В качестве небольших размышлений.
В период Великой Отечественной войны советские композиторы создали немало произведений, посвящённых тяжёлой борьбе с захватчиками. Некоторые фрагменты и даже целые части интерпретируются сейчас как предсказание, предчувствие грядущей победы.
Однако, когда война закончилась никто из именитых мастеров так и не создал по горячей фактуре сочинение подводящее своеобразный итог произошедшим событиям.
Для начала, стоит определиться кто из композиторов смог бы осилить поставленную задачу. Ведь это не песня какая-нибудь или марш, это должно быть нечто грандиозно-эпическое. Композитор, взявшийся за этот труд, безусловно должен обладать симфоническим мышлением - это первое, второе - он должен был быть известной величиной в общемировом плане, и третье - его должна, не то что любить власть, по крайней мере относится лояльно. По моему мнению, этим критериям в послевоенном СССР могли соответствовать только два композитора - Сергей Сергеевич Прокофьев и Дмитрий Дмитриевич Шостакович.
Другие авторы (Хачатурян, Мясковский, Шебалин и так далее), при всём уважении к их таланту, являются композиторами второго эшелона и не могут сравниться с гениальностью Прокофьева и Шостаковича.
Сергей Прокофьев
Музыка композитора давно была известна, как у нас в стране, так и на Западе, именно оттуда он окончательно вернулся в СССР в 1936 году.
К жанру симфонии композитор обратился во время войны впервые после четырнадцатилетнего тайм-аута. Пятая симфония в си-бемоль мажоре имеет номер 100, за её создание в 1947 году Прокофьев получил Сталинскую премию.
Симфония создавалась в 1943 - 1944 годах, премьера состоялась 13 января 1945 года в Большом зале Московской консерватории. За дирижёрским пультом стоял автор. Когда композитор повернулся к оркестру и поднял палочку, за стенами концертного зала началась артиллерийская канонада. Это Москва салютовала новым победам Советской Армии на фронте. Прокофьев дождался окончания праздничных залпов, чтобы все смогли услышать тихое вступление флейт и фаготов. Святослав Рихтер вспоминал:
Что-то было в этом очень значительное, символическое.
Музыка симфонии лишена какого-либо трагизма абсолютно, местами - да, драматично, но не слишком. Больше ей подходят эпитеты: лирическая, элегическая, бесконфликтная и даже комическая. Герой симфонии не солдат, не воин, а мыслитель, пристально всматривающийся в происходящие вокруг него события, то с серьёзной задумчивостью, то с тонкой иронией. Всё многообразие жизни не ускользает от его анализирующего взгляда и во всём он находит положительные моменты.
Если слушать симфонию, без знания контекста её создания, то в этом мажорном потоке лёгкости и жизнерадостности невозможно услышать тяжёлого запаха войны. Его там нет изначально. Лирические интонации Пятой симфонии более близки к балетной музыке Прокофьева - "Ромео и Джульетте" и "Золушке".
Весьма неоднозначно воспринимается финал симфонии. В безумном ускорении коды, создаётся очень странное впечатление, что рельсы по которому мчится поезд (наш поезд!) неожиданно заканчиваются и весь состав на полном ходу, дав три прощальных гудка, летит под откос.
Дмитрий Шостакович
За время войны композитор создал два огромных полотна: Седьмую "Ленинградскую" симфонию и Восьмую симфонию. И если о первом произведении рассказано уже достаточно много, то второе осталось несколько в тени. Между тем, образы войны в Восьмой симфонии нарисованы не менее страшно, чем в Седьмой. Здесь Шостакович потрясает не только мощными движениями оркестровых пластов, но и протяжёнными периодами жуткой симфонической "тишины". Об этих моментах пишет Борис Асафьев:
Но вряд ли меньший трепет вызывают те гениальные догадки о человеческих сердцах, какие слышатся в самых тишайших, почти молчаливых страницах Восьмой симфонии, когда Шостакович словно сам слушает тишину: остаются один-два солирующих инструмента, сопровождаемых робкими биениями поддерживающего оркестра, а порой и без них, или с чуть намекаемыми ритмами договаривающих или подталкивающих инструментов.
