И вновь многосерийные заметки о жизни простого сов. человека в загнивающем советском обществе (личный опыт 1965-1991гг.). Я считал и считаю советский строй лучшим в истории человечества, самым человечным! И одновременно видел с детских лет, как ложь постепенно охватывает всё вокруг, всё меньше строителей коммунизма: энтузиастов-профессионалов и всё больше добреньких "коммунистов"-имитаторов (фарисеев), поощряющих своим безразличием бездельников, бездарностей, проходимцев... Хапуги, потешающиеся над редкими Дон Кихотами, постепенно брали бразды правления в нашем обществе... Уже описаны: 1. Моя средняя школа (учитель, к началу 70-х, поневоле не учит, а делает вид, что учит, ученик всё наглее не учится, а делает вид...); 2. Работа в НИИ (500 халтурщиков имитируют работу!); 3. Первые полгода службы в сов. армии: в учебке (конечно - это частный случай!) не учат боевой специальности, а просто используют бесплатную (рабскую) силу курсантов в течение полугода, после чего отправляют в строевую часть липовых командиров отделений арт. разведки; и вот теперь - сага о 1,5 годах чудес в линейном артиллерийском полку...
С земляком и другом Колей (родом из Джамбула) мы попали не только в один полк, но и в один дивизион, а вот служба у нас оказалась совершенно разной! В первой части о службе в армии у меня был подзаголовок: "Кого призывают в СА?", а во второй части хочу спросить: "Кто командует в СА?"
Маленькое отступление: с детства ненавидел игру в "войнушку", т.к. вечно в командиры лез мой личный враг, самый наглый пацан на улице ("белая кость": дед - замминистра, папа - гл. инженер завода, мама - уч-ца англ. яз.)... "Ты беги туда", "Ты делай то-то", и - "Быстро! Не рассуждай!" Я же быстро рассудив, сразу задавал вопрос: "А ты кто такой?!" И сразу же романтическая войнушка перерастала в банальную драку!
В учебке некогда было рассуждать, работали постоянно, но попав в линейную часть, сразу же задался этим вопросом: кто же командует в сов. армии? Офицеры ("Есть такая профессия - Родину защищать!")? Я не увидел ни по приезде, ни потом молодцеватых, одетых в мундиры с золотыми погонами и аксельбантами красавчиков - Офицеров с большой буквы, а очутился под командой зачуханных пастухов, роющихся в навозной куче мелочных обид, дурацких, подлых развлечений, пьющих от безысходности и мечтающих бросить своё стадо и отвалить куда подальше от захолустного гарнизона и его обитателей! Но если у друга Коли пастух (командир батареи) оказался спокойным парнем (ст. л-т Гущин) и солдаты в его 3-й батарее были, под стать ему, какими-то расслабленными, без"дембельских" заскоков, то вот в моей - 2-й батарее - комбатом был странный Стрюков. Капитан, любимыми занятиями которого было: 1. Сидеть в дивизионной каптёрке и перебирать тряпьё (в дивизионе не было каптёрщика - его функции узурпировал наш комбат),
2. Стричь своих овец, т.е. солдат налысо. Вернее, не налысо, а простригать каждому дорожку ото лба до затылка (смешно же!), и , похохатывая, усаживать следующего, предлагая после отбоя всем достричь друг другу пустые (смешно же сказал!) головы.
Были и др. странности и подлости в поведении этого персонажа, но об этом позже... А теперь о том, как в первую же ночь в этой 2-й батарее я столкнулся с выкормышами Стрюкова и усомнился, что в СА офицеры командуют...
Батарея находилась в наряде на кухне. Я и ещё два сержанта-артиллериста, только что прибывших в часть из той же учебки, уносили после ужина полка посуду со столов (наивные - думали, что теперь мы сержанты, и будем избавлены от низкой солдатской работы)... Вдруг в зал зашёл какой-то припухший ото сна тип (рядовой) и стал с матерками нам указывать: мол, живо, живо, ещё живей! Когда это чучело бросило в Калугина кружку, я взял его за кадык и задал тот - детский - вопрос: "Ты кто такой?" Он просипел что-то о "дедушках советской армии", получил кружкой по лбу и куда-то убежал, размазывая сопли и грозясь всех нас порешить... Оказывается, что не изжита "дедовщина" в армии, как нас убеждали радио и телевидение... Я тут же попытался организовать ОПГ из "молодых" сержантов - чтоб не пропасть поодиночке, но не встретил понимания. Поэтому объясняли правила жизни во второй батарее одному мне. Небольшой толпой... Не впервой - выжил! Но - гадов запомнил...
