Актриса БДТ, звезда сериалов «Взрослые дочери», «Дневник убийцы» рассказала о дружбе с гением, воспитании детей и о том, как выглядеть на все сто, не тратя ни копейки.
– Саша, в сериале Дмитрия Светозарова «Бабье лето» ты сыграла интеллигентную даму, замученную жизнью и...
–...работой в библиотеке. Как сказал Дмитрий Иосифович, моя героиня – уходящая натура. Этот социальный слой еще не исчез, но уже изрядно истончился. Подвижники, бессребреники, умницы...
– И все – с неустроенной личной жизнью...
– Именно. Брак Анны далек от идеального. Она – мягкая, нежная, понимающая. Ее муж, солист Ленконцерта, – шумный, экспрессивный, резкий. Да еще и пьет. В общем, типичный мезальянс.
– У вас с Анной много общего?
– В отличие от нее я человек волевой. И уж точно не стала бы терпеть агрессивного мужа-алкоголика, даже самого талантливого.
– У твоей героини был прототип? Ты играла кого-то конкретно?
– Нет, хотя, конечно, знаю женщин с похожей судьбой... Я вообще люблю наблюдать за людьми. Бывает, идет навстречу человек, необычный, с таким интересным лицом, которого так хочется остановить, расспросить его о жизни... Но я к незнакомым людям не пристаю, сдерживаюсь.
– Ты была знакома со знаменитым Тонино Гуэррой̆. Какой он?
– Даже если не знать его уникальной творческой биографии, масштаб личности ощущается мгновенно. А уже когда понимаешь, что через рукопожатие ты приобщаешься еще и к Феллини и Антониони...
Любой разговор с ним был для меня событием. Как-то во время прогулки в Сестрорецке услышала от него то, что запомнила навсегда: «Я понял, что больше не узник концлагеря, только когда увидел бабочку и мне не захотелось ее съесть». (Подростком Гуэрра попал в концлагерь в Тройсдорфе. – Ред.)
– Он ведь оставил тебе свои рисунки...
– Точнее, подарил моему маленькому сыну Андрюше. Я храню их как драгоценную реликвию, не вешаю на стену. Они ни на что не
похожи – причудливое сочетание образов в едином иероглифе.
– О человеке многое может рассказать его дом. Каким он был у мастера?
– Это было творческое и одновременно очень уютное пространство. Старинные комоды, расписанные руками хозяев, выкрашенные в яркие цвета венские стулья вокруг большого стола, за которым Гуэрра с Тарковским когда-то писали сценарий «Ностальгии». На полу были пестрые домотканые дорожки. А еще он любил птичьи клетки с глиняными фигурками людей и животных, созданными умельцами из российской провинции. Происходило чудо: персонажи оживали, у них появлялась своя история... Теперь и в моем доме висит такая.
– Где ты покупаешь глиняные фигурки?
– Например, в Угличе, к которому у меня вообще особое отношение: из этих мест родом моя бабушка... В этом городе столько талантливых людей, даже не подозревающих о том, что они настоящие художники и создают бесценные вещи.
– А делать предметы интерьера ты тоже научилась у Гуэрры?
– Я просто дарю мебели вторую жизнь. Не так давно мы с дочерью Сашей купили комод в лавке старьевщика.
Реставрировать не стали – он не представляет художественной ценности, а просто покрасили его в специальной технике. Получилась прекрасная вещь, которая любой дизайнерской фору даст. В этом комоде я храню коллекцию виниловых пластинок.
– У тебя их много?
– Теперь да. Как-то в интервью я обмолвилась о своем увлечении – и на меня обрушился виниловый поток! Люди несли в БДТ классическую музыку, русские и советские песни, даже граммофонные и патефонные пластинки.
– Ты просто мастерица, все можешь сделать своими руками! Редкое качество для актрисы...
– Шью и вяжу я с детства, причем не только банальные шарфы, варежки, но и свитера. В свое время этому меня научила Лиля, соседка по коммунальной квартире. Большую часть детства я прожила на улице Халтурина в великолепном доме с грациями, в котором сейчас располагается часть факультетов Института культуры. Сердце города, где помпезность империи сосуществовала с революцией. А улицы Перовской, Желябова соседствовали с Зимним и Михайловским дворцами.
– Саша, в юности ты даже не думала об актерской карьере и после школы поступила в медицинский. Что не сложилось?
– Мама очень хотела, чтобы я стала стоматологом. Эта профессия если и не дает пожизненной гарантии благосостояния, то хотя бы позволяет прогнозировать свое будущее... В общем, мама так меня подготовила, что я считала медицинский собственным выбором. К тому же во время школьной практики я работала санитаркой – мыла полы, ухаживала за больными. Мне кажется, любой молодой человек должен пройти через тяжелый труд – это помогает многое понять.
– Например?
