Арест гастролера
Через полтора месяца, в ворота нашего дома, постучали. Увидев,воронок и несколько человек, во главе с Сашкой Вострецовым, устроившимся, после армии, работать в милицию, я скинул финский нож и свинцовый кастет в топящийся подтопок и пошел открывать. Они уже ломились в ворота, кто-то, даже, пытался перелезть через забор.
Пробормотали, что мол они посланцы от областного управления Крымоблиспокома, во главе с полковником. Что, в результате оперативно – розыскных мероприятий установлена моя причастность к крупной краже в городе Ялта и сейчас будет, в присутствии понятых, произведен обыск по местожительства и прописки. Попрекавшись о том, что Крым это не автономная Республика, а какая-то автономная область, позволил им обыскать дом.
Поскольку, интуиция подсказывала мне ранее, о подобном развитии событий, я, конечно же, подчистил «концы», то есть убрал, с «глаз», вещи, по которым можно было, что-то, установить. Но, не всё успел «заныкать».
Думал, что еще есть время. Опись изъятого «потянула» на два листа. Обыск затянулмя до сумерек. Вроде бы всё по мелочи, но эти мелочи подтверждали моё участие, так сказать, в данном, инкриминируемом, мне, деле. Когда, на меня, зачем-то, надели наручники и затолкали в машину, я понял, что назад дороги нет.
Проезжая в «заке» мимо базарной площади, где несколько рабочих собирали лопаты после копки, вручную, траншеи под водопровод к пищекомбинату,
а среди них и моя маманька, стало «так тошно, что до не могу».
Слава Богу, с годами, утихла эта боль.
Тем более, мать сделала стремительную карьеру. Уборщица в местном банке, хозяйка ларька – торговой точки по продаже самой вкусной газировки и мороженного в округе, поставляемых Анной Ивановной, женой Василки, потом стала заведующей складом строительных материалов Райпо. Являясь, таким образом, распорядителем всех стройматериалов в районе, при чем ни один местных жителей не мог ни построить, ни отремонтировать своё жильё или печь, не придя, к моей маманьке, с просьбой выделить, из закромов потребительского общества, доступные стройматериалы и главное, кирпич, изготовляемый на Василкином кирпичном заводе. Дедушкин кирпичный завод, уже, после ухода «Демьяныча»
на пенсию «захерел» и медленно разрушался.
Она стала очень уважаемым человеком. Тем более, что все подчеркивали её порядочность и щепетильность по отношению к людям, нуждающимся и убогим, в смысле, тем, кто нуждался «вдвойне».
Но, жизнь продолжается.
Пару дней продержали, меня, одного, в камере КПЗ. Потом пришел, из столицы региона, этап. Ребята все знакомые. Но, какие-то, не такие. Как будто им было известно то, что я не знал. Моя попытка установить, по привычке, иерархию в свою пользу, наткнулось на противодействие со стороны нескольких человек, включая одного моего родственника, «Крола» и его соседа по улице, «Конаря»
Короче, меня побили, как человека, который «не нюхал настоящей параши, а выступает». Удрученный, полученным уроком, я дремал на нарах, когда в камеру ввели Каракулова, по кличке «Каракул», имеющего три «ходки» и считающегося главой воровского «сообщества» в городке. С недоверием, мы, услышали, что его взяли «за поджёг» дома любовницы. Видимо, велики были страсти, раз толкнули, того, на такой, безрассудный, поступок.
Мы, были знакомы, так как я, несколько раз, по доброте душевной и в память о своих родственниках, бывших «сидельцах», заносил ему, по случаю: чай, сахар, сигареты, для передачи на зоны. Мы, с ним, сразу «скорешились» и «шобла» притихла, ожидая, что я, сейчас, буду разбираться с ними. Но, я, выбрав момент, когда «Каракула» выдернули на допрос, сказал им, что, я: «зла не помню и, не думаю, с них «спрашивать».
Они поняли мою позицию и успокоились.