Партитура симфонии посвящена дирижёру Евгению Мравинскому, под управлением которого состоялась премьера 4 ноября 1943 года Москве. Приём, оказанный Восьмой симфонии, был, мягко сказать, прохладным. Критически выступил Прокофьев:
Мелодический профиль её не интересен. Что касается её формы, то симфония очень длинна. К началу четвёртой части слушатель уже утомлён. Если бы симфония не имела четвёртой части, а прямо бы перешла в заключительную часть, если бы отсутствовала также вторая часть, а были бы только первая, третья и пятая, - я уверен, что споров о симфонии было бы гораздо меньше.
Ещё до окончания войны Шостакович приступил к созданию Девятой симфонии. Премьеру отыграл Мравинский 3 ноября 1945 в Ленинграде, вызвав удивление и разочарование у публики. Ждали совершенно другой музыки, ждали Симфонию Победы.
В прессе периодически появлялись сообщения о работе композитора над грандиозной Девятой симфонией с огромным оркестром, солистами и финальным хором а-ля Бетховен. Состоялось предварительное прослушивание сочинённых фрагментов. Арам Хачатурян, присутствовавший на них, дал краткую характеристику услышанного:
Бодрый мажор в энергичном движении.
Девятая симфония планировалась как апофеоз военной симфонической трилогии композитора, в которой была бы прославлена в веках сила советского народа и его армии. Почему-то не вышло.
В июле 1945 года Шостакович отказывается от всех предварительных набросков и приступает к созданию нового варианта: "с преобладанием прозрачного, ясного и светлого настроения". Получилась симфоническая миниатюра, напоминающая Четвёртую симфонию Густава Малера и Первую "Классическую" симфонию Сергея Прокофьева, и никак не тянувшая на звание "Симфонии Победы". Американские газеты писали:
Никто не ожидал, что Девятая симфония будет такой банальной, неубедительной, неинтересной.
Французский критик поддерживал негодование:
Финал симфонии, посвящённой Победе, напоминает скорее праздничное шествие школьников в московском пионерском лагере, чем торжественное ликование народа, переживающего чудо возвращения к мирной жизни после долгих лет чудовищных испытаний.
Государство таких вольностей не простило даже Шостаковичу. Симфония хотя и выдвигалась на Сталинскую премию в 1946 году, но не получила её. В феврале 1948 года она была запрещена к исполнению.
Касательно причин побудивших Шостаковича сменить концепцию симфонии. Все разговоры о якобы его "хитрости" относительно "роковой девятки" отвергаю сразу. Если бы композитор действительно опасался Девятого номера, то не стал писать симфонию вообще, но Девятая симфония появилась! Да, она не оправдала надежд тех, кто понимает победу в войне как всеобщее и массовое восхищение, бесконечные триумфальные шествия и "праздник каждый день". Однако, есть и другое понимание Победы, его высказал российский музыковед Леонид Евгеньевич Гаккель:
Это небольшое классически стройное сочинение, наполненное сольными выступлениями инструментов, будто говорят о себе люди, а не массы ...
Когда же мы поймём, что Девятая Шостаковича и есть подлинная Победа, ибо слышен человек, принадлежащий самому себе, в мире сплочённости и единства, да ещё на исходе великой и всеобщей крови? Поймём ли, что Победа - это миг свободы от долга убивать и умирать?
Таким образом, центральным действующим лицом как Пятой симфонии Прокофьева, так и Девятой симфонии Шостаковича становится обычный человек, одержавший победу на своём личном фронте, прошедшим через испытания, выйдя из них закалённым духом. От этого и жизнерадостность, и лёгкость, и, ни с чем не сравнимое, головокружительное и весёлое ощущение свободы.
Традиционная несмешная байка:
В 1929 году Шостакович работал над музыкой к пьесе Владимира Маяковского "Клоп". Как-то раз знаменитый поэт, явившись на репетицию в плохом настроении, вальяжно подал композитору для пожатия два пальца. Шостакович, не растерявшись, протянул ему в ответ один палец. Маяковский оторопел. Подавая уже всю ладонь, он с восхищением сказал:
- Далеко пойдёте, Шостакович!
Использованные источники:
М.Г. Арановский. Мир открывающий заново;
Б.В. Робинсон. Музыка была не виновата.
Каталог публикаций канала.