- Тот ли я копался в песочнице, озабоченный строительством куличиков? - Тот ли я путался в застежках, снимая первый бюстгальтер с первой женщины? - Тот ли я зубрил ночами, впихивая в голову знания, никогда не потребовавшиеся в жизни? - Тот ли я что сейчас сидит перед тобой?
Атомы моего тела сменились несколько раз, все, во что я верил, оказалось недостаточным веры, все, что я высмеивал, оказалось единственно важным, я всё забыл и всё вспомнил... так кто же я? Частица или волна? Что во мне от мальчика с кудрявыми волосами, глядящего исподлобья со старого снимка? Узнает ли меня школьный друг, вспомнит ли мои губы девочка из параллельного класса, найду ли я, о чём говорить со своими учителями?
Взять меня пятилетнего - да в нём больше сходства с любым пятилетним ребенком, чем со мной! Возьми меня восемнадцатилетнего - он тоже думает гениталиями, как любой восемнадцатилетний пацан! Возьми меня двадцатипятилетнего - он еще мнит, что жизнь вечна, он еще не вдыхал воздух чужих миров. Так почему мы думаем, будто нам дана одна - единственная непрерывная жизнь?
Самая хитрая ловушка жизни - наша уверенность, что умирать еще не доводилось! Все мы умирали много раз. Мальчик с наивными глазами, юнец, веселящийся ночами напролет, даже тот, взрослый, нашедший всему в жизни ярлычок и место, - все они мертвы. Все они похоронены во мне, сожраны и переварены, вышли шлаком забытых иллюзий. Маленький мальчик хотел быть сыщиком - но разве его мечты имеют хоть каплю сходства с моей нынешней жизнью? Юноша хотел любви - но разве он понимал, что хочет лишь секса? Взрослый распланировал свою жизнь до самой смерти - но разве сбылись его планы? Я уже другой... я каждый миг становлюсь другим, вереница надгробий тянется за мной в прошлое - и никаких Библиотек не хватит, чтобы каждый умерший Я получил по своему обелиску. И это правильно. Это неизбежно.
Уныл и бесплоден был бы мир мудрых старцев, прагматичен и сух мир взрослых, бестолков и нелеп мир вечных детей. Грусть и виноватость вызывает ребенок, отвергающий детство, торопящийся жить, вприпрыжку несущийся навстречу взрослости. Грусть и виноватость...будто наш мир оказался слишком жесток для детства. Смущение и жалость вызывает взрослый, скачущий наперегонки с детишками или балдеющий в 40 лет под "металл". Смущение и жалость... будто наш мир оказался недостаточным того, чтобы вырасти. Молодящиеся старички, мудрствующие юнцы - все это упрек миру. Слишком сложному миру, слишком жестокому миру. Миру, который не знает смерти. Миру, который хоронит нас каждый миг.
Если бы мне дали самую вожделенную мечту человечества, если бы мне вручили бессмертие, но сказали:"Расплатой будет неизменность" - что бы я ответил? Если в открывшейся вечности я был бы обречён остаться неизменным? Слушать одну и ту же музыку, любить одни и те же книги, знать одних и тех же женщин, говорить об одном и том же с одними и теми же друзьями? Думать одни и те же мысли, не менять вкусы и привычки? я не знаю своего ответа. Но мне кажется, это была бы чрезмерная плата. Страшная плата, с лихвой перекрывающая вечность. Наша беда в том, что мы как фотон - дуальны. Мы и частица, и волна...язычок пламени-сознания, что пляшет на тяжёлых нефтяных волнах времени. И ни от одной составляющей мы отказаться не в силах - как фото не может остановится или потерять одну из своих составляющих. И в этом наша трагедия, наш замкнутый круг. Мы не хотим умирать, но мы не можем остановится - остановка будет лишь иной формой смерти.
Вера говорит нам о жизни вечной...но чья жизнь имеется ввиду? Меня - малыша, быть может, самого наивного и чистого, каким я был? Меня - юноши, романтичного и наивного? Меня - прагматичного и сухого? Меня, разбитого старческим маразмом и болезнью Альцгеймера? Ведь это тоже буду я... но каким же я воскресну вечности, неужели беспомощным слабоумным? А если я буду пребывать в здравом уме и твердой памяти - то чем провинился обеспамятевший старик? А если воскреснет каждый "я" - то хватит ли места в раю хотя бы для меня одного?
Лишь иллюзия непрерывности дает силы жить, не замечая тех нас, что, будто тени, падают к ногам. - При каждом шаге, при каждом вдохе. Мы умираем и оживаем, мы оставляем мертвым хоронить своих мертвецов. мы идём, зная, что мы - частица, но надеясь, что мы - волна. У нас нет выбора, как нет выбора у фотона, несущегося от звезды к звезде. И может быть, мы должны быть благодарны за то, что у нас нет выбора. - Фотону, что выплеснула сверхновая, быть может, и мнится, что он частица. Никогда не интересовался, умеют ли фотоны думать, но и фотон однажды закончит свой путь. На сетчатке твоего глаза или в фотосфере другой звезды - не важно. Он всё равно не исчезнет бесследно.