантика! Выпьем на брудершафт!»
И, допив остатки рома, склонившись к воде, коснулась её губами. А потом прошептала прямо в воду: «Я люблю тебя, ВОДА! И я обязательно вернусь к тебе снова. Спасибо, Атлантика!». А потом, не оглядываясь, ушла по освещённой фонарями мощеной дорожке. На завтра она улетела…
(Из стихов Рейны дель Вьенто)
24.09.13г.
Без сожаленья покидаю этот рай,
Поскольку думаю, вернусь обратно.
Мой путь навстречу Северным Ветрам,
В две сини – облачной и кудреватой.
Внизу и сверху – отовсюду синь,
А между ними – облака границей…
Тропическая, райская теплынь
На пассажирских лицах золотится.
Хоть с высоты смотрю на Океан,
Не кажется он меньше, взгляду – свыше…
Мне вспомнится, когда вскружит буран,
Аэропорт, под пальмовою крышей…
…Сейчас, сидя на заснеженной вершине Королева Всех Ветров достала вторую руку из рукава и разжала ладонь, там лежал золотистый коралл и светился тёплым, солнечным светом. Она поднесла камешек к лицу и стала внимательно разглядывать его. В нём будто окаменело множество тёплых на ощупь снежинок. Его плоскость была гладкая, будто специально отполированная ювелиром, а округлые, обрамлённые лохматой каёмкой снежинки покоились в этой одёжке, как в зимних шубках. И он излучал тепло, маленький камешек грел, как солнышко и изморозь на застывшем лице Рейны дель Вьенто стала таять, превращаясь в крохотные капельки, вмещающие всё Северное Солнце. Внутри камешка появилось сначала крохотное туманное облачко, которое постепенно рассеялось и в глаза Королевы брызнуло синее, тёплое небо и под ним заплескался могучий, океанский прибой, а по линии волн - навстречу взгляду Рейны, шла Несущая в руках Солнце.
Косичка пятнадцатая.
Только Свет Солнца в руках Несущей его, освещает пляж. В наступившей тишине, солнце медленно гаснет, а под пальмами в разных местах, сидят со свечами в кокосовых чашах, таи΄ны.
Кто-то смотрит в океан. Кто-то, прислонившись к пальме, закинул голову высоко и глядит, не отрываясь, в небо.
Одна за другой начинают зажигаться новые и новые огоньки в руках пальм, мужчин и женщин, кто-то просто кладёт рядом с собой фонарик, и он горит словно маленькая звёздочка на песке.
Темнеющий пляж становится похож на земное отражение небосвода…
В глубине людей возникает всем известная испанская мелодия, без слов, но сопровождающаяся ритмичным похлопыванием в ладони. Она становится всё громче, звучание её становится всё более и более страстным.
Актёры, которые для тебя играли это представление, собираются в одну живописную группу и с последним звуком мелодии их светильники разом гаснут.
Ты слышишь шум прибоя, мерный, мягкий, бархатистый. Ты чувствуешь кокосово-шоколадный аромат светильников, тонко и призрачно струящийся по воздуху. В твоих руках светится огонёк, освещая твои руки и часть лица.
Ты остаёшься наедине с доминиканской ночью в ожидании - Той, что в руках принесёт тебе Солнце.
Но это будет утром. А сейчас у тебя есть время посидеть на тёплом, влажном песке и подумать неторопливо и не поспешно о том, что ты увидел своими глазами.
Пятнадцатая косичка лежит на белом листе бумаги. Дальше эту историю продолжать уже тебе. Утром, когда тебя встретит -
Несущая в Руках Солнце -Доминикана.
05.10.14г.
Послесловие.
После Доминиканы, с её вечной, детской улыбкой – столица встречает меня прокурорским выражением лица таможенника, в аэропорту Домодедово. Это лицо недвусмысленно приговаривает меня, и всех прибывших из рая, к каторжным работам в родной Отчизне, пожизненно – за все не свершённые грехи. Этот разительный переход от выражения доброжелательности к выражению подозрения в совершении всех наитягчайших преступлений, настолько ошарашивает, что, не сдержавшись, по мальчишечьи задиристо, я говорю этому механизму осуждения в образе человеческом: «Родина, здравствуй!» и иду получать багаж, который мучительно долго не появляется на ленте транспортёра.
