С недавнего времени московские квартиры одна за одной стали приобретать статус нехороших.
Взять, например, дом на Садовой за номером 302-бис и его квартиру, скажем, 50.
Квартира эта — N 50 — давно уже пользовалась если не плохой, то, во всяком случае, странной репутацией.
Еще три месяца тому назад в ней, квартире, проживало 7 человек.
Анна Францевна де Фужере,жена ювелира, пятидесятилетняя почтенная и очень деловая дама, две комнаты из трех сдавала жильцам: одному, фамилия которого была, кажется, Беломут, и другому — с утраченной фамилией, но с тремя детьми.
И вот три месяца тому назад начались в квартире необъяснимые происшествия: из этой квартиры люди начали бесследно исчезать.
Однажды в выходной день явился в квартиру таксист,
вызвал в переднюю второго жильца (фамилия которого утратилась) и его троих детей и сказал, что их просят сесть в желтую машину, стоящую во дворе.
Жилец передал Анны Францевне, что в случае, если ему будут звонить, он вернется через десять дней, и уехал с тремя детьми вместе с корректным таксистом в белых перчатках и сирнй маске.
Но не вернулся он не только через десять дней, а вообще пока не вернулся.
Удивительнее всего
то, что, очевидно, с ним вместе исчез и таксист.
Расстроенная Анна Францевна стала подозревать, что это колдовство и что она прекрасно знает, кто утащил и жильца, трех детей и таксиста, только к ночи не хочет вспоминать.
Ну, а колдовству, как известно, стоит только начаться, а там уж его ничем не остановишь.
Второй жилец исчез, помнится, в понедельник, а в среду как сквозь землю провалился Беломут, но, правда, при других обстоятельствах. Утром он завел, как обычно, машину, чтобы отвезти себя на службу, и отвез, но назад машина никого не привезла и сама больше не вернулась.
Горе и ужас мадам де Фужере не поддаются описанию.
Но, увы, и то и другое было непродолжительно.
В ту же ночь, вернувшись с дачи, на которую Анна Францевна почему-то спешно поехала, она застала своего мужа, ювелира, растерянным и со странной бумажкой на руках.
В бумажке за семью печатями виднелся страшный диагноз, так обильно и бурно обсуждаемый на рынках и на кухнях.
Оказалось, что третьего дня ювелиру позвонил неизвестный и пригласил пройти по известному адресу для бесплатного медицинского вмешательства.
Надо ли говорить, что бумажка с семью печатями была оттуда!
Но этого оказалось мало: дверь квартиры, которые занимали супруги де Фужере, оказались запечатанными.
Два дня прошли кое-как.
Анна Францевна, раздуваясь от важности и предвкушая вдохновенный разговор с товарками на базаре,
ждала звонка от известной организации.
Ей не терпелось оказаться в эпицентре событий, о которых все говорили, и доказать соседке Аннушке по кличке Чума, что колдовство существует.
Но бедной ювелирше никто не звонил.
Наконец, страдавшая все это время бессонницей Анна Францевна САМА позвонила по номеру, указанному в нехорошей бумажке.
После ее звонка на третий день приехали неизвестные, потыкали в горле у Анны Францевны палочками и спешно уехали.
Нужно ли говорить, что они тоже не вернулись!
Оставшиеся одни, мадам и мусье де Фужере, наплакавшись вволю, легли спать во втором часу ночи.
Что было с ними дальше, неизвестно,
но рассказывают жильцы других квартир, что будто бы в квартире номер 50 до сих пор трещат телефонные звонки, слышатся какие-то стуки и будто бы до утра периодически раздается возглас ювелирши "Колдовство!"
Об исчезнувших и о проклятой запечатанной квартире до сих пор в доме рассказывают всякие легенды,
вроде того, например, что эта сухая и набожная Анна Францевна будто бы возмущалась, что за ней не только не приехали в маск-халатах, как рассказывали торговки на рынке, но и вообще не спешили ехать!
Что будто бы в дровяном сарае около того самого дома, где проживали ювелир с ювелиршей, обнаружились сами собой какие-то канистры с жидкостью непонятного содержания и запаха, а на канистрах- картинка с черепом и перекрещенными костями...
И прочее в этом же роде.
Ну, чего не знаем, за то не ручаемся.
Как бы то ни было, квартира стоит сейчас запечатанной, и никто туда вселяться не собирается, так как пугает, ох, как пугает! - отчетливо слышимый возмущенный голос мадам де Фужере и тихий, изредка доносящийся бас ювелира...