Почему молодая девушка помогает бездомным, что такое «асфальтизация» и что такое современное рабство в России?
Опыт Анны Фадеевой, создательницы дневного центра для людей в беде «Территория передышки», Пермь.
«Территория передышки» — пермский дневной центр для людей, переживающих бездомность. Его создала Анна Фадеева в 2018 году. Там люди могут получить горячую еду и теплую одежду, принять душ. Специалисты центра оказывают психологическую и юридическую помощь, помогают найти работу и новое жилье.
Мы встретились с Анной осенью 2019 года в перерыве семинара по современному рабству*. Для работы центра это болезненная и актуальная тема — многие люди, находящиеся в ситуации бездомности, оказываются или имеют риск оказаться в рабстве.
У Анны большие глаза, словно излучающие свет, и футболка с надписью «Смотри, я вся горю!» на большом красном сердце. О своих проектах и достижениях девушка рассказывает спокойно. И кажется, дело не в том, что после многих лет в социальных проектах, она нарастила «толстую кожу», но в том, насколько уверена в нужности того, что делает.
⚫ * Как выглядит современное рабство в России? ⚫
По оценкам Global Slavery Index в 2016 году в России 794 000 человек в каждый конкретный день находились в условиях современного рабства, (5,5 жертв на 1000 населения). Основные сферы: принудительный труд в разных отраслях экономики (мигранты и нелегальные мигранты из России и соседних стран, а также иностранные граждане, которых ввозят в Россию с целью эксплуатации); дети, задействованные в принудительном попрошайничестве; государственный принудительный труд (обязательный тюремный труд был вновь введен в РФ в качестве уголовного наказания с января 2017 года); принудительная сексуальная эксплуатация женщин и детей; принудительные браки.
«Мои детские ожидания того, как будет устроен мир, не совпали с реальностью»
С детства всех учат: нужно помогать тем, кому плохо, нельзя оставлять человека в беде. Нужно заботиться о животных, мы за них в ответе. Нужно любить планету, на которой мы живем. Это базовые вещи, которые есть в детских книжках, но ты вырастаешь и узнаешь, что в мире многое не соотносятся с тем, как тебя воспитывали. Мне кажется, в этот момент у большинства людей случается некоторая шизофрения, и они говорят «ну ладно, значит так надо».
Я думаю, так не надо. Мы здесь живем, нужно что-то делать.
По образованию я экономист, закончила Высшую Школу Экономики. Это крепкий базис, но мне всегда хотелось создавать что-то хорошее, доброе.
«Иногда я испытываю раздражение, когда кто-то говорит "этого в нашем городе нет". Да какого черта, этого нет?! И делаю»
— Многие думают, что невозможно сделать что-то, даже очень хорошее, без денег или большой команды. Расскажи о своем опыте.
С появлением соцсетей организовывать людей стало легче. Однажды я написала пост, что хочу передать свои детские вещи в детский дом. Отозвались 15 незнакомых человек и предложили не просто вещи отвезти, но и сделать вместе что-то большее. Для меня это был важный момент: я увидела, что люди могут делать хорошее просто так, безо всякой причины.
Мы ездили в детские дома, в социальные реабилитационные центры. Потом стали помогать приютам для животных — в какой-то момент это было для меня важнее учебы. Но нужно было написать диплом, хорошо закончить университет — месяц я готовилась и не выходила из дома. В тот период поняла, что не могу и дальше жить в таком режиме. Заниматься бездомными животными невероятно эмоционально выматывает: пристраиваешь одного, приносят трёх.
Вокруг много всего происходит, не обязательно быть причастной только к чему-то одному.
«Если в мире есть инициатива, не требующая больших затрат и погружения, и я хочу, чтобы она появилась в Перми, — никто кроме меня этого не сделает. Много несложных интересных штук можно реализовать самостоятельно и достаточно быстро».
⚪ За последние 10 лет Анна организовала и приняла участие в большом количестве проектов, среди которых ярмарки и фримаркеты, паблик о веганстве Veganbird, «Живая библиотека», «Честные разговоры» и «Уличное пианино». ⚪
ПЕРМСКАЯ «КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ»
— В начале десятых ты уже активно занималась различными проектами. Расскажи, что происходило в то время?
Десять лет назад Пермь пережила «культурную революцию», когда в городе происходило много «странного» и много денег вливалось в культуру. Практически любой человек мог подать простую заявку «хочу сделать вот это» и получить возможности реализации.
