– Знаете, очень интересное ощущение, – сообщил с удовольствием психолог. – Между прочим, зря вы так напрягаетесь!
– Интересное, – проворчал я, бесцеремонно сгоняя с кушетки Славика и ложась сам. – Только не тогда, когда касается вас лично и портит вам нервы.
– Да будет вам, где ж такой замечательный Мальчишечка нервы-то может портить! – умиленно засмеялся Михаил. – А насчет своего – не своего... Скажите, Вячеслав, вы детей любите?
– Детей?.. Ну...
– Ну вот позволили бы вы себе не то, что воплотить в жизнь – даже представить на минуту, будто вы говорите все то, что выслушивает этот бедняжка, – сочувственный взгляд, адресованный Славику, – каждый Божий день, какому-нибудь другому, чужому ребенку или даже своему собственному, будь он у вас?..
– Не-е, – протянул я, – тут случай другой, эти живые, настоящие, да и подсудное дело.
– Так, – изумленно приподнял он бровь. – Значит, по-вашему, «менее реальный» Славик не заслуживает человеческого отношения по сравнению с обычными живыми детишками. А почему вы решили, что он вообще менее реален, чем они?!
– Да нет же, – поспешил я исправить ситуацию, – здесь дело не в том, это ж я, я себя знаю, а это – другие... Даже если это мой, он все равно другой, понимаете...
– Не понимаю, – откровенно произнес Тарасов. – Зачем делать различия между собой и другими людьми? Ведь вы тоже человек!
***
– А сколько я ему это вдалбливал... – вздохнул Светозар.
– Все не так просто, – ответил опытный Варфоломей. – Тут в действии довольно тонкая форма гордыни – полубессознательное отделение себя от остального человечества, обособленное самовосприятие под видом благородных идей и страданий... А ты прекрасно знаешь, как тяжело вытравливается гордыня из человеческой души: ведь, фактически, это основа всей теперешней их природы, после той трагедии с их предками в Эдеме. Гляди-ка, он сейчас скажет, что был бы законченным мерзавцем, если бы постоянно «не держал себя в рамках». – Вячеслав что-то произнес. – Ну вот, слышишь?
– Но это же глупо! – с сердцем воскликнул Светозар. – Кто же он сейчас, в таком случае? Ругается, пьет, ненавидит... Неужто святой?! Как будто его ужасное отношение к самому себе что-то меняет! Да, меняет, причем в худшую сторону! Он же вообще Замысел Творца коверкает!
– Вот это-то, – прервал пылкий монолог младшего товарища Варфоломей, – мы с тобой и должны ему донести, ради этого и применяются такие, – он кивнул в сторону Славика, – серьезные средства. А пока он не в курсе того, что на самом деле творит, – его грех не слишком большой, не беспокойся. По неведению не так страшно. Главное – нам теперь не отступать...
***
Признаться честно, для меня несколько дико звучала мысль, что я ничем не отличаюсь от других людей, что окружающие косячут и ошибаются так же или порой даже больше, чем я, и что я могу заслуживать (и заслуживаю!) ничуть не меньшей ласки и ободрения, чем они, даже если ничего особенного не сделал, – просто, по праву рождения, ведь я по-любому являюсь уникальной личностью и обладаю чем-то своим, чем не обладает больше никто в мире...
Все это Тарасов объяснял мне более получаса, а Славик, сидя рядом, раскрыв рот слушал его лекцию. Наверное, я тоже рот раскрыл, судя по ощущавшейся сухости в конце.
– Так что следующее домашнее задание, – подытожил Михаил по окончании сеанса. – Опять стараться не критиковать Славика, а хвалить, или просто говорить приятные вещи, записывать реакцию и – вдобавок – перечислить в письменном виде ваши уникальные черты, таланты – не стесняясь, как можно больше, что вспомнится. Про отношения с Ребенком: попробуйте на этот раз вести себя так, будто он реальный, но чужой ребенок, тогда вы не посмеете его больше оскорблять. В дальнейшем, как только вы научитесь с ним сотрудничать в таких условиях, мы сократим между вами дистанцию и представим, что он – свой, и так постепенно мы доберемся до состояния, в котором он станет восприниматься неотъемлемой частью вас... В конце концов вы полностью примете его, и он исчезнет, так как ему больше не нужно будет доказывать свою реальность и право на жизнь. Это и является нашей конечной целью – чтобы вы, – он взглянул на нас со Славиком поочередно, – перестали воевать и слились в единое целое.
– А как же мне быть, – спросил я, – если его реально понадобится контролировать? А то дел наделает, он ж ребенок...
– Нужен конструктив, – ответил Тарасов и пояснил: – Конструктивная критика – та, которая имеет своей задачей исправление дела, а не оскорбление и унижение – то есть, не нагнетание отрицательных эмоций. Вам с Ребенком необходимо научиться работать на единые цели вместе, как детали четкого механизма, незаменимые каждая сама по себе, но друг без друга мало на что способные. Понаблюдайте: я уверен, что, когда мысли и чувства ваши схожи, в унисоне, Славик исчезает, вернее, вновь соединяется с вами, ведь вы его не отвергаете в такие моменты, а вполне принимаете. Понаблюдайте, – повторил он на прощание и помахал ручкой Славику. Счастливый Малыш помахал в ответ.
Данная повесть является полностью моим произведением и опубликована под моим именем на Литрес.ру и других площадках.
Спасибо, что дочитали) Ставьте лайки и подписывайтесь, обсуждения приветствуются: мне как автору важно знать мнение читателей)