(Посвящается МАМАМ)
* * *
С Гришкой я учился в одной школе. Учился он на год старше, поэтому какой-то особой дружбы между нами не было и быть не могло. Так, одна школа, один микрорайон, один дом, в котором жили... И не более того…
Был Гришка, по заявлениям всех без исключения преподавателей, отпетым двоечникам и хулиганом. Внешне он напоминал того самого пресловутого Мишку Квакина, антигероя популярной среди пионеров тех лет повести Аркадия Гайдара "Тимур и его команда": постоянно взлохмаченные, какие то пепельные не по годам, волосы, грязные руки, и извечный классический фингал под ярко-васильковым глазом.
Жили мы в одном микрорайоне, где, как в деревне: все про всё всегда обо всех знают.
Гришку знал весь микрорайон: пацаны разбегались при его появлении, взрослые же побаивались за дерзость характера, за "умение ответить", резко цикнув слюной сквозь выбитый в драке зуб, послав при этом взрослого так далеко, куда не посылал даже вечный микрорайоновский алкаш по кличке "Маркат". При случае мог он и кулаки в ход пустить. Взрослые при случае даже пугали Гришкой своих отпрысков: вот, мол, и ты таким хочешь быть!?
В общем, еще в детстве, судьба Гришки была очевидна и четко просматривалась даже невооруженным глазом: ПТУ, завод, в лучшем случае армия (в худшем - тюрьма), завод, опять тюрьма (но это уже при любом раскладе).
Именно таким Гришка и всплывал из памяти далекого и светлого времени, именуемого Детством.
* * *
В тот день мы вернулись с "боевого" где-то к обеду. Был конец мая, жара стояла не то, что несусветная, а прямо скажем, адская.
Одно было хорошо: вернулись мы без потерь, а оборудованная мастеровитым старшиной банька работала исправно, и к нашему возвращению прямо таки взрывалась клубами пара.
Как говорится, клин клином вышибают, поэтому нет ничего лучше, чем из пекла каменистой полупустыни окунуться во влажное банное пекло.
"Духовская" одежда, в которую маскировалась наша группа, полетела в "прожарку", а мы нырнули в эту усладу русского души - парилку.
Закончив с "помывкой", группа расположилась в дворике, заменявшем нам и курилку, и при необходимости "ленинскую комнату".
Вечерело. За дувалом надрывно орал чем-то озабоченный и вечно недовольный своей "скотской" жизнью ишак. С недалекого минарета в унисон ишаку вторил мулла, призывающий правоверных на вечерний намаз.
Мы покуривали завезенную кем-то во время нашего отсутствия погарскую "Приму", попивали кок-чай из расписных узбекских пиал, и лениво трепались "ни о чем".
Лафа, да и только!
Шелест лопастей вертолета мы расслышали не сразу. Постепенно нарастая, мерный рокот достиг, наконец, наших ушей. Только рокот этот был какой-то жалобный, с всхлипыванием. "Вертушка" буквально рухнула на площадку за дувалом, и мы рванули к ней: мало ли что, может и помощь наша нужна?
Пегие от пыли вертолетчики вылезли на площадку, следом из вертолетного чрева, как чертики из табакерки, выпрыгнули пятеро "коллег": в духовской одежде, с импортным оружием, бородатых "спецов" из офицерской группы.
Весь правый борт "вертушки" пересекали три длинных пунктира пробоин. Техник сразу полез осматривать пробоины и баки.
Командир спецгруппы подошел к нам и молча вытащил из пачки, которую держал в руках ближайший боец нашей группы, "примину".
Сунув ее в рот, он щелкнул дефицитной по тем временам "зипповской" зажигалкой и смачно, с треском, затянулся сразу на полсигареты.
К группе подбежал наш разведчик, и офицеры отошли в сторонку.
До нас доносились приглушенные звуки разговора, из которых было понятно только одно: группа наткнулась на лагерь "духов", раздолбала их по "полной программе" и вытащила оттуда труп нашего солдата.
- Чуть-чуть не успели, - заметил "спец", и грязно "трехэтажно" выругался.
Офицеры еще немного пошептались, "спец" махнул нашему разведчику рукой в сторону вертолета: "Покажи…".
Разведчик кивнул нам в ту же сторону, и мы направились к вертолету.
Посередине салона, запыленного и забрызганного пятнами подсохшей бурой крови, на каком-то не то одеяле, не то коврике, лежат наш солдат.
Из одежды на нем были только какие-то жалкие лоскуты маскхалата. Все тело его было изрезано и исколото вдоль и поперек. На груди, прямо над вспоротым животом, алела грубо вырезанная звезда.
Лицо солдата было на удивление чистым. Я присмотрелся внимательнее, и меня точно шандарахнуло обухом топора по голове – передо мной лежало изуродованное тело Гришки! Его когда-то пепельные волосы стали полностью седыми, на губах застыла улыбка, а верх смотрели какие-то удивленные, такие знакомые с детства, васильковые глаза.
Как слепой я, ничего не соображая, вывалился из вертолета. Перехватив на полпути к земле, меня буквально поймал в объятия наш разведчик.
- Что?... Кто?... - потом он сообразил и добавил,- Знакомый?
- В одной школе учились, жили в одном доме, - только и сумел просипеть я.
Голос разом куда-то пропал, а глаза сразу защипало, как будто в них бросили горсть мерзкой красноватой афганской пыли.
Подошедший пилот молча открутил пробку с фляжки и протянул ее мне.
Теплое, такое противное для моего непривыкшего к алкоголю организма, "шило" жгучей змейкой скользнуло по пищеводу.
Потом, как сквозь сон, вспоминается беседа-допрос у "особиста" и состояние полного отупения от увиденного мной в салоне "вертушки".
Осталось только ощущение бьющих в висках молоточков: "Гришка, Гришка, Гришка…"
Утром "вертушка" улетела в сторону Кабула, увозя в своем чреве офицерскую спецгруппу и Гришку.
А через полтора месяца нашу "группу" вернули в Союз, и мы продолжили нашу службу.
Автор ДЕРВИШ. Сайт Погранец.ру
Продолжение следует...
