Лев Николаевич Горелов перед вторжением в Афганистан наших войск был там главным военным советником.
Мало кто знает о том, что этот генерал-лейтенант до последнего противился принятию фатального решения и отстаивал свою точку зрения перед самым высшим советским руководством. В октябре 1979-го, то есть за два с половиной месяца до ввода войск, его пригласили с докладом на заседание комиссии политбюро по Афганистану. Прибыв в Кремль в сопровождении начальника Генштаба маршала Огаркова, Горелов по-военному четко доложил о военно-политической ситуации в соседней стране, дал развернутую характеристику афганским вооруженным силам. По его словам, они были вполне способны справиться с отражением любых атак мятежников.
– А мы вам подбросим помощь – введем некоторое количество советских войск, – простодушно сказал Брежнев, рассчитывая, видимо, на благодарность от советника.
Но Горелов в ответ, напротив, стал возражать:
– Такой шаг нецелесообразен…
Члены политбюро слушали его, уткнувшись лицами в разложенные перед ними бумаги.
– И что же, вы считаете, что афганцы могут сами справиться с угрозой, которую представляют банды, направляемые с территории Пакистана? – удивленно поднял свои густые брови генсек. – Без нашей помощи?
– Да, я уверен в этом, Леонид Ильич. Это и мое личное мнение, и убеждение заместителя министра обороны генерала Павловского, который был направлен с инспекцией в Афганистан и находился там длительное время. Сами справятся. Наши войска вводить не следует.
– Но почему? – озадаченно обвел глазами присутствующих генсек. Он явно не ожидал такого поворота, ведь все последние дни ему только и твердили о том, что дело революции в Афганистане висит на волоске. А еще ему когда-то говорили, что Горелов – боевой генерал, десантник, участник успешного подавления контрреволюции в Чехословакии. От Горелова он явно не ожидал такого «миротворческого» доклада.
– Есть целый ряд причин, по которым нам следует воздержаться от военного вмешательства. Во-первых, как я уже сказал, афганцы в состоянии сами разгромить банды мятежников. Им только надо помочь укрепить погранвойска, подбросить средства связи, дать боевые вертолеты. Во-вторых, наше военное присутствие американцы наверняка используют для того, чтобы уже в открытую поддерживать отряды мятежников, щедро их финансировать и вооружать. То есть мы в ответ получим не разрозненное, как сейчас, сопротивление, а настоящую агрессию против ДРА. И наконец, как мне кажется, наша армия не обучена воевать в горах.
– А вас тут никто не уполномочил говорить за всю армию, – грозно поднял голову от бумаг министр обороны маршал Устинов.
– Дмитрий Федорович, я высказываю это мнение на основе своих разговоров с офицерами, которые служат советниками в разных гарнизонах Афганистана. Есть и еще целый ряд причин, которые кажутся мне существенными. Ввод войск в Афганистан потребует колоссальных затрат. К тому же это большая иллюзия – считать, что наш контингент войдет и встанет там гарнизонами. Наверняка части и подразделения будут сразу втянуты в реальные боевые действия. Пойдут потери – и среди нашего контингента, и среди мирного населения. Это неизбежно. А значит, мы сами наплодим там новых врагов.
Устинов снова недобро взглянул на главного военного советника. Остальные члены комиссии помалкивали.
– Все у вас? – как показалось, с раздражением произнес Брежнев. – Тогда вы свободны. Посидите пока в соседней комнате, попейте чайку. А мы заслушаем представителя от Комитета госбезопасности.
Спустя час из кабинета, где проходило заседание комиссии, вышел маршал Огарков. Сели вместе в его машину. Начальник Генштаба был мрачен.
– Все, Лев, – только и сказал он советнику. – Мы проиграли.
Вскоре Горелов и другой генерал-лейтенант Заплатин (он был главным советником от главпура и тоже выступал против ввода войск) будут отозваны из Кабула. А в конце декабря «ограниченный контингент» по двум направлениям - через Термез и Кушку – вторгнется на территорию Афганистана. Ловушка захлопнется. Почти на долгих десять лет.
Работая над историей афганской войны, я много раз общался и с тем, и с другим. Участник Великой Отечественной войны Лев Николаевич Горелов дожил до преклонного возраста, он умер в Одессе, когда ему было 97 лет.
Давно уяснил: настоящие фронтовики, видевшие войну не из штаба, а из окопа, всегда против насилия, против размахивания дубиной. Если, конечно, на плечах у них голова, а не сапог.