Автор Диана Кабардинцева
Если фарфор, то Wedgwood, так я всегда считала. Богатая история, античные формы, английский стиль в его лучшем проявлении, то есть снобистском, который, чего греха таить, меня всегда привлекал. И тут сваливается на меня проруха как на всех снобов – заинтересовал меня Дулевский фарфор. Тот самый, всем хорошо известный с советских времен – с бешеной позолотой и жуткими розочками, дешевый, доступный и самый что ни на есть массовый. И история у Дулева оказалась такая, что стыдно мне стало за мое ранее пренебрежительное отношение к этому производству.
Невысокая цена и узнаваемый «мещанский» стиль росписи у Дулевского фарфора конечно неслучайны и обусловлены целевой аудиторией и изначальными целями самого бизнеса. Ведь Дулево это один из бывших заводов Товарищества Кузнецовых, а у Матвея Сидоровича Кузнецова была цель производить фарфор дешевый, но высокого качества. При основании «Товарищества» перед Кузнецовым стояла задача обеспечить рентабельность фарфорового производства, чтобы обеспечить конкурентоспособность своей продукции по отношению к высококачественному и недорогому европейскому фарфору и при этом не потерять и старых клиентов купленных им заводов. А скупил он практически все – фабрику Сафронова (ныне Дулево), Гарднера (ныне Вербилки), Ауэрбаха (ныне Конаковский фаянсовый завод) и множество других больших и мелких производств, которые объединил под своей торговой маркой. На фабриках «Товарищества» изготавливалась фарфоровая, фаянсовая и полуфаянсовая посуда, майоликовые и терракотовые украшения для внутренней отделки, изразцы и детали для печей и каминов, телеграфные и телефонные изоляторы и то, что мы сейчас называем санфаянсом – умывальные чаши и ванны. Это была огромная фарфоровая империя, заслуживающая отдельного поста.
Корни Дулевского фарфора тянутся из Гжели, где более 600 лет назад уже существовали керамические промыслы. Но количество мелких фабрик там было столь велико, что Кузнецовы решают перевести производство в более выгодное место. Терентий Яковлевич Кузнецов покупает у помещиков Сарычевых пустошь около деревни Ликино Покровского уезда Владимирской губернии, рядом с большими залежами торфа.
Но, видимо, не только торф привлёк внимание предпринимателя: дорога, ведущая из Гжели в Дулёво, проходила возле фарфоровой фабрики Сафронова, а точнее сказать – через неё. Фабрику Кузнецовы у Сафронова купили – естественно, вместе с мастерами, которые уже выработали свой особый «сафроновский» стиль росписи. Сафроновские живописцы знали особый рецепт приготовления ярких керамических красок и фарфоровой массы, искусно расписывали изделия способом крытья — синим, розовым, желтым, малиновым и кобальтом. Для отделки дорогой посуды использовали золото, гравировали агатом. Сафроновские живописцы вслед за Гарднером, который копировал Мейсенские изделия, имитировали уже Гарднера, создавая своеобразный европеизированный стиль росписи на русский манер.
Кроме сафроновских живописцев Кузнецов пригласил в Дулево и гжельских, а надо сказать, что тогдашняя Гжель это еще не кобальт, к которому мы сейчас привыкли. В то время изделия гжельских фабрик украшала многоцветная яркая мазковая роспись с использованием подглазурного синего рисунка – подмалёвка. Взаимное влияние «гжельского» и «сафроновского» стиля дало толчок к созданию нового стиля – «кузнецовского».
Дулевский фарфоровый завод стал известен крупными яркими расписными чашками и чайниками, популярными в среде русского купечества и мещанства, получившими название «трактирная посуда». Они ассоциировались с русским чаепитием и составляли сервировку трактиров и чайных. Поэт Серебряного века Георгий Иванов писал:
«В Кузнецовской пёстрой чашке
С золочёными краями,
Видно сахару не жалко —
Чай и сладок, и горяч».
На картинах Б. Кустодиева можно видеть пышных красавиц-купчих с такими чашками в руках.
Картина конечно хороша сама по себе – можно целое эссе написать на тему букетов на занавеске, и об этой претенциозной ампирной чашечке, и про розовые ноготки купчихи и про этот прекрасный арбуз – настоящая эклектичная избыточность, вот люблю я Кустодиева!
РОЗЫ – «АГАШКИ»
Привлекая местных крестьян для работы на фабрике, Кузнецов не старался обучить их высокому мастерству живописцев. Большая часть мастеров - «живописок» обучалась самым нехитрым приёмам росписи, часто исполняя всю жизнь один и тот же рисунок. В этом крылась причина дешевизны кузнецовских изделий. Можно сказать, что Кузнецовы опирались не на индивидуальных художников, а на народную традицию и живую среду: мастерство шлифовалось от поколения к поколению.
