Зоя Ивановна была бодра, активна и деловита. Свои семьдесят семь лет несла с чувством собственного достоинства, красиво и обстоятельно. Гордилась званием ветерана труда и свободной самостоятельной женщины. Планировала поездку в санаторий и прекрасное лето на даче.
Но вломился в ее размеренную жизнь непредвиденный фактор в лице бывшего мужа. Больного. Помрет, если не сделать операцию, да и если сделать - инвалидом останется, скорее всего...
Зоя Ивановна за дело взялась со своей обычной обстоятельностью. Свозила Михалыча на осмотры-анализы, потом на госпитализацию отправилась вместе с ним. Он-то, со своей опухолью головного мозга, сам толком ложку ко рту донести не мог. И до туалета дойти на через раз слушающихся ногах - то еще приключение. Вот и выхаживала его Зоя Ивановна после операции. Бурчала, конечно, но так, между делом. Тихо и под нос. Громко нельзя: больница всё-таки. Да и жалко его, непутевого...
Михалыч, несмотря на свои солидные семьдесят восемь, операцию перенес великолепно и помирать явно не собирался. Конечности разрабатывались, голова, хоть и перемотанная бинтами, соображала, и даже почти без сбоев.
Вот и задумалась Зоя Ивановна: а дальше-то что? С мужем прожили они в браке пятьдесят два года. А потом Михалыч заявил, что с него, мол, хватит. Что всю-то жизнь он прожил с ней, нелюбимой да едва выносимой, но теперь встретил настоящую любовь и уходит к ней. Ну, к любви. И подал на развод.
Поплакала Зоя Ивановна, попереживала... И во сне кошмарном не привидится такое: разведенкой в семьдесят три годочка оказаться-то! Утешила себя мыслью, что, наверно, Михалыч просто умом на старости лет тронулся. Вот пускай теперь "молодуха" (новой пассии Михалыча было немного за шестьдесят) с ним, дураком старым, и возится! И зажила своей жизнью.
Прошло четыре года - и молодуха приволокла Михалыча обратно. Забирай, говорит, своего хрыча старого. Не нужен он мне, надоел! Глумит по-черному, лево-право путает, ноги заплетаются. Помрет, наверно, скоро! И ушла.
А Михалыч остался. Проживать в совместно нажитом, так сказать. И не выгонишь ведь. Смотрела-смотрела Зоя Ивановна на него: и правда - глумит, двигается странно как-то, да и весь какой-то... не такой.
Пятьдесят два года из жизни просто так не выкинуть. Хоть и дурак, хоть и предатель, а свой... Вот и повела своего гулену по врачам. А там - опухоль в мозгах растет, оперировать надо. И глумит он из-за этого, и двигается плохо, и помереть, в общем, может, если не вмешаться.
Так и оказались эти двое в нейрохирургическом отделении.
- А что молодуха-то? - поинтересовалась наша профессор, во время обхода с которой мы и слушали эту душещипательную историю, параллельно простукивая коленки Михалыча молоточком.
- Да что молодуха? Пропала. Может, нашла кого еще... Помоложе, - отмахнулась Зоя Ивановна. - А мне с ним теперь что делать? Вернулся, на мою голову. Он мне по документам-то никто... Как бумажки теперь оформлять? Тьфу, дурак старый...
Михалыч молча следил за ней тоскливыми собачьими глазами. Моторная афазия - злая штука: обращенную речь понимаешь, а сам - ни гу-гу.
Чем закончилась эта история? Есть ли у этих двоих дети-внуки? Если да, то где они, почему женщина одна вытаскивает из болячек неверного мужа? Мы не спрашивали. Профессор продиктовала свои рекомендации, и мы отправились осматривать следующего пациента.
И долго еще у меня в голове стучала мысль: случись беда - кто останется рядом? Кто будет учить заново ходить, держать ложку, разговаривать? Кто станет самой надежной опорой и подмогой? Да... Не стоит в этой жизни разбрасываться близкими любящими людьми.