Елена Конева: “Я безмерно рада, что он был в моей жизни!”
Ещё больше интересных статей на Fitzroy Magazine
Краткая биография и действующие лица
Будущий Маршал Иван Степанович Конев родился 28 декабря 1897 года в деревне Лодейно в Вологодской губернии в семье крестьянина. Мать Евдокия Степановна умерла после родов дочери Марии, мальчика воспитывала тётка Клавдия Ивановна Мергасова.
В Первую Мировую был призван весной 1916 года. Окончил учебную артиллерийскую команду, служил в резервной тяжёлой артиллерийской бригаде в Москве.
Сам он вспоминал: “Однажды в часть, где я служил, наведались офицеры, чтобы отобрать людей в школу прапорщиков