Мазковая живопись имеет совершенно другой подход, чем академическая: это свободный лихой мазок, а не длительное и нудное рисование тонкой кисточкой. «Кузнецовские» чашки обычно расписывались розами и букетами, исполненными широким полнокровным мазком, с «оттяжкой». Их быстро и ловко наносили на фарфор женщины-мастерицы, которых условно называли Агафьями – по самому распространенному тогда в губернии женскому имени. Отсюда и такая манера письма, и сам рисунок получили название «агашки». Агашка выполняется особой раскладкой кисти, крупными мазками. Используют также и тонкую кисточку, но серединку не прорисовывают, только лепестки, а иногда даже применяют грубый прием мазка пальцем – в традиционной народной манере.
«ЧЕКИСТ В КОЖАНОЙ КУРТКЕ И С ГОРЯЩИМИ СМОЛЯНЫМИ ГЛАЗАМИ»
Будучи после 1917 года национализированной, фабрика в Дулеве продолжала работать в прежнем режиме и выпускать старую кузнецовскую посуду. В 1920 годы на фабрике производили агитационный фарфор и только к началу 30-х годов Дулево стало приобретать свой фирменный художественный стиль. Поиски этого нового стиля возглавил Петр Васильевич Леонов, назначенный в 1931 году главным художником завода.
К фарфору Леонов не имел никакого отношения – он был архитектором, закончил в Краснодаре архитектурно-художественный институт. Но рисовать всегда любил - с восьми лет он уже учился у братьев Мова, архитекторов и художников, приехавших в его станицу после Петербургской Академии художеств. Еще в Краснодаре Леонов увлекся футуризмом, позже, уже в Москве, изучал творчество В. Мейерхольда, Д. Бурлюка, Р. Фалька, поэзию В. Маяковского. В 1928 году Леонов с отцовским письмом-просьбой о трудоустройстве приезжает в Москву к А.В. Луначарскому. Отец Леонова был врачом-хирургом и есть предположение, что он лечил брата Луначарского – Платона. Нарком просвещения практически сразу назначает его инспектором только что организованного художественно-политического совета при Всесоюзном текстильном объединении. Некоторое время Леонов работал по обновлению ассортимента тканей на предприятиях Иванова-Воскресенска и на платочной Старопавловской фабрике в Павлово-Посаде (выполнял заказы для Китая). Через два года Изосекция Комакадемии при ЦК ВКП (б) направляет его на Дулевский фарфоровый завод. Интересны воспоминания старых дулевских мастеров по поводу первого появления Леонова в Дулеве: «Напугал всех до смерти», «Чекист в кожаной куртке и с горящими смоляными глазами».
В 1932 году Леонов создает на заводе творческую художественную группу, эта группа составила основу художественной лаборатории. Будучи одержим идеей создать новый национальный фарфор, прославить Дулево, Леонов обращается к русским национальным традициям. В этом ему помогли «текстильные» опыты, проводимые тогда в художественной промышленности - эксперименты «амазонок авангарда» Варвары Степановой и Любови Поповой, и Ивановские ситцы с их традиционными цветочными узорами, маленькими цветочными букетами в раппортном изображении, близкие узорам старых дулевских мастеров.
Леонов начинает создавать бесконечные серии «текстильных» рисунков и образцов для производства: «цветочные», «дороги», «сетки», «горох». Только в 1933-1934 годах им было создано более 120 эскизов, из которых 80 переведено на фарфор. «Ситцевая» роспись стала началом обращения художников к народному искусству, которое было одним из самых значительных явлений в искусстве советского фарфора середины 30-х годов. Художники вернулись к крестьянскому фарфору старой Гжели, вспомнили полузабытые розаны и агашки, стали творчески использовать то, что когда-то приносило славу русскому фарфору и могло снова войти в жизнь.
Кроме текстильных экспериментов немалое влияние на раннее творчество Леонова, на его «неподдельно национальный характер», оказало искусство крупнейших живописцев Петра Кончаловского и Павла Кузнецова, в 1934 году сотрудничавших с заводом. Из этих двух живописцев фарфору Леонова был более близок Павел Кузнецов, его аппликативная, декоративно стилизованная, строящаяся на контрастных сочетаниях манера.
Первыми работами леоновской лаборатории были юбилейные росписи, посвященные 100-летию завода. Новый фарфор удивлял не только своей яркостью, буйством красок и смелой компоновкой, но и громкими, интригующими названиями: «Бабы рязанские», «Черные глаза», «Братишки», «Весна в Москве», «Маша выбирает жениха» и др. Отделы ГУМа, где появлялась и продавалась дулевская с леоновскими рисунками посуда, ломились от покупателей. По сути, Леонов создал новый современный стиль, здоровый, радостный, роскошный по цвету. Кстати, введение в фарфор яркого селена – оранжевого цвета, использовавшегося до этого крайне редко в силу своего кричащего тона, тоже заслуга Леонова. Это яркий оранжевый цвет - визитная карточка Дулева до сих пор.
