Действие романа американской писательницы разворачивается в Новой Гвинее в 1932 году, на берега Сепика и других, более мелких, рек. Названия туземных племен в романе вымышленные, а вот описанные нравы - настоящие, впрочем, нравы цивилизованного общества в конечном счете оказываются ничуть не лучше. Эпиграф к роману "Конфликты из-за женщин задают тон в жизни первобытного общества Новой Гвинеи" (Маргарет Мид - реальна исследовательница, биография которой стала основой книги) с равным успехом можно отнести и к туземцам, и к светскому австралийскому обществу, и к самим антропологам - главным героям романа: семейной паре Фену и Нелл, и их друга.
Роман можно читать двумя способами. Во-первых, как историю любовного треугольника на экзотическом фоне быта и нравов туземных племен, дикой природы, где надо опасаться самых безобидных, на первый взгляд, растений и насекомых. Наблюдать, как зарождается любовь, как ей безуспешно пытаются противостоять, как любовь, по своему обыкновению, становится движущей силой и научных открытий, и жестоких преступлений.
Но есть и другой путь восприятия рассказанной Лили Кинг истории - через призму этнологии, подвижничества ученых, которые покидая уютную и комфортную жизнь цивилизованного белого человека, живут среди диких племен, изучают их культуру, язык, религию, лечат болезни, которые принесло вторжение в эти места цивилизации, позабыв принести с собой и лекарства от этих болезней. Они рискуют здоровьем, иногда жизнью. По другому они просто не могут. "Она (Нелл - примечание мое, ТС.) старалась не думать о селениях, мимо которых они проплывали, о домах на сваях и земляных очагах, о детях, выискивающих змей в тростниковых кровлях, чтобы ловко пригвоздить их копьем. Народности, которые ускользали из рук, племена, о которых она никогда не узнает, слова, которых не услышит; опасение, что, возможно, прямо сейчас она проплывает мимо того самого народа, который должна была исследовать, людей, чей дух могла бы высвободить, открыть всему миру".
Именно увлеченность Нелл своей работой, ее одержимость стали для Энди (Эндрю) Бэнксона, вдохновляющей силой, которая позволила ему пройти путь от жалеющего себя нытика, едва не дошедшего до самоубийства от одиночества в диких лесах Сепика, до неординарного ученого, сумевшего сказать свое слово в науке. Интересно наблюдать за разными стилями трех исследователей. Эндрю - осторожный, остающийся "цивилизованным белым" в любой глуши, наблюдающий жизнь изучаемого племени немного со стороны, отстраненно, не вмешиваясь в происходящее. Он говорит о себе: "Я был воспитан на вере в Науку, как другие – на вере в Бога, или богов, или в крокодила". Его чуткость и трепетное отношение к чужому образу жизни, к иным представлениям о мире мешают ему продвигаться в работе так стремительно, как Нелл.
Нелл, напротив, не упускает случая вмешаться в чужое приватное пространство. Она пытается не просто изучать племя - просвещать его, лечить, подкупать туземцев, чтобы услышать очередную интересную историю, эксплуатировать их на тяжелых работах, бесцеремонно вторгается в самые сакральные аспекты жизни туземцев. Фен же словно сливается с культурой, которую изучает, его метод - метод включенного наблюдения. Он не расспрашивает аборигенов, как они делают лодки и каких типов те бывают, он берет инструмент и вместе с туземцами эту лодку строит, он пробует человеческое мясо среди каннибалов, он не выносит никаких моральных оценок тем, кого изучает. Инстинктивно понимая, что в научном сообществе он всегда будет оставаться в тени жены, он решает прославиться и разбогатеть другим способом - с помощью артефактов туземного племени. Но бесцеремонное отношение к артефактам всегда сулит несчастье.
Книга состоит из трех частей. Перед нами три рассказчика: автор, от третьего лица начинающий историю знакомства четы Стоун и Эндрю, сам Энди Бэнксон и Нелл, чей дневник нам представлен.
Наверное, возможен и третий путь восприятия романа. Это своеобразная причта о Добре и Зле, о том, что наши представление о том, что такое "правильно", а что "неправильно", - это только наши представления. И какими бы великолепными они нам не казались, их нельзя навязывать другому. Впрочем, об этом писали еще братья Стругацкие в романе "Трудно быть богом".