Затем, я, рассказывая истории, притчи, сказы и прибаутки из бесчисленных отрывных календарей деда, которые он коллекционировал, завоевал сначала уважение, зато, что я так много знаю, а потом и «авторитет», в смысле иметь право «судить, кто прав, кто виноват», кому выносить парашу, а кому мыть пол. Это многое значило в тесной камере, с деревянными нарами, рассчитанными на восемь человек, но вмещающими мужиков двенадцать.
«Каракул», искренне, очень переживал, что неправильно может быть понят «бродягами». Тем более, что в городке творился полный беспредел. Поджоги домов продолжались. Один за другим, «под шумок», «обносить», сначала, жильё «богатеньких», а, потом, и явно, людей случайных. Было подозрение на наличие в городке маньяка– пиромана и использующую удачную ситуацию шайку воров. Возможно и не из местных.
Но, «Каракул», запросто, мог попасть в этот разряд. Не видя выхода, он предложил мне бежать. Бежать, чтобы лично оправдаться перед «братвой». Считая, что свои возможности и знакомства на «югАх», я, не полностью реализовал и, что данное обстоятельство, позволит мне еще несколько лет побыть на свободе, я согласился. Тем более, что, уже третью неделю, меня, не вызывали на допросы и я ожидал, что «легавые», могут, «накопать» что–нибуть еще, или «присобачат» к делу какие-нибудь «эпизоды».
В начале декабря ударили трескучие морозы.
«Братва» помогла собраться. Кто-то дал шапку потеплей, кто-то ботинки, кто-то варежки….
Как-то раз, мы, с «Каракулом», выйдя первыми на «оправку», в уличный туалет, уже по теплому одетые и захватив немного «жратвы», разобрали сначала помост, потом заднюю, выгребную, крышку люка, «клозета» и выбрались, по замерзшему «содержимому», наружу. Согласно, ранее оговорённому плану, быстро разбежались.
Он, вероятно, рванул до своей подружки, хотя и обещал больше туда не соваться, а я подался на завод, в котельную, где у меня была «лежка», и где, в своё время, я, отсыпался, пробродив, «под луной», с Надюхой. О побеге, по городку, сразу разнеслись слухи. Она поняла, где меня искать и, к вечеру, приволокла целую сумку «жратвы», собранную её бабушкой, «Галямихой». Очень уважаемой «дамой», из того еще, дореволюционного «разлива». Их семья владела некогда, частью, зимнего перегона и «бурлацкой тяги» участка Камы от Николо-Березовки до Сарапула. «Старая» очень меня не любила, поскольку я был из семьи Шергиных, их вечных конкурентов, постоянно претендующих на этот бизнес.
А, дело было так.
Род Шергиных
Шел далекий девятнадцатый век….
Ранее утро, над Камой подымается туман. Бригада просыпается - пора снимать сети. Кошевой разжигает костер. Бригадир, ополоснувшись прямо из реки, вытирается подвернувшейся тряпицей.
Но, что это, послышался, какой-то необычный, звук. Все насторожились. Чу, слава богу, отлегло. В нескольких десятках метров, у самой кромки воды, брел ребенок в длинной, почти до пят, белой рубашке. В правой руке ребенок крепко держал суковатую палку, другой - тянул за собой на ремешке металлическое кольцо, похоже стремя, бренчавшее по береговой гальке. Когда ребенок подошел ближе, все увидели, что ребенку от силы три- четыре года, он устал, измождён, но не плачет.
Только настороженно молчит. Потом стал тыкать палкой в сторону котла, висевшего над костром. После чашки горячего чая с лепешкой, буквально, упал на постеленное рядно и уснул. Проснулся, он, к вечеру, уже в лодке, когда бригада возвращалась домой, с удачного лова, были веселые, добрые и разговорчивые.
