ПРЕДЫДУЩАЯ ЧАСТЬ: ПРОДАННАЯ
— Ты, получив от чужих людей десять тысяч долларов в руки даже не удосужилась покинуть город, в котором я осталась жить? Ты не боялась, что случайно можешь встретить меня на улице? С новыми родителями...
— Ну прости меня дуру, доченька! — Женщина упала на колени и схватила мертвой хваткой бархатные руки родной дочери. Если хочешь знать, — ее глаза сверкнули злым блеском, — я ни единой копейки не потратила из тех десяти тысяч долларов! Под покровом ночи все деньги украл мой сожитель и укатил навсегда. Ты держишь обиду на меня? Я ведь только пеклась за тебя, волновалась, что не выкормлю, не смогу... Я очень хорошо это понимала, потому и продала. Случается, крольчихи иногда поедают своих детенышей, когда видят, что те слабы и не выживут, так и я. Но я отдала тебя в хорошие руки, не погубила ведь.
Девушка оттолкнула от себя женщину, которая носила звание ее матери, и приказала подняться на ноги.
Из глаз уставшей женщины вновь брызнули слезы, но они не имели никакого влияния на непоколебимую девушку. Слезы смешались с соплями, женщина вытирала их руками и ныла.
— Ты жалеешь о том, что продала меня? — спросила Кэтлин.
Кэтлин очень много знала от вторых родителей о своей настоящей матери: и то, что она выпрашивала за нее, полуторагодовалую малышку, как можно большую сумму денег, и то, что постоянно была пьяной, и то, что не кормила ее по несколько дней, а проще говоря, совсем забывала о ее существовании.
— Конечно! Я все бы отдала на свете, чтобы вернуть время назад и никому и никогда не отдавать тебя. Теперь я не могу иметь детей, а ты — моя единственная родная душа в этом мире. Твой отец yмep, когда тебе было четыре года, и родители мои давно мepтвы, а сестер и братьев нет. Вот так и доживаю свой век здесь, в грязных стенах, в одиночестве. Я жалею, доченька, отчего не жалею... Отчего не жалею. Бывает проснусь вся в холодном поту и дрожу от холода и страха: как там сейчас моя Виолетточка? Какая ты хорошая и милая... Позволь же хоть обнять тебя.
И женщина без разрешения кинулась обнимать родную дочь. Кэтлин не смогла ничего ответить и застыла в ее холодных объятиях. Она не чувствовала ровным счетом ничего. Лишь прислушивалась к слабому и ровному биению ее сердца.
— А я — не жалею. — Девушка мягко отстранилась от матери. — Знаешь... Я даже благодарна, что ты отдала меня таким хорошим людям. Мои родители — чудесные люди. Совсем скоро летние каникулы закончатся и я снова уеду в другую страну. Моя учеба уже оплачена до конца. Ты правильно сделала, что не оставила меня у себя. За это я тебе благодарна. Я пришла попрощаться. Увидеться за столь долгое время и попрощаться навсегда. Мне больше нечего сказать... И тебе, наверное, тоже.
Дома Кэтлин встретила другая мать — намного роднее той, которая осталась в восемнадцатой комнатушке общежития.
— Ты ужасно разочарована, не так ли? Я говорила не ходить.
— Я скорее удивлена: всего за несколько секунд объятий она смогла украсть мой кошелек из рюкзака, — ответила Кэтлин.