– Одно время я работала в лаборатории по забору крови, ходила по палатам. И вот лежал там человек, угощал меня карамельками, разговаривал со мной о родной Сибири, шутил. Но однажды мне сказали, что приходить к нему больше не надо. Выписался, решила я. А он не выписался – его не стало... Эта смерть чужого, казалось бы, человека потрясла меня, заставила задуматься о хрупкости человеческой жизни.
– Когда ты поняла, что медицина – это не твое?
– Я чувствовала, что занимаюсь не своим делом. Однажды на улице ко мне подошел человек: «Девушка, можно вас пригласить на пробы?» Я напряглась: мало ли куда зовет незнакомый дядька... Но любопытство пересилило, и я пришла на «Ленфильм». В то время Виктор Аристов начал снимать картину «Дожди в океане». Помню, он попросил назвать последнее событие, которое меня потрясло. Я честно ответила: отъезд в Израиль моего любимого Михаила Козакова. Аристов деликатно предложил: «Давайте напишем ему письмо». Иронии я тогда не поняла: «Наверное, ему не нужно наше письмо, он принял решение...» Мы поговорили, меня стали фотографировать, и тут я увидела популярную в то время певицу Наташу Пушкову, которая на вопрос режиссера, какие ей снятся сны, ответила: только эротические! Это был нокаут: «Ее и возьмут. Настоящая актриса, не то что я – несу ерунду!» А потом мне дали сценарий. В нем было прекрасно все: корабль, любовь, девушка, стоящая на палубе с сигаретой в мунд- штуке...
– И главный герой...
– Его сыграл второй режиссер картины Сергей Ражук, готовивший со мной сцену для проб. «Ленфильм», скамейка, на которой мы произносили трепетные слова любви, – все это привело меня в состояние эмоционального возбуждения. Даже Ражук заметил: «Почитали, и ты даже что-то почувствовала...» В общем, меня не взяли, но я поняла, чем хочу заниматься. А дальше началась борьба. В мединституте я взяла академический отпуск, чтобы не разбивать мамино сердце, выслушала все, что думает она, мои родственники, знакомые, соседи. Но не сломалась.
– В театральный поступила легко?
– Я проходила и в Питере у Владимирова, и в Москве у Фоменко. А вот в Школе-студии МХАТ Авангард Леонтьев смотрел на меня как на недоразумение. В его взгляде читалось, что я тут в принципе быть не должна. Это, конечно, не прибавляло оптимизма.
Но я хотела во ВГИК. В школе просто зачитывалась книгами Майи Туровской и Зары Абдуллаевой. Каким счастьем было пройти по коридорам и аудиториям знаменитого института! А какие там ходили студентки и абитуриентки! Я, конечно, тоже была хороша, но не настолько.
– Можно было нарядиться, завить локоны...
– А я и спала на бигуди! Но одевалась сдержанно, в петербургском стиле: строгая блузка, прямая юбка. До эротического сна мне было далеко... Но поступить это не помешало. До сих пор помню, как к толпе абитуриентов вышла дама и начала зачитывать «приговор». Когда в первой десятке моей фамилии не оказалось, я в ужасе крикнула: «А остальные свободны?» – «Никто не расходится!» – отрезала дама. Оказывается, она назвала платников, а бюджет оставила на десерт. Я оказалась в числе пяти поступивших девушек...
– Вернемся в сегодняшний день. Мы уже выяснили, что ты любишь и умеешь готовить. А что удается лучше всего?
– Мама научила меня готовить супы – кубанский, летний, украинский борщ, зеленые, суточные, крапивные, кислые щи, с потрошками. Я вообще считаю, что первым блюдом можно накормить всю семью... Люблю возиться с рыбой и мясом. Не жалую приправы – хорошие продукты не нуждаются в дополнительном привкусе.
А мои коронные шарлотку и сметанник любят все гости.
– Дочка помогает?
– Это ее любимое занятие. Она виртуозно жарит блины, лихо замешивает тесто для печенья, справляется с котлетами... Я приучаю ее к домашнему труду. Конечно, при наличии посудомоечной машины ребенку трудно объяснить, зачем нужно мыть тарелки руками, но я стараюсь (улыбается).
– Не могу не отметить, что ты прекрасно выглядишь. Раскроешь секрет?
– Не поверишь, я даже не высыпаюсь. Возможно, дело в генетике и в креме «Морковный» за сорок рублей. Я не верю в волшебные свойства дорогих средств. А вообще, интересные люди и любимое дело освобождают от страхов, связанных с возрастом.
Читайте также:
Александр ВЕРТИНСКИЙ: «Русский Пьеро»
Ольга ПАВЛОВЕЦ: В моей жизни еще будут испанские страсти!
Алена ХМЕЛЬНИЦКАЯ: Штамп в паспорте ничего не гарантирует
Михаил БОЯРСКИЙ: Ношу шляпу, а не корону!
Еще больше интервью со звездами на Панорама ТВ.
Подписывайтесь и оставайтесь с нами!