А вскоре я благодарил Бога, который уберёг меня от позора и убийства!!!
Ноябрь - пересменка в армии: дембеля уехали, призывники присягу ещё не приняли, и потому мы постоянно были то в наряде по кухне, то в карауле. Для "молодых" сержантов был организован "сержантский пост" (в автопарке). Стою, с нетерпением жду смену, которая запаздывает, а время-то обеденное! "Старый" сержант Айдаров (киргиз, один из моих врагов) оставляет "молодого" Засухина со мной, а сам повёл бойца на последний пост. Смотрю: у Засухина слёзы на глазах и его явно "колбасит"! Что случилось? Он до шёпота понизив голос, с вытаращенными от ужаса глазами, рассказал следующее: "С час назад принесли из столовой по два ведра первого и второго блюда... Полные вёдра - караулу, неполные - губарям (гарнизонная гауптвахта - через стенку от караульного помещения). Кто-то из "стариков" зачерпнул себе из вёдер самое вкусное и побольше, и это стало сигналом - налетай, а то не достанется! Народ как взбесился: каждый черпал, сколько хотел! Плевать на тех, кто на посту стоит, про губарей даже не думали. А зря! Оказывается на "губе" сидит - уже месяца три - рядовой Таблеашвили и, говорят, будет сидеть до Нового года, хотя все из его призыва уже дома. Он враг Стрюкова. Когда принесли обмылки обеда губарям, те зароптали так, что вышел из своей камеры и Таблеашвили. Сам он арестантскую баланду никогда не ел - видимо, ему, как местному "вору в законе", кто-то получше пищу доставлял, но тут вышел на шум. Узнав, в чём дело, он через "выводящего" вызвал на "кичу" старшину батареи (тогда ещё прапорщиков не было) и приказал тому выстроить в коридоре гауптвахты всех солдат и сержантов батареи, находящихся в караульном помещении. Пермяков приказ выполнил! И ЗАКЛЮЧЁННЫЙ Таблеашвили прочитал стоящим в строю вооружённым сослуживцам небольшую лекцию о подлости, справедливости, чувстве товарищества и т.п. вещах, не забыв при этом каждому стоящему в строю съездить по хлебальнику: молодым и незнакомым ладонью - чтоб помнили, а т.н. "дедам" - жестоко (кому хук, кому кросс, а кому и апперкот!), и не по одному разу, да с нравоучениями! Особенно досталось Айдарову. Он плакал и просил прощения у губарей! И это при том, что у него, как и у нас, заступающих на пост, на плече висел Ак-74!!!" (Я, слушая Засухина, живо представил, чего мог бы натворить, имея в руках "калаша", когда кто-то ("Ты кто такой?!") пытается врезать мне по морде... Провидение отвело от меня это испытание, как и спасло мою совесть от несмываемого позора пожирателя чужих пайков, который приклеился бы, даже если я и не участвовал бы в том беспределе...) Засухин продолжил:"А Таблеашвили пинком отправил старшину в столовую, чтобы он раздобыл хлеб, масло, чай, сахар и накормил губарей "от пуза"! Сам же ушёл в камеру и не притронулся к еде!"
Чуть позже, в декабре, я и ещё неск. человек из моего взвода разведки во главе с этим самым Таблеашвили, которому Стрюков дал такой "Дембельский Аккорд", воровали шпалы, сложенные штабелями недалеко от станции Розенгартовка. Увозили их на моём взводном "Газ-66".
Я вам не скажу за весь полк, но нас комбат постоянно принуждал воровать! Чем пол скоблить в "расположении батареи?" - Стёклышками! - А где их взять? - Проявите смекалку! вот недалеко ремонтируют старые "офицерские" пятиэтажки, так там я (Стрюков), думаю, битого стекла немерено... И шли туда пацаны и били только что вставленные стёкла на мелкие осколки, чтобы ими скоблить некрашеный пол перед натиранием его мастикой! Я никуда не сообщал об этом - не стукач, но воровать отказывался (с Таблеашвили - отдельный случай: после этой "операции Ы" его наконец-то отпустили домой), за что сидел неск. раз по трое суток на "губе"(комбат только трое суток имел право дать). Когда - по случаю - нам приходилось оказаться рядом, Стрюков любил насмехаться надо мной, мол, закончишь жизнь ты, Д......, в жёлтом доме (это намёк, что я - псих ненормальный - не понимаю своей тупой башкой, что приказы и даже намёки командира надо выполнять не рассуждая), я отвечал дерзко (в стиле "ты кто такой: офицер Советской армии, или "пахан" в ОПГ?"), но так, чтобы придраться было невозможно (он не знал, что мой учитель - капитан Блад, кто читал книги о нём, поймут, о чём я...).
