В результате пандемии смертельного коронавируса над Европой разразился жестокий социально-экономический кризис. В отчете Goldman Sachs прогнозируется сокращение ВВП Еврозоны в 2020 году на 9% ВВП. Хуже всего будет Италия, с падением на 11,6%, а экономика Испании, согласно вездесущему инвестиционному банку. Североамериканцы, сократятся на 9,7%, а французы на 7,4%.
Бывший президент Европейского центрального банка Марио Драги в своей колонке в Financial Times предупреждает лидеров Союза, что «пандемия коронавируса - это человеческая трагедия потенциально библейских масштабов», и что реакция сообщества может пройти только для значительного скоординированного увеличения государственного долга. По его словам, «единственный эффективный способ немедленно разрешить ситуацию - это полная мобилизация финансовых систем стран, избежание бюрократических проволочек».
Однако Европейский Союз не заканчивает реализацию общей политики солидарности перед лицом сложности задачи, связанной с расширением Covid-19. Европа, израненный, но незавершенный гигант, переживший травму Брексита и периодически возникающую центробежную напряженность, вызванную крайне правыми силами несколько месяцев назад, испытывает огромные трудности в настройке реакции на обстоятельства.
Противоречия, которые пересекают европейский проект, многочисленны. Европейский Союз с самого основания был задуман как пространство, открытое для свободного перемещения капитала не только внутри региона, но и из-за рубежа. Если мы добавим к этому использование единой валюты, сконфигурированной таким образом, который является чрезвычайно благоприятным для экспортных интересов Германии, и отсутствие общей фискальной политики, мы неоднократно обнаруживаем динамику, в которой любой кризис по-разному влияет на Северные и периферийные страны Союза порождают растущую и потенциально неразрешимую напряженность.
Мы видели их в годы после 2008 года, когда итальянские или испанские премии за риск угрожали покончить с жизнеспособностью евро, а Греция погрузилась в катастрофический сдвиг в сторону бедности. Только единичный ответ, воплощенный в заявлении Марио Драги, тогда президента Европейского центрального банка, о том, что «все необходимое» должно было быть сделано, мог предотвратить крах и срыв несовершенного европейского проекта «государство-континент».
Но спасение сопровождалось сильными условиями в виде планов корректировки, сокращения государственных расходов, а также реформы в сфере труда и пенсионного обеспечения. Это была так называемая «политика жесткой экономии», основное требование финансовой и промышленной элиты Северной Европы по спасению банков и зависимых стран с экономикой обслуживания стран Юга. Выселения, массовая безработица и растущий распад государства всеобщего благосостояния стали результатом десятилетия реформ, сокращений и приватизации. Очень заметно также и в сфере общественного здравоохранения Испании то, что мы теперь очень болезненно осознаем.
И проблема в том, что мы сейчас находимся в новом кризисе, и напряженность вновь появилась. Ослабленные системы общественного здравоохранения в южной Европе, охваченные неспособностью государств-членов проводить собственную денежно-кредитную политику или преодолевать растущий дефицит Маастрихтского договора, не могут справиться с жестоким распространением пандемии. Ресурсы отсутствуют. И некоторые из промышленников и финансистов на Севере хотят договориться с контрагентами.
Марафонские встречи проходят на самых высоких европейских уровнях. Голландия берет на себя роль неприятного людоеда для Юга, в то время как Германия играет на поддержание Союза, не платя слишком много взамен. Средиземноморье требует еврооблигаций, чтобы компенсировать расходы, не связанные с задолженностью спасения и отличный план Маршалла для восстановления Европы.
Игра, прямо сейчас, раскалена. Европейский центральный банк решил, несмотря на свои первоначальные колебания, запустить план по приобретению общественных активов на 750 000 миллионов евро для сохранения единой валюты. Его президент Кристина Лагард утверждает, что «она будет действовать так, как нужно и так долго, как это необходимо». Союз, после многих политических напряжений, решает запустить различные инструменты, чтобы помочь государствам-членам с «мягкими» условиями: кредиты от ESM (Европейский механизм стабильности), гарантийный фонд Европейского инвестиционного банка 200.
Средиземноморские правительства настаивают на необходимости еврооблигаций или других механизмов взаимного долга, отмечая, что кредиты MEDE предполагают соблюдение правил Пакта о стабильности и росте, которые заставляют государственный дефицит оставаться ниже 3%. , что подразумевает, в этих обстоятельствах, страшную "строгость"; и подчеркивают необходимость постоянного европейского страхования на случай безработицы, а также подлинной трансконтинентальной линии солидарности, основанной на трансфертах доходов, а не на долгах.