⚪ Пермская «культурная революция» — период с 2008 по 2012 год. Ключевые имена: губернатор Олег Черкунов, галерист Марат Гельман, дирижёр Теодор Курентзис (с 2011 года). Ключевые события: открытие музея современного искусства PERMM, театр «Сцена-Молот», много паблик-арта и надпись «Счастье не за горами». ⚪
Тогда мы сделали первые «уличное пианино» и «живую библиотеку». Подали заявку, через некоторое время нам позвонили: «Привет, я ваш менеджер, буду помогать реализовывать ваши идеи. Какой следующий шаг?»
В 2012 году мы поставили 17 пианино на улицах Перми. До сих пор думаю, что это одна из самых красивых идей, которую мы сделали.
Все инструменты люди отдали бесплатно. Мы настроили их и поставили в городе, чтобы играть мог каждый желающий. Пермский активист Тимофей Дубровских, с которым мы работали над проектом, думал, что все пианино сразу разрушат, но произошло иначе. Мы разместили инструменты и поставили у каждого большой зонт от дождя, как в уличных кафе. Они стояли 2 месяца, и удивительно, что с пианино никто ничего не сделал, но в первую же ночь украли все зонты! Мы даже представляли, как идет парень с таким огромным зонтом — для своей девчонки спёр! [смеется]
Это был хороший период в нашем городе: появился музей современного искусства, школа дизайна. Многие почувствовали, что можно делать крутые непровинциальные вещи в Перми, но, когда всё закончилось, они поняли, что будет откат и уехали. Теперь работают в Берлине или где-то ещё. Но круто, что люди вообще смогли это почувствовать.
ТЕРРИТОРИЯ ПЕРЕДЫШКИ
— Расскажи, с чего начиналась «Территория передышки» и на какие средства она существует сегодня?
В городе есть проблема — когда люди становятся бездомными, то не могут получить практически никакой помощи. Не могут принять душ, привести себя в порядок, восстановить документы. Да, есть организации, которые помогают, но чаще всего это рабское положение в так называемых «рабочих домах» или «реабилитационных центрах», где люди работают за еду и жильё, но не получают никакой поддержки. Либо государственные центры, где оказывают очень маленький объём помощи: там можно жить 3 месяца и всё, дальше сам.
Мы начали работать в 2017 году — я и еще одна девушка. Тогда в Перми не было ни одной общественной организации, помогающей людям в трудной жизненной ситуации. Мы обратились за консультацией к питерской «Ночлежке» — это самая взрослая организация в нашей сфере в России, моя ровесница. Они сказали, что открывались в 90-е и сложно переложить свой опыт на нас, но самый простой способ — раздавать горячее питание людям на улице: так можно начать разговаривать с людьми и понять, что им вообще нужно.
Моя напарница договорилась с ресторанами, чтобы те помогали нам с едой: раз в неделю мы раздавали питание в двух точках города.
На один из таких ужинов пришли ребята — студенты направления «социальная работа». Они просто хотели снять ролик по учебе, а в итоге поняли, что к третьему курсу ещё ни разу не работали с реальными людьми. Для них сотрудничество с нами стало возможностью практики, а у нашей инициативы появились волонтеры-специалисты, которые помогают восстановить документы и найти родственников.
Какое-то время работали только на улице. Было непросто: даже повторно встретиться с человеком, чтобы помочь решить его проблему, не всегда удавалось.
В январе 2018 я стала руководителем общественной организации со сложным названием «Общество развития продуктивных инициатив». Так мы смогли подать заявку на президентский грант, выиграть его, найти помещение и открыть дневной центр. В августе 2019 грант закончился, какое-то время мы существовали на пожертвования и благотворительную помощь. К настоящему моменту [май 2020 — прим.ред.] снова выиграли президентский грант.
— Как вы выходили на сообщества людей, переживающих бездомность? Как люди узнавали о дневном центре?
Мне не нравится объединять людей в какую-то общую социальную группу. Все, с кем мы работаем, очень разные, к ним нужны разные подходы: есть и люди с психическими заболеваниями, а есть просто пожилые, у которых денег не хватает. Люди и ситуации разные, они объединяются вместе парами или дружат по три человека, но нет такого, что у них есть сообщества.
Когда мы начинали, моя напарница встретила в своём районе очень активную женщину Галину: она подсказала место, где лучше раздавать еду, клеила объявления, звонила всем знакомым (по сотовому, который она заряжала в католическом соборе). Она стала нашим первым амбассадором. Но мы раздаем еду в 19:30 — летом, когда было светло, она ходила к нам, а зимой перестала, для неё это было слишком поздно.