Действительно, удивительно – КУДА? Подевалась улыбка с лица моей Родины… Можно объяснить многие трудности нашей жизни, понять их, но то, что мы перестали улыбаться навстречу друг другу – оскорбляет моё национальное самосознание больше всех античеловеческих законов, принятых в последнее время нашей, с ума сошедшей думой.
«Ну да Бог с ними. Мне в Москве не жить…» - думаю я и направляюсь по адресу Комсомольский проспект 13, где располагается Союз Писателей России. На входе меня встречает мужчина-вахтёр, довольно молодой человек, в костюме, с восточными чертами лица, с выразительным азиатским акцентом. Сам по себе этот факт кажется мелочью, но учитывая всё увиденное на улицах, в кафе, в гостиницах, до меня доходят слова шутки - звони΄т из Подмосковья жительница Средней Азии домой, родные её спрашивают: «Как вам живётся в России?» И она, не обращая внимания на сидящую рядом русскую женщину отвечает: «Всё ничего, только русских слишком много…»
Так вот, средне-азиатский вахтёр Союза Писателей России объясняет мне, что тех людей, которые мне нужны сегодня не будет, ибо сегодня не присутственный день. Выходит, если ты приехал в Москву не удачно – на один, два дня, то тебе придётся – либо задержаться, либо уехать не солоно хлебавши. Поскольку работают в СПР по известному только трудящимся, графику.
Застаю нужных мне людей только в среду. Убеждаюсь в том, что в списках живых – числюсь, что моя личная карточка стоит среди бурятских писателей и никого совершенно не заинтересовывает тот факт, что между приёмом в СПР и вручением мне членского билета прошло всего-навсего десять лет.
Вместе со мною, по коридорам прелестного старинного особняка, принадлежащего Союзу Писателей, путешествует моя интернетная подруга Людмила Софронова. Это помогает мне преодолеть природную застенчивость и придаёт некоторую подростковую нахальность в общении с руководителем сайта СПР товарищем Дорошенко Николаем Ивановичем, который в протяжении всей нашей беседы смотрит куда угодно, только не на собеседника, то есть – на меня.
Из нашей беседы выясняется – что если мои стихи будут соответствовать уровню, то их публикация на престижном сайте возможна. Вот только бы знать, кто эти уровни устанавливает. Потому что, приди к ним сейчас Пушкин с Блоком и Марина Цветаева с Хлебниковым – они бы даже не удивились. Классики русской литературы стукнулись бы лбом о закрытые двери и перевёрнутые, внутрь себя, глаза. И после этого ушли бы невостребованными и оскорблёнными.
Гостеприимство на уровне: «Гости, гости, не надоели ли вам хозяева?» - после твоего первого «Здравствуйте» - просто восхитительно. Всё происходящее не рождает во мне обиды и раздражения. Во мне возникает и поднимается волна иронии, переходящей в безудержный, молодой смех. И я говорю Люде: «Прав был Булгаков, описывая в «Мастере и Маргарите » московское писательство с таким сарказмом. НИЧЕГО не изменилось за сто лет».
В ночь я уехал в Нижний Новгород…
ХХХ
За здравье недругов поставлю я свечу,
Пускай не давятся, глотая хлеб свой горький.
В корыто свиньям бисер не мучу,
Встречая в Нижнем Новгороде зорьку.
Я вас прощаю, недруги мои,
Пусть судит вас Господь – наш Бог Всевышний.
За мной вся Русь моя, как Кремль стоит,
И тишиною Болдинскою дышит.
Храни меня, Святитель Николай,
В пути от грешных дел и мыслей скорбных.
Моя судьба по горке вверх пошла,
Туда, где Солнцу и душе – просторно.
01.10.11г.
Нижний Новгород
Татьяна Ветрова, член Союза Писателей России.
2013-2014г.
Доминикана –Россия, Бурятия
Мне будет приятно приятно, если вам этот - полный вариант - ПОНРАВИТСЯ. Мне будет ещё приятнее - если вы нажмёте на кнопочку "НРАВИТСЯ" А ещё я хочу что бы мы подружились и вы подписались на мой канал. Жизнь меряется не деньгами, а друзьями!