Так, у бригадира, появился в семье девятый ребенок- мальчик. До этого, все восемь детей, были девочками. Мальчика при крещении назвали Алексеем. Односельчане кликали его «Шерга». Прозвище досталось от наименования, по-башкирски, стремени, которое он не выпускал из рук, еще, долгое время. Потом так, Шергиными, стали называть и все это большое семейство, приютившее его, и только в период Столыпинских реформ, при выделении «отрубов», род Шергиных распался на отдельные фамилии: Долговы, Дьячковы, Дьяконовы, Долгушины, Порубовы, Раковы, Санниковы, Улановы, Коротковы, Толстопятовы, Михайловы, Медведевы, данные, им, местным, вечно полупьяным, писарем, как производные от деревенских прозвищ.
После того, как Алексей стал понимать русскую речь и уверенно говорить, стало более- менее ясно, как он оказался, тем ранним утром, на берегу Камы и куда брел. В те времена, по закамским степям, свирепствовала то ли холера, то ли еще какой мор. Короче, вымер весь башкирский род, разбежался скот, испортились все продуктовые запасы. Несколько, спасшихся от напасти, человек, бросив всё, подались в сторону большой реки, где была, хоть какая- то цивилизация, и надежда на спасение. Но, в итоге, он остался один. И, вооруженный палкой, да железякой на ремешке, пошел искать людей.
Нашел.
Так вот, и, появился в большом и богатом селе Мазунино Сарапульского уезда Приуральской губернии, в середине девятнадцатого века, продолжатель рода семейной династии под фамилией Шергины. еирпича
Когда Алексей подрос, то женился на одной из дочерей своего спасителя и родились трое сыновей. Один них Демьян. У Демьяна родились, тоже, трое сыновей: Михаил, Василий да Иван. У Михаила родились тоже трое мужиков. Это были: Федор («Федяшка»), Василий («Василко») и Николай («Николаша»). Дочки, двое, не выжили, в «голодомор». Шергины, а это с десяток семей, объединенных родством, занимались: летом, гоняли вниз по Каме плоты, вверх тянули баржи, бабы и ребятня лепила, сушила кирпичи; зимой, «держали» ледовые «прогоны» от Николо - Берёзовки до Сарапула, обжигали кирпич. По поводу ледовой дороги, основного пути от Перьми до Казани, частенько возникали претензии со стороны конкурентов, с закамской, башкирской, стороны, жителями набольшего татарского аула, Бутыш. «Галямиха» и была родом, из семьи соперников Шергиных. Причины непонимания, а иногда, по пьяни, ругани, ссор и жестоких драк, как сейчас бы сказали «разборок», давно были забыты, а враждебность и напряжённость, «по жизни», даже в наши времена, ещё оставалась.
На третий день своей «отлёжки», я, направился к подружке маманьки, тете Нине, «Уточке». Объяснив ей, где моя «заначка», я попросил сходить её к нам домой и притащить сумку. Тут, то ли она сдала меня, то ли неосторожно проговорилась, а «мусора», сменяя друг друга, сидели, круглосуточно, на кухне. Но, когда она вернулась, ни с чем, вслед за ней, в дом, где я отогревался на печке, ввалился целый наряд блюстителей порядка и, моя «воля», на этом кончилась.
Хотя, сумка, так и пролежала, годы, нетронутая, там, где, я, её «заныкал».
В камере, в которой, мы, с моим земляком, Балакинам Василием, «чалились» вдвоём, было достаточно скучно. Поскольку, я думал, что он «отрабатывает свою пайку», то особо не расспрострянялся, понимая, что «как слаб человек». Но вот, однажды, в камеру, ввалился этап, с региона. Вижу, входит, разбрасывая носки ботинок в сторону, приблатнёный «Конарь».
И, я едва дождавшись, когда захлопнется дверь камеры, высказал ему «предъяву» за прошлое и врезал пару раз по физиономии, затем перехватил у того чайник с водой и вдарил со всего размаху по «кумполу». «Конарь», сразу «вырубился» и, с полчаса, лежал без сознания, но судорожно дергал ногами и тяжело дышал, временами даже пытался встать. Когда он окончательно очнулся, то я сказал ему, что спать он будет под нарами, а Балакину наказал, что если, я, его увижу ночью на нарах, то под нарами спать будут оба.