Когда видят человека, которому нужна помощь, то выписывают ему наши адрес и телефон, или сразу звонят нам для консультации. Есть предприниматели, которые по своей инициативе бесплатно размещают для нас объявления на досках на остановках.
В этой среде много условно «рабских» организаций, реабилитационных и рабочих домов, поэтому люди не доверяют, боятся таких мест как наше. Часто в первый раз они приходят к нам на ужин, знакомятся. Слово за слово и после они приходят в дневной центр.
— Сложно ли было наладить работу центра?
На тот момент я не знала, как все должно быть устроено. Нет методичек «Как открыть центр для бездомных». Да, что-то можно узнать у коллег, но в формате дневного центра почти никто в России раньше не работал.
У нас было человек 10 волонтеров, которые делали его вместе со мной. Когда мы выиграли грант и встретились на первое собрание, меня спрашивали: «а как это будет работать?», «а что, если это? что, если то?». У меня не было ответов, и я ужасно себя чувствовала.
Мне помог психолог, он сказал:
«управлять чем-то, не значит знать наперед, когда и что произойдет». Например, ты управляешь машиной и не знаешь заранее, что будет на следующем перекрестке, но когда ты там будешь, то поймешь, как действовать.
Я расслабилась: когда столкнемся с проблемой, тогда и будем её решать.
Первый месяц после открытия меня мучили кошмары. Казалось, что придет кто-то с большим ножом и всех зарежет, или всё сгорит. Каждый раз, когда звонил телефон, представляла, что кто-то не ввел код пульта охраны, уже приехала ГБР и всех повязали. А потом осознала, что ничего подобного не происходит. Мы работаем уже год, всё самое ужасное уже случилось. Да, пришёл человек с большим ножом: у него просто забрали нож и попросили «давай в следующий раз без него». И охранная сигнализация срабатывала — ничего страшного.
— Что изменилось за год работы?
Некоторые волонтеры стали сотрудниками центра и получают зарплату. Евгения — администратор — проводит мероприятия, занимается закупками, следит, чтобы всё было в наличии.
Два специалиста по социальной работе помогают нашим подопечным найти пути выхода из ситуации. Ещё есть психолог, юрист и санитарный работник, который отвечает за душ, за выдачу одежды.
Получилось так, что все работники — девочки и все достаточно молодые, но, мне кажется, у нас очень крутая увлеченная команда. Теперь я могу спокойно спать. Для меня важно, что я не говорю людям, что делать, они сами решают, как поступить в той или иной ситуации.
ПОМОЧЬ И НЕ НАВРЕДИТЬ
— Что может сделать обычный горожанин, чтобы как-то помочь? Или спрошу так: чего делать не надо, чтобы не сделать хуже?
Я за то, чтобы люди по возможности проявляли максимальную человечность. В каждом, кто оказался на улице, вне зависимости от того, похож ли он на тебя или нет, нужно в первую очередь видеть человека. Просто не бояться посмотреть ему в глаза и заметить его, улыбнуться, поприветствовать. Это важный первый шаг.
Есть история, как женщина просто начала здороваться с бездомными людьми, и ей ответили: «Вы что меня видите? За много месяцев вы первый, кто со мной поздоровался. Никто меня не замечает».
Это явление ещё называется «асфальтизация».
Если вы готовы помочь, просто купите продуктов и чая, но совсем немного, иначе человек это не сможет унести и ему негде будет это хранить. Обычно от продуктов не отказываются — это повод заговорить, узнать, если есть нужда: «Что у тебя произошло? Нужна ли тебе помощь или одежда?». Потом можно направить к нам или в другую организацию, которая помогает, но никогда не в реабилитационный или рабочий дом, если лично его не проверяли. В крайнем случае можно просто позвонить в полицию или скорую — они должны знать, что делать в таких ситуациях (знают не всегда, но должны).
— А это безопасно? Часто отвечают: «Не надо скорую».
Если человек явно сказал вам, что медицинская помощь ему не нужна — не вызывайте врачей. Но если чувствуете, что она требуется: не уточняйте, что это бездомный, просто скажите: «Человек лежит». Большинство организаций медицинского обслуживания и полиция знают, что есть центр социальной адаптации и другие социальные службы, которые могут помочь.
У нас в группе опубликована листовка, которую можно самостоятельно распечатать. Но она не сработает, если просто молча подойти и сунуть в руку — её даже читать не станут. Предлагайте помощь только после диалога.
— Скажи, а есть ли корректный словарь, чтобы не использовать ужасное «бомж»?