Тогда же, в 1930-х годах Леонов создает свой знаменитый сервиз «Красавица», получивший Большую золотую медаль на Всемирной выставке в Париже в 1937 году и вошедший в историю Дулевского завода как бессмертная классика – он производится до сих пор.
ПОСЛЕ ВОЙНЫ
В 1941 году Петр Леонов ушел на войну и до 1950 года на завод не возвращался – восстанавливал послевоенное хозяйство, он же изначально был архитектором, помните? Так вот после войны он был городским архитектором сначала в Бресте, а потом в Новгороде. Воистину, «гвозди бы делать из этих людей».
Тем временем в Дулеве после войны художественная скульптура развивалась, а вот формы посуды обновлялись плохо, не лучше было и с рисунками для массовой посуды. Не говоря уже о том, что посуды в стране в принципе почти не осталось и Дулевскому заводу, как самому крупному фарфоровому производству в СССР (и, кстати, в Европе) нужно было в срочном порядке обеспечить страну чашками и тарелками. Заводу был нужен новый художественный руководитель и в 1950 году вернулся Петр Леонов. Ну как вернулся – опять назначили: один раз уже наладил производство на заводе, Брест с Новгородом восстановил, и опять на амбразуру – спасать фарфоровое производство СССР по второму разу. И проработал в Дулево еще 40 лет, до 1982 года.
Вернувшись на завод в 1950 году, велосипед Леонов изобретать не стал и продолжил свои довоенные эксперименты с цветом. Цвет после войны он полюбил еще больше, что неудивительно – он начинает полностью окрашивать фарфор глубоким темным кобальтом (как в сервизе «Красавица») и оранжевым селеном, добавляет все больше золота. Как раз благодаря крытью селеном стала знаковой вторая его работа - знаменитый сервиз «Золотой олень» 1957 года, тоже получивший золотую медаль на всемирной выставке, на этот раз в Брюсселе, в 1958 году.
Скульптор вспоминал: «Я создавал образ птицы, а лепил натуру с сокола. Как-то ночевал в гжельской деревне и увидел у ребятишек подраненного сокола. Прижимаясь к стене, он принимал гордую позу. Сначала я назвал скульптуру «Птица», а нынешнее название ей дал тогдашний главный художник завода Петр Леонов». Кстати, скульптор Алексей Сотников учился у Владимира Татлина во ВХУТЕИНЕ, где тот преподавал на керамическом и дерево-металлообрабатывающем факультетах проектирование новых утилитарных форм для быта. В который раз история Дулевского завода пересекается с художественный авангардом 1920-х годов и конструктивистами – ничего не возникает из пустоты, всегда есть преемственность и мне всегда очень интересно раскрутить эти исторические связи, корни.
В 1964 году сокол стал официальным клеймом завода, наверняка вам знакома эта знаменитая дулевская «птичка»:
СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИЯ
В 1982 году дулёвцы отмечали 150-летие завода. На нем работало тогда более 4 тыс. человек. Над созданием новых форм посуды и росписей фарфора работал коллектив художников, в числе которых 21 член Союза художников СССР. В 1988 г. выпустил 76 млн. штук изделий, столько в течение года не выпускал ни один фарфоровый завод СССР и Европы. Я помню дулевские изделия именно из восьмидесятых, когда в каждом доме можно было увидеть чашку, анималистическую скульптуру или сервиз производства Дулева. Кроме ручной росписи, Дулево в то время широко использовал технику «деколь» (переводные картинки), что делало изделия доступными по цене и способствовало их широкому распространению.
После перестройки завод находился в собственности трудового коллектива и, судя по всему, дела у него шли совсем неважно. И только недавно, в 2012 году завод был продан российским бизнесменам, которые провели масштабную модернизацию, установили новые печи и сегодня Дулево это современное, технически оснащенное предприятие с непрерывным технологическим циклом, на котором работает более 700 человек. Завод, по-прежнему, является самым крупным заводом России и одним из крупнейших заводов Европы по выпуску высококачественного фарфора. На сайте завода указано, что продукция поставляется в 75 регионов России, в страны ближнего зарубежья, а также в США, Канаду, Норвегию и другие страны. Фирменных магазинов в Санкт-Петербурге я не видела, в Москве по-моему их тоже нет. Зато у завода есть интернет-магазин, где можно сделать заказ.
Подписывайтесь на мой канал! А еще у меня есть телеграм, где нескучно и с огоньком я пишу об истории искусства, декоративно-прикладном искусстве и дизайне. Мне нравится находить в вещах, которые нас окружают, следы прошлого и рассказывать о том, что мы связаны с минувшими эпохами сильнее, чем может показаться.