На том, и порешили.
Весьма кстати.
Камера КПЗ находилась в бывшем купеческом доме, окна первого этажа, вросшего в землю, давно уже утонули ниже уровня дворовой территории двора. «Намордниками» служили высокие выгородки. Надька, нашла тот, который закрывал, именно, наше окно.
Затем, после того как, её подсадила, снаружи, подружка, а внутри, можно было спуститься по прогонам, она предстала, во всей своей красе, перед моими очами. Я, возбужденный моментом «свиданки», достал, из оконного блока, переплет внутренней рамы. И, между нами оказалась была только ветхая решетка, из арматуры, закреплённая в деревянном блоке.
Балакина, я «попросил» встать, отвернувшись, у двери и закрыть своим телом ««глазок».
Яростные страсти и ласки раскалились и пылали до «беспредела».
Наконец, на третий день, решетка, не выдержала и рухнула, вместе с оконным блоком, и Надькой, на меня.
Вот, это, был номер.
На моё счастье, блок был метра под два и не «долбанул», мне, по лбу. Балакин попытался подсмотреть, но, я, показал ему кулак и он, тяжело вздохнув, отвернулся. Потом, Надька, выпорхнула из «намордника» и, мы, с Василием, попытались установить на место: решетку, раму, кирпичи.
Но, восстановить «темницу», у нас, не получалось. Не хватало «рабочих рук». «Конарь», конечно же, всё слышал, но, без разрешения, так и не вылез из своего «убежища». Пришлось его вытаскивать, из-под нар. Оказался, неплохой, работящий парень. С руками. К утру все было идеально подогнано.
Даже швы между кирпичами были утыканы серой ватой от фуфаек и казались естественным раствором старинной кирпичной кладки.
Следствие вела молодая следовальша, командированная из Симферополя, с классической фамилией Бронштейн. Записав всё, что я ей порассказывал, она, не напрягаясь, изложила это в обвинительном заключении, направила дело в судье и уехала домой, встречать Новый год.
А на следующий день, был суд… , суд проходил в районном Доме культуры, где я, школьником, подрабатывал: сначала открывал – закрывал занавес по команде режиссера местного самодеятельного театра, а потом, осветителем, откуда меня отстранили , а проще выгнали т.к. в самый напряженный , по замыслу постановщика, момент пьесы перепутал цвета подсветки сцены.
А, по поводу суда, говорят даже объявления по нашему городку были расклеены. Желающих поглазеть и послушать набился целый зал. Родственников, друзей и подруг у меня, и друзей, и подруг, уже, моих друзей и подруг, было много. Всем хотелось знать, что же произошло. Только родных было, почти, ползала. Некоторые плакали. Но и радовались многие, что бабушка, Аграфена Савельевна, не дожила до «такого». Судья, которая терпеть меня не могла, с подачи своей подружки, Надькиной маманьки, дала «по - полной, чтоб очухался». Ещё год накинула за побег и торжественно оглядев, с высоты сцены ДК, моих зарёванных родственников, торжественно удалилась за кулисы. Она чувствовала себя прямо "примой спектакля".
Такого внимания к собственной персоне, я, не ожидал и чувствовал себя не очень уютно. И, в последнем слове, раскаивался "в содеянном" и обещал, что больше "не буду".
Затем, окончательно прощаясь, уже накануне этапа в региональную тюрьму, я, грубо посоветовал Надежде, строить свою жизнь не оглядываясь на меня и моё мнение. Годы, все сгладят. Всё проходит, пройдёт и это.
Прошло….
Продолжение следует.... Ставьте лайки! Подписывайтесь на Дзен канал Фартовый ! Ваша поддержка очень важна.