Мне кажется, что важно не называть людей «бомжами», это всегда какое-то отстранение. Меня просто передергивает, когда звонят и говорят: «Здравствуйте, у вас можно бомжика помыть?»
Это люди. Если это не так важно, лучше вообще не уточнять, что ему негде жить, просто скажите «человек». Если нужно уточнить, мы говорим «человек, переживающий бездомность», «человек находящийся в ситуации бездомности», «человек, имеющий риск бездомности».
КРИТИКА И СОСЕДИ
— Часто ли ты сталкиваешься с критикой в адрес работы центра?
Иногда на нас обрушивается критика. Например, когда была опубликована информация, что в центре прошел «День красоты», работали парикмахеры, делали маникюр. Нам писали: «Лучше бы вы людям одежду дали!», — как будто мы этим не занимаемся. Но такие дни на самом деле очень важны, как и любые позитивные моменты. Важно замечать даже мелочи — сегодня человек котенка погладил, например.
Как-то к нам пришел мужчина со стареньким фотоаппаратом и попросил распечатать снимки — с женой, с собакой. Было очень трогательно, и одна из специалисток предложила сделать историю с фотографиями. Мы собрали простые фотоаппараты и планируем раздать их нашим подопечным, чтобы те снимали счастливые моменты своей жизни, а потом устроим выставку. Некоторые пользователи отреагировали на идею в духе: «Что? Бездомным фотоаппараты? Да они их загонят!»
Самое сложное в этой сфере — отношения с соседями. Мы в жилом доме и снимаем помещение непосредственно у жильцов. Когда открылись, то пригласили самых активных жителей посмотреть, как все устроено. Мы очень волновались, но люди сказали, что им нравится и они будут приносить нам вещи.
Зато в соседнем доме есть женщина, которая всегда кричит (не только на нас, но и когда машины паркуются, например). Она добилась, что соседи огородились забором. После того, как его поставили, к нам пришла бабушка из того дома и спросила: «Расскажите, а что вы тут делаете? Мы огородились и даже не знаем почему». А после нашего разговора сказала: «Я теперь тоже буду приходить поддерживать вас».
Мне кажется, что сейчас город подогрет. Конечно, чаще говорят «мы хотим помогать детям», но уже есть и те, кто готов помогать и взрослым.
УСТОЙЧИВОСТЬ СОЦИАЛЬНЫХ ПРОЕКТОВ
— Чем ты занимаешься помимо благотворительных городских проектов?
Я работаю в центре гражданского анализа и независимых исследований «Грани», это экспертная работа в некоммерческой организации. Мы анализируем, как работает гражданский сектор в России и обучаем инициативы.
— Скажи, а есть ли возможность зарабатывать активизмом и социальными инициативами?
Недавно был разговор и Дима Жебелев (автор «Дедморозим», наверное, самой крупной организации, помогающей детям в Перми) сказал:
«По идее да, финансовая устойчивость возможна. Но у нас же всё наоборот, всё, что связано с деньгами и документами, для нас необязательная рутинная вещь. Мы собираемся и говорим "а давай детям помогать", никто не думает, что сейчас надо бизнес-план написать, понять, как это сделать эффективно».
— В подобных проектах задействованы люди, которые много отдают. Это неоплачиваемый труд, который выматывает эмоционально и физически. Нет ощущения, что всё будет устойчивей, если человеку после изматывающей социальной нагрузки, не нужно будет работать ещё по 40 часов в неделю, просто, чтобы поесть?
Это всегда дискуссионный вопрос. Важно, что он возникает, но я думаю, что если бы мы изначально действовали сохранно и безопасно для себя, то не было бы такого большого эффекта.
Всё это работает только потому, что люди так сильно вкладываются и верят, что можно помочь. Мне кажется, некоммерческие организации более эффективны, за счет того, что верят в помощь и вкладываются в неё. Есть государственные центры, где весь труд оплачивается, но они менее эффективны, отчасти потому, что люди идут туда «как на работу».
Тем не менее, я не рассматриваю свою деятельность как оголтелый активизм, для меня это профессиональная сфера.
🟡 Поддержите дневной центр для людей в беде на сайте «Фонда президентских грантов»: зарегистрируйтесь на портале «Созидатели» и оцените работу Ани и всей команды «Территория передышки». 🟡
Подписывайтесь на инстаграм, чтобы познакомиться со всеми героями, и телеграм-канал создательницы «Берём и меняем».
Читайте полные интервью с людьми дела на канале проекта в Яндекс.Дзен.