Василий Александрович Демидов родился в 1930 году. Войну встретил десятилетним мальчишкой. Позже он уехал на Дальний Восток, жил в Петропавловске-Камчатском, служил капитаном дальнего плавания. Незадолго до своего ухода из жизни дядя Вася оставил мне на память свой рукописный дневник, написанный в период конца 50-х, начала 60-х годов. Публикую небольшой отрывок из этого дневника, о предвоенных годах и начале войны.
Жизнь в Кувандыке
В тридцатые годы жили в Кувандыке, жили весьма бедно. Наша семья: отец Александр Федорович, мать Ираида Ивановна, старшая сестра Маруся, я и младшая сестрёнка Раечка. В этом же городе проживали старики, отец и мать моей мамы, Иван Васильевич и Евдокия Егоровна. Они уже имели солидный возраст, дед был 1861 года рождения. Они имели деревянную хибарку и жили отдельно, на дедову зарплату, он работал сторожем. Здесь же проживала семья маминого брата Алексея Ивановича, его жена Мария Максимовна, их дети - Дуся, Вася и Петр.
Места уральские - прекрасные. Речка Кураганка в те далекие времена весной разливалась и была бурной, с ледоходом. Впадает она в реку Сакмару, что сливается с Уралом. Места степные, реки имеют старицы, берега покрыты лесом.
В конце 1938 года начались перебои с хлебом. Рано утром люди занимали очередь у хлебных магазинов, хлеб покупать старались серый, так как он дешевле. Жить стало труднее, хотя к этому времени мы приобрели свою избу крытую соломой. Домик наш был на горе, полы земляные, мазаные.
Жизнь в Мерке
В 1939 году мы переехали в Казахстан. Там на станции Мерке жили родители моего отца Федор Никандрович и Ксения Акимовна, с ними дочь Татьяна (родная сестра моего отца), ее муж Петр с двумя дочерьми Юличкой и Марусей.
В Мерке купили саманный домик крытый камышом, пол земляной, двор не огороженный, по сути, двора не было. Этим были весьма довольны. В магазинах хлеб продавался без очередей, свободно и в достатке, серый и белый. Отец и мать устроились работать в "Заготзерно", папа бухгалтером, мама финансистом. Жизнь подавала радостные надежды. Во-первых, свой собственный угол. Во-вторых, семья стала более-менее питаться - на обед ели суп с мясом, а к одежде в то время почти все были невзыскательны. Не нарядно, но одеты чисто.
В те времена люди прав не имели, всех и всего боялись. Хотя на бумаге права были зафиксированы и в средствах массовой информации восхвалялись не по существу. По радио прославляли власть и Сталина.
В 1940 году поступило указание разрушить весь поселок, где был нами приобретен домик, без объяснения причин. Жильцам выделили земельные участки на другой стороне железной дороги, в сторону гор. Нарезали и нам участок на улице Пролетарской. По соседству выделили участок Цыгановым Павлу Михайловичу и Ксении Кирилловне. У них были две красавицы дочки Нина и Рая. Мои родители с Цыгановыми водили дружбу еще живя в порушенном поселке. Там, за линией, остался нетронутым базар станции Мерке и большой микрорайон сахарного завода.
Объединенными силами отец с Павлом Михайловичем возводили дувалы (глинобитный заборы). Всем семейством месили глину с мякиной и делали саман. Глину копали в своем дворе, отчего образовались две большие ямы и колодец.
Теперь приходится только восхищаться жизнестойкостью родителей. Ведь им никто не помогал, но они сохраняли бодрость, были деятельными, не падали духом. Успели сделать избушку из двух небольших комнат, сеней и сарая для коровы (будущей). Крышу еще полностью не закончили, она тоже была глиняной.
Началась война. Стали призывать всех взрослых мужчин. Нашего отца Александра Федоровича в июле 1941 года призвали, помню проводы на станции у товарняка с солдатами. Три месяца его учили в Семипалатинске на связиста, а в ноябре он уже погиб, полагаю, под Москвой. Из Семипалатинска папа выслал два снимка, один в полный рост, второй с двумя друзьями-сослуживцами.
В Мерке, тоже по ул. Пролетарской, жили мои дедушка и бабушка по отцу. Дед Федор Никандрович - очень крупный мужчина, высокий, сильный. Ел помалу. Говорили, что после плена в Первую мировую войну у него желудок усох. Бабушка Ксения Акимовна, маленькая, полная и энергичная, всему была в доме голова.
Они жили с семьей своей дочери, и жили более благополучно. Питались сытно и вкусно. Дом, пристройки, двор с дувалом были более внушительными и содержались в порядке. Хотя крыша была крыта камышом, но имела чердак, и полы в двух комнатах были деревянные. Во дворе, как и в первой комнате, была русская печь, там весной, летом и осенью пекли хлеб и все прочее.
Жили особняком, и я не помню помощи от них как от родных. То ли жизнь была трудная, то ли порода наша уродилась черствая и не внимательная друг к другу...
Наши деды - выходцы из Самарской области. Голод, нужда и притеснения в 1931 году заставили многих кочевать в поисках лучшей жизни. Не минуло это и моих предков. Еще раньше кочевали по Киргизии, там, в Кара-Балты и родилась моя младшая сестра Рая.
Война, трудные времена
Перед войной приехали из Кувандыка к нам жить дедушка Иван Васильевич и бабушка Евдокия Егоровна. Началось голодное и холодное, скучное время для народа. Разбитные, энергичные и с умом женщины (а в тылу и остались в основном женщины, дети да старики) начали приторговывать кто чем. Покупали вскладчину бракованный колхозный скот, в тайне забивали, делили по паям. Затем готовили мясные продукты - котлеты, беляши, пирожки, холодец - и продавали на базаре и железнодорожной станции во время прохода московских пассажирских поездов. Все это делалось скрытно.
Мы сажали на огороде кукурузу, тыкву, картофель и прочее по мелочи. Ко всему этому прилагался титанический труд моей матери Ираиды Ивановны. Мы, мелюзга и старики, в основном, способны были лишь потреблять. Но огород сторожили.
В 1941 году родилась Танечка. Маме было 35 лет. Мы, дети, после школы были предоставлены улице. Отцов моих друзей, соседских мальчишек, забрали в армию на 10 дней раньше моего папы. Его из-за плоскостопия в тот призыв оставили "до особого". Когда возвратился отец из района Мерке (там был военкомат), мы всей семьей были рады, но он, как душой чуял, говорил, может быть лучше было с тем призывом уйти... Эти слова были вещими. И дядя Андрей, и дядя Михаил вернулись после окончания войны невредимыми. Их призыв пробыл всю войну на Дальнем Востоке.