Не имея рычагов давления на упёртого дурака, кроме запугивания, он 1-2 раза в месяц отправлял меня в г. Бикин, где периодически проходили военные суды над преступившими закон военнослужащими (вот, мол, езжай, смотри и учись - тебя это тоже ждёт). После чего вновь проверял меня - не сломался ли? - и поручал раздобыть, например, шанцевый инструмент для родной батареи... - Где же я его достану? Денег, чтобы купить его, у меня нет, а воровать, как Вы намекаете, из машин в других батареях я не буду, Вы же знаете. И снова "губа". Он от скуки гарнизонной так развлекался.
Эта скука прерывалась один раз в полгода, когда полк выезжал на стрельбы, где наша батарея стреляла из 122-мм гаубиц 1939 года выпуска. Тут комбату было не до тёрок с каким-то "шибко умным" сопляком - надо было показывать свои профессиональные навыки артиллериста, и комбат Стрюков со своей батареей за двое зимних, и одни летние стрельбы (где мне довелось поприсутствовать) ни одного "косяка" не допустил.
А косяки в нашем дивизионе во время стрельб были! Расскажу об одном, т.к. он - о командирах: в дивизионе - три батареи и взвод управления, которым командовал л-т Гриб (сейчас, небось, генерал), который учился в училище, наверное, так же, как мы в учебке... На летних стрельбах в Приморье, помогая сержанту Кутафину (которому до дембеля - 2 месяца!), получившему задание уничтожить макеты танков, Гриб сам все расчёты по карте произвёл, ориентируясь по 1-й батарее, нах-ся в двух километрах сзади от нашего наблюдательного пункта (комполка Проценко стоял рядом и делал вид, что мухляжа не видит - так в школе "проверяющие" на экзаменах не замечают шпоры и подсказки учителей), но, отдавая команду "Огонь", ошибся и приказал стрелять орудиям 3-й батареи, которая находилась на километр дальше 1-й и чуть в стороне... Когда выстрелы прогремели, мы все стали искать взрывы в районе макетов, а их нет! Первым сообразил посмотреть направо, услышав там грохот, Проценко... Он заорал так, что у всех волосы встали дыбом! Разрывы были на месте, где утром стояла батарея миномётчиков! Мы - разведчики - по команде комполка, залезли на заднее сидение его уазика, сам Проценко - впереди, и погнали на место разрывов, где, встав цепью, обошли весь район, заросший ореховым кустарником... Возле грунтовой дороги наткнулись на перепуганного радиста (наши снаряды легли недалеко!), который и сообщил, что да, были тут миномётчики, но с час как куда-то делись... Наш Проценко возблагодарил небо и, бросив нас, умчался. Думаю: наверх докладывать, что жертв нет! Такие командиры...
А командир Стрюков на зимних стрельбах 77 года чуть не поплатился "по полной" за своё хобби - стричь собственноручно своих бойцов: был у нас в батарее Малик Даушкенов (казах из Саратовской обл.) - милейший и добрейший чел почти 29 лет от роду. Все его знали в дивизионе и, любя называли Дедушкой. Он был почти на год старше комбата! Вот Стрюков как-то утром устроил нам пробежку по лесной дороге вглубь уссурийской тайги. Один из "салаг", по приказу Стрюкова, бежал с табуреткой... Когда пробежали километра три, комбат остановил нас и, подло осклабясь, приказал Малику сесть на табуретку: мол, буду тебя сейчас красивым делать (т.е. стричь налысо)! Кого-кого, но Дедушку Даушкенова, самого безобидного человека на свете, этот гад мог бы и не унижать напоследок! Но гад - он и есть гад! "Дед", чуть не плача, стал умолять не стричь его: ведь всего 1,5 месяца до дембеля! Я и ещё два пацана стали оттирать Стрюкова от Малика, убеждая его "быть человеком", как вдруг Стрюков начал орать:"Ловите его, твари!" Мы обернулись и увидели "Деда", который, спрыгнув с дороги, и провалившись по пояс в снег (середина марта на Дальнем Востоке - зима) продирается в лес! Гнаться за ним никто не стал, как ни визжал комбат. Даже молодые дурачками прикинулись и больными... Да, поволновался Стрюков тогда за свою задницу, т.к. "Дед" пропал и появился только вечером следующего дня. Где был, никому не рассказывал. Комбат от него отстал, но хобби своё не забросил... Через год уже дембелей моего призыва остриг в "своей" каптёрке! Меня тоже попытался "посадить на табурет", но я лишь ухмыльнулся "Кто ты такой?"и собрался выйти из каптёрки, как вдруг очутился на горке старого х/б, пропустив резкий, сокрушительный удар от Стрюкова! Я его недооценил, поэтому и потерял бдительность. Кровь ударила мне в голову, я вскочил как ошпаренный и готов был убить эту мразь, но Стрюков, опережая мои действия (зас..л!) заискивающим голоском пролепетал: мол, ладно-ладно, иди! Я вышел, пнув дверь каптёрки так, что чуть не убил пару любопытных пацанов, желающих увидеть финал долгого противостояния... А за пару дней до этого Стрюков конфисковал мою дембельскую "парадку" (без всякой дембельской бутафории, просто "по мне сшитой", в отличие от "парадки", в которой я из учебки прибыл), которую мне друг (старшина в соседнем полку) подарил, а я, забыв, что Стрюков постоянно шарится по тумбочкам, оставил её там. Когда я потребовал вернуть её, Стрюков долго упражнялся в остроумии и отказал, а на просьбу выдать тогда мне мою "парадку" из учебки он, упиваясь своей безнаказанностью и своим "чувством юмора", выдал мне (не вру, ей Богу!) фуражку донских казаков с малиновым околышем (где взял?), два ботинка на правую ногу и китель с коричневым пятном от утюга на спине! Я что-то ядовитое сказал и ушёл... А он, наверное, рассказал, как "уел" зарвавшегося гаденыша своему прямому начальнику, а так же дружку-конкуренту командиру дивизиона капитану Читидзе (хоть и одессит, но- пид.р!), с которым у меня тоже была история: мы вернулись с зимних стрельб 78 г. грязными и голодными, завшивевшими и промёрзшими (ведь целый месяц жили в палатках, обогреваемых печками-буржуйками, спали на деревянном настиле, ногами к печке, головой к брезенту, покрытому от дыхания бойцов толстым слоем льда, и за всё это время ни разу не мылись и даже не раздевались!). Вернулись вечером после марш-броска из Приморского края в родной Хабаровский! Ехали часов восемь по холоду, без обеда, потом ещё и машины с орудиями в парке расставляли! В казарме мы кинулись к умывальникам, а офицеры, быстро убедившись, что личный состав налицо, побежали по домам! И, оказалось, - зря! Так как командир дивизиона капитан Читидзе, вернувшийся домой ещё вчера, ждал доклады комбатов в канцелярии! Крепко поддатый, он взъярился из-за того, что те его проигнорировали и построил весь измученный личный состав дивизиона, приказав отправить за офицерами посыльных. Те через какое-то время явились. Все, кроме нашего Стрюкова. Он послал Читидзе на х..!
Надо здесь сказать, что Стрюков был самым старым капитаном (лох!) в полку, а училище закончил на 2 года раньше Читидзе, и поэтому к нему относился, как к "щеглу". "Щегол" же имел то, чего не было у Стрюкова - высокой протекции, позволившей за мои 1,5 года в полку, старлею Читидзе стать сначала нач. штаба дивизиона, а вскоре - капитаном и ком. дивизиона (должность подполковника)!
Читидзе распустил всех, кроме нашей 2-й батареи. Снова посыльный вернулся от Стрюкова ни с чем, и тогда Читидзе скомандовал нам:"Батарея, напра-во! За своим комбатом, шагом марш!" Мы, шаркая ногами и вполголоса матюкая всех начальников, поплелись к выходу... Тут кто-то из моих друзей из взвода управления, сидя на втором ярусе своей кровати, орёт мне: "М....., вы куда потопали на ночь глядя?", на что я, шоркая ногами в метре от Читидзе, отвечаю (скорее для Читидзе, а не для друга): нам же больше заняться нечем ночью, вот и идём мешать комбату посидеть в ванной, выпить чарочку (как некоторые, которые - сам понимаешь), ну и ... с женой - тоже, того...
