Будет жизнь "с" коронавирусом
В январе 2020 года Найл Фергюсон предупредил своих читателей, чтобы они “готовились к пандемии коронавируса". Историк экономики был ярым критиком пренебрежительного отношения американской власти к коронавирусу, пропагандируя опыт стран, которые реагировали быстро и решительно, таких как Южная Корея.
"В истории было две пандемии, которые убили почти треть человечества", - сказал Фергюсон. - Одна из них - во времена древних римлян: Антонинова чума, которую называют "Убийцей Империи". Вторая - Черная Смерть середины четырнадцатого века. Грипп 1918-1919 годов убил 3% населения мира - это несопоставимо по масштабам с Черной смертью, но 3% современного мирового населения-это довольно большая цифра. Мир, конечно, давным-давно забыл об уроках этих эпидемий. В январе, когда мы почти ничего не знали, кроме того, что существует некая инфекционная болезнь, что она передается от человека к человеку и убивает людей, никому и в голову не пришло открыть учебник истории, чтобы понять, к чему это может привести".
Чем нам может помочь история в нынешней экономической ситуации?
Сейчас мы переживаем самый большой экономический шок со времен Великой Депрессии. Главный вопрос заключается в следующем: можем ли мы быстро выйти из этого шока?
Прогнозы, которые делают инвестиционные банки и даже правительства, все эти их замечательные V-образные графики говорят, что мы вернемся туда, где были в конце 2019-го, в следующем году. Если вы в это верите, то вам можно продать от мертвого осла уши, потому что восстановление ни в коем случае не будет V-образным.
Мир очень медленно выходил из финансового кризиса 2008-2009 годов, который был гораздо меньшим по объему. Потребовалось шесть лет, чтобы хоть как-то свести дебет с кредитом. Рассуждения о том, что мы весело вернемся к прежней жизни, полностью противоречат экономической истории.
Коронавирус уже вызвал очень и очень резкое снижение экономической активности, но столь же резкого восстановления не произойдет. Почему? Экономическая история дает два ответа на этот вопрос.
Первый: пандемии, как правило, длятся два года. Обычно бывает больше одной волны. В 1918-1919 годах их было три, так что многое зависит от того, появится ли вакцина в течение этого двухлетнего периода. Нет никакой уверенности, что это произойдет, хотя шансы, вероятно, выше, чем когда-либо в истории, из-за огромного количества проектов по поиску вакцины.
Второй: любой экономический шок такого рода требует времени, чтобы оправиться. И хотя фискальная и денежно-кредитная политика используются во впечатляющих масштабах – фактически, в масштабах, которых мы не видели со времен Второй мировой войны, пандемия не является войной. Чем это грозит?
На войне производство различных товаров и изделий не останавливается ни на минуту. Мужчины воюют, женщины делают им патроны, товар превращается в деньги - и наоборот. Пандемии - совсем другое. Здесь нет никакого производственного стимула. Мы уже прошли ту точку, когда в мире не хватало масок и аппаратов ИВЛ, полезность которых до сих пор не доказана, а значит, все держится на искусственном спросе.
Таким образом, пандемия - это гораздо больший дефляционный шок, чем война, потому что нет компенсирующего спроса на рабочую силу и ресурсы, который мы имели во время войны.
Прогнозы восстановления стали для экономистов салонной игрой. Это все очень похоже, на ощупывание панциря черепахи, чтобы определить, где у нее голова. Любой прогноз может оказаться не верен, а голова - не в том месте, где ей, казалось бы, самое место.
Невозможно будет миру вернуться туда, где он был в конце 2019 года. Мы находимся и будем находиться в совершенно других обстоятельствах, пока не появится вакцина или очень эффективная терапия. Экономика, которая по существу была основана на социальных контактах, на том, что люди находятся в довольно близком соседстве друг с другом, обречена.
Можно снять самоизоляцию и открыть все предприятия. Но никто не сможет заставить людей идти за покупками или, например,в кино. Аншлагов больше не будет, потому что люди рациональны. Они будут дуть на воду и избегать ситуаций, которые могут привести к возобновлению распространения болезни.
Что означает пандемия для глобализации?
Глобализация закончилась. Я уже давно утверждаю, что пик глобализации пришелся, на 2006-2007 годы. Финансовый кризис нанес ему серьезный удар. Затем последовала политическая реакция, которая привела к появлению популистских правительств, и протекционизм вернулся на повестку дня.
Пандемия стала последним гвоздем в крышку гроба глобализации. Ведь, если вы создаете высокоинтегрированную глобальную сеть, то вы уязвимы, потому что высокоинтегрированные сети являются превосходным распространителем вирусов.
Это, как Интернет, в котором мгновенно разлетаются поддельные новости и вредоносные компьютерные вирусы. Вся мировая транспортная логистика просто идеально спроектирована, чтобы вирус, подобный Sars-CoV-2, распространился практически в любую страну мира за удивительно короткий промежуток времени.
Мы не сможем вернуться в 2019 год по многим причинам. Я не думаю также, что будет эра после КОВИД-19, как нет эры после гриппа, туберкулеза или СПИДа. Есть целая куча болезней, с которыми мы просто учимся жить как вид, потому что мы не можем ни искоренить их, ни вакцинироваться. Сейчас правильнее представить себе мир с КОВИД-19, а не эру после него.
В этом сценарии ясно несколько вещей. Во-первых, "много" перестало равняться "хорошо". Страны, которые лучше всего справились с этим кризисом, не являются крупными. Победителями, если использовать эту терминологию, стали небольшие Южная Корея, Израиль и Новая Зеландия.
"Мало" становится главным в условиях пандемии., потому что масштабы влияют на экономику. Если ты большой, то у тебя большая граница. Трудно удержать вирус от проникновения в такую страну, как США. Вы не можете полностью закрыться от внешнего мира. Даже если бы мы захотели перекрыть движение из наиболее пострадавшего от коронавируса Нью-Йорка, мы не могли бы этого сделать.
Холодная война между США и Китаем-это совершенно очевидная реальность. Совершенно очевидно, что отношения между США и Китаем очень сильно испорчены. А общий враг, каким была не так давно атипичная пневмония, не смог объединить обе стороны. Совсем наоборот - именно тогда обе страны включились в перепалку и высказывание взаимных претензий.
Как пандемия может изменить мир к лучшему?
Мы научились значительно экономить на командировках. Люди приспосабливаются к разговорам через Zoom. Я думаю, что это хорошо по целому ряду причин.
Начнем с того, что я никогда не был любителем вечеринок или переполненных баров. Я всегда был интровертом, которому нравилось жить в относительном уединении. Мне кажется, мир дрейфует именно к этому. Все вещи, которые я раньше ненавидел, все эти частые перелеты и конференции, будут сведены к строго необходимому минимуму.
Чтобы узнать, как изменится поведение людей, вспомните, что изменилось в сексе после обнаружения СПИДа. Ответ: ни-че-го. Даже когда стало ясно, что СПИД смертельно опасен, и до того, как появилась какая-либо эффективная терапия, люди не изменили своим привычкам. Они продолжили заниматься небезопасным сексом.
Я думаю, что мы продолжим тесно общаться, потому что таковы природа людей. Мы не очень хорошо умеем радикально менять свое поведение.
Мой личный ответ миру "с" коронавирусом: "Ура". Я могу проводить больше времени с женой и детьми, меньше путешествовать, жить в более уединенном месте. Для меня это явная победа. Но большинству людей социальные дистанции сулят угнетение и раздражение.
Найл Фергюсон в настоящее время является старшим научным сотрудником в Институте Гувера, Стэнфорде и управляющим директором макроэкономической и геополитической консалтинговой фирмы.
- Легко понять происходящее из этих материалов:
Самоизоляция. Как это происходит в разных регионах России. Спрашиваем очевидцев в Ижевске//Оренбурге
Коронавирус добрался до космоса. Космонавтам запретили прощаться с родственниками. На связи Байконур