Продолжение, предыдущая часть здесь, самое начало истории - здесь
Первая песня игралась тревожно. По ее окончании, стало ясно – очарование состоялось. «Календарь» был хорош. Если и случались ошибки, то я извинялся перед аншлагом, повторяя про то, как мы только что познакомились. Когда я начал «Лирику капитализма и пропел:
- Цунами идет на Питер!
Медный всадник с лицом японца!.. - перед сценой неожиданно возник мужчина крепкого телосложения и с лицом этого самого японца. Он стал извиваться в африканском танце и чуть не снес меня вместе с микрофоном. Я забоялся международного инцидента, но японец, оттанцевав, тут же скрылся в баре.
Митя сидел справа от меня, притопывал и прихлопывал, что-то даже подпевал, усиливая наш шоу-бизнес. Спев слезливый и пафосный «Парус», а за ним песню про «Газпром, не строй нам эту башню!», я было объявил окончание сборища, но Митя вырвал у меня микрофон, напомнив присутствующим о своем вокальном присутствие.
- Дремлет притихший, северный город! – заорал Шагин хорошо, что благим матом, а я стал перебирать струны.
После олигархического шабаша на крейсере «Аврора» прошлым летом, когда пузаны тискали лялек на революционном корабле и прыгали в воду не для утопления, а для куража, в советской песне появились изменения. «И девушек наших по каютам ведут!» Да и мелодия теперь более походила на «поручика Голицына», чем на советскую классику.
Присутствующие взвыли. Они вскочили с мест. Они стали выкрикивать антиправительственные лозунги, а когда пение остановилось, опять бросились покупать наши диски и книжки.
Когда почти весь народ разошелся, и закончились фотографирования, я отправился курить. Вдруг из бара выскочил человек «с лицом японца». Он с размаху ударил меня тяжелым кулаком в живот. Я охнул, согнулся, но разогнулся, отпрыгнул назад, вспоминая оборонительные японские позы каратэ. Но человек с воплем:
- Мы помним тебя, старик, помним! – бросился ко мне на грудь в ностальгическом или просто алкогольном экстазе.
Виталий, не успевший перехватить рукоприкладывателя, объяснил:
- Это местный художник. Отличный парень.
- Я вижу, - ответил Виталию, потирая печень. – Супер!
Похоже, наш успех во Владивостоке состоялся окончательно.
… Пошли веселой гурьбой по центру. Шли недолго. Оказались во дворе. Вспомнилась Одесса. Поднялись в мастерскую к Михаилу Павину. Сколько я таких мастерских уже видел – всякие художественные штуки, раздолбанный сортир. На столе появилась бутылка саке и разливное пиво. Посреди мужчин возникла выпуклая блондинка. Михаил Павин показал себя. Это почти гений в духе парижского Хвоста или московского Мамонова. Он показал видео на мою песню «Нищий». Я даже позавидовал. Пришлось спеть новый блюз со словами: «Только Ленин – старый конь – борозды не испортить...»
- А Клэптон это слышал? – воскликнул холерик Саша.
- Нет еще, - ответил честно.
Затем стало ясно - пиво победило саке. Хотя пили саке из чашечек, кланяясь друг другу. И тут, как водится, искусство закончилось, и начались истории про пьянки.
Вот одна в моем вольном изложении:
«В Японию привез выставку, в город Тояма! В центре у них такой красоты ёдзё стоят, что я пальчики облизнул. Но забыл – выставку открывали. Потом фуршет-банкет. Мэр меня угощал. А закусывали икрой морского ежа. Это еще круче гребешков. Напились. Короче! Я по улице иду. И вспоминаю про красавиц-ёдзё. Но нет ни одной. Вспоминаю, мэр сказал, что профсоюз ёдзё настоял на пятидневке. Как раз в четверг выходной. Черт, думаю, а куда девать морских ежей? И тут – о, боже – стоит такая грустная невгребенной красоты! Я к ней – в кармане деньги есть. Я говорю на всех языках мира. Но по чуть-чуть. Сговариваемся на две тысячи иен. Такая красота и так дешево! Идем. Долго идем узкими улочками. Я даже устал идти. Шатаюсь от саке и виски. Входим, наконец, в бар. Она мне кивает – заплати бармену. Ладно – отдал бармену две тысячи. И еще выпить купил. Сели. Она показывает – час. Час пошел. Надо для приличия поговорить. Начинаю… Начинаю про Чернышевского. Я сто раз рефераты писал про роман «Что делать», считая Чернышевского праотцем хиппи-коммун… Она с трудом, но поддерживает разговор на английском, на вьетнамском, на японском, на русском и на украинском. И так она задушевно слушает. И так задушевно кивает. И слова умные произносит. И даже книгу Прудкина-Бергамота цитирует. Я просто охренел! Смотрю на часы – млядь! Полчаса прошло. Бог с ним, с Чернышевским, когда займемся делом, дорогуша? Она не понимает. Начинаем говорить на английском, вьетнамском и украинском. Млядь! Она оказывается по другой части – не ёдзё, а гейся! Когда бармен узнал, то решил деньги вернуть. Целый квартал за мной бежал, но я отказался. Потому что про Чернышевского с красивой девушкой поговорить – это, может, правильней будет, чем корчиться и стонать, как животное…»
Все-таки мы вернулись на Народный проспект и включили футбол. Виталий порывался хвалить «Электрических партизан», но я решительно пресек. Кто-то у кого-то - забыл кто с кем - но все-таки выиграл. Ко мне перешел туристический матрац Виталия. Митя спал на диване, как набоб, а я корчился, словно солдат ОМОНа в засаде. Виталий устроился просто на полу, будто Санчо Панса.
Продолжение следует...
- В начало
- Спасибо, что дочитали до конца! Если тебе, читатель, нравится, жми палец вверх, делись с друзьями и подписывайся на мой канал!
Встретиться с автором и задать вопросы лично вы всегда можете в музее "Реалии Русского Рока", все подробности здесь. Также, если захотите, вы можете поддержать музей любым пожертвованием. Благодарю всех друзей Музея!