Читидзе аж подпрыгнул! -"Боец, это ты сказал?" - "Да, я!" Он интимно отвёл меня к узкому проходу между стенными шкафами и двухъярусными кроватями взвода управления, где и нанёс мне хук справа, а потом слева! Только первый удар был пропущен мною совершенно, но уже со второго я или уходил от ударов, или старался блокировать их, но напропускал достаточно, т.к. комдив то и дело приказывал: "Опусти руки! Смирно!", и как только я опускал руки, наносил удар! В конце концов он загнал меня в узкий проход между двумя двухъярусными кроватями, куда сам заходить не хотел (побаивался?) и лишь командовал:"Боец! Два шага вперёд!" я делал шаг, а он бил, но чаще сбивал кулаки о железные кровати, т.к. я не стоял, как пень... В какой-то момент у него запас злобы иссяк, и он, повернувшись кругом, пошёл в канцелярию. Надо сказать, что моя батарея стояла всё это время и разинув рты смотрела на избиение, а остальные бойцы Первого дивизиона получали эстетическое удовольствие лёжа или сидя на своих шконках (тут я никого не обвиняю - что они могли сделать?!)... Когда комдив прошёл мимо нашей батареи, пацаны и я - в конце - поплелись на выход... Когда я проходил мимо открытой двери канцелярии, оттуда последовал приказ:"А ты, боец, иди , ложись спать!" Я повернулся и ушёл, сначала - умываться, потом - в кровать... Батарея вернулась с комбатом, когда дивизион уже спал. Стрюков в темноте доложил, что положено и ушёл. Меня не трогал. Как только все утихомирились, ко мне прибежал дневальный:"Иди, Читидзе зовёт!" Я не спеша оделся и зашёл в канцелярию. Читидзе лежал на солдатской кровати, поставленной специально для него (злые языки утверждали, что жена у него - мастер спорта по волейболу, и рука у неё тяжёлая, потому он пьяным домой не ходит), увидев меня, спрашивает: "Ну что, боец, понял, за что по морде получил?" Я не удержался (ненавижу тупых, бездушных жлобов) и вновь ляпнул что-то типа: "Да! И это понял, и вообще всё о нашей героической армии и - особенно - о её героическом командном составе, понял!" Он - беззлобно, но с сожалением( вот ты и дурак!):" Опять дерзишь? Ладно, иди спать!" Я и ушёл, вверенный, что всё о СА познал...
Я ошибся, назавтра ещё кое-что новенькое узнал об армии... Следующий день был объявлен выходным, и толпа друзей и сочувствующих доброхотов с утра осадили меня участием и советами. Большинство отправляло меня в санчасть на предмет "снятия побоев" (они были видны невооружённым глазом), при этом вся толпа божилась, что каждый из толпы пойдёт свидетелем! "Нельзя этому козлу такое спускать!!!" И я поддался (чего для друзей не сделаешь!), пошёл в санчасть. Благо из-за выходного дня там не было ни одного офицера-медика, только фельдшеры - срочники, которые мне объяснили, что "бодаться с дубом бессмысленно" - при любом раскладе пострадаешь ты! Если комдива накажут - тебе офицеры отомстят! Но до наказания комдива дело не дойдёт... Во-первых, медики - тоже офицеры, и в любом конфликте встанут на сторону офицера - корпоративная солидарность! Они вообще в этом захолустье крепко повязаны: живут в одном - "офицерском" - доме, дружат семьями, т.к. выбора нет, а во-вторых, все твои свидетели при первом шухере засунут язык в .опу и бросят тебя на съедение... И я согласился с их доводами... Теперь я знал, кого призывают в советскую армию и кто ими командует, и что - не дай Бог какая заварушка, мы, конечно, победим, но столько народу поляжет, пока эта масса непрофессионалов (состоящая из безмозглых и бессловесных баранов и их бездарных пастухов), научится воевать! Что позже и подтвердила Чечня... Не подумайте, что я себя тут выставляю этаким д,Артаньяном - нет! Я как раз и был одним из баранов...