И в этой сцене напряженности и борьбы, Конституционный суд Германии выходит на сцену.
5 мая Конституционный суд Германии выносит приговор, который действует как взрыв пороховой бочки в центре осажденного города. В его решении говорится, что Европейский центральный банк превысил свой мандат в рамках своей программы покупки государственного долга, запущенной в 2015 году под председательством Драги, чтобы остановить жестокий крах кризиса, начавшийся в 2008 году. Конституция Германии требует ЕЦБ обосновывает свои действия и призывает Бундесбанк прервать покупки, которые он совершает от имени той же программы. Если ЕЦБ не отвечает удовлетворительно в Высокий суд Германии, в течение периода, предоставленного для этого, решение подтверждается, Бундесбанк должен найти согласованный способ распоряжаться облигациями, приобретенными в рамках программы, которые находятся в его распоряжении.
Этим решением Конституционный суд Германии ставит в кризис несколько центральных элементов нынешней европейской архитектуры. Во-первых, он создает прецедент, который может быть использован против текущей программы закупок ЕЦБ, связанной с кризисом коронавируса, поскольку он еще более слабый, чем тот, который был отклонен Судом. Но, более того, это ставит под сомнение правовую иерархию норм и институтов внутри Союза. Суд игнорирует предыдущее решение Суда Европейского Союза, который считал программу ЕЦБ оправданным в декабре прошлого года, и вводит требование, обязательное для сообщества и независимого учреждения (ЕЦБ), которое, согласно договорам Союз не может быть проверен национальными учреждениями государств-членов.
На карту поставлены независимость Европейского центрального банка и будущее Союза. ЕЦБ отказывается отвечать в Конституционном суде Германии. Президент Комиссии Урсула фон дер Лейен угрожает оштрафовать немецкое государство и заявляет, что «Люксембургский суд всегда имеет последнее слово в правовых вопросах в Европейском союзе. Я отношусь к этому очень серьезно.
Но канцлер Ангела Меркель ставит под сомнение. На встрече с высокопоставленными должностными лицами своей партии он подтверждает, что решение Конституционного суда Германии является «решаемым», если ЕЦБ откликнется на запрос Суда и объяснит его план по покупке долга. Пресс-секретарь Министерства финансов указывает, что правительство Германии будет соблюдать требования, установленные постановлением. Президент Бундесбанка заявляет, что «уважая независимость ЕЦБ», он поддержит все усилия по обоснованию своего плана закупок в Конституционном суде Германии.
Поэтому Германия угрожает перевернуть все институциональное и правовое здание Европейского Союза с ног на голову. И это происходит из-за отсутствия солидарности, из-за непризнанного имперского призвания, которое заставляет думать, что защищенные рынки, предлагаемые существованием Европейского Союза, не были оплачены путем переработки их промышленных излишков. Польша и Венгрия улыбаются, когда развязанный хаос заканчивается разрушением юридического здания, которое послужило тормозом для их внутреннего авторитарного дрейфа.
Все поставлено на карту в этом безвременном кризисе коронавируса. Европа дрожит, охваченная противоречиями Брексита, конфронтацией между Севером и Югом, напряженностью с Вышеградской группировкой, неспособностью построить аппарат самообороны и общей внешней политикой и тенденцией к утрате технологического суверенитета. Теперь столкнитесь с схваткой, развязанной элитами из-за того, кто должен заплатить за потери, вызванные пандемией,
Европа это хорошая идея. Мы живем в мире глобальных акул, таких континентальных государств, как Россия, Китай или Соединенные Штаты Америки, инвестиционных фондов, которые управляют неизмеримым капиталом. Только объединенная Европа может столкнуться с большими вихрями, которые на горизонте, такими как экологический кризис, четвертая промышленная революция или растущий хаос многополярного и неравного мира.
Но не ясно, стоит ли какая-либо Европа этого. Мы стоим перед Европой без солидарности, без общего налогообложения, без Закона о труде, который служит законодательной почвой, без суверенной и независимой обороны. Мы принадлежим к Европе, которая игнорирует призывы делить долги, к созданию базового дохода для гражданства, к углублению демократии и федеральному обязательству перед континентом, которое может быть основано только на сближении условий жизни европейских рабочих.
Марио Драги заявляет в Financial Times, что в этих обстоятельствах "стоимость колебаний может быть необратимой". Строгость ставит под сомнение идею Европы в последнее десятилетие. И Конституционный суд Германии теперь может толкнуть ее в пропасть.
Автор: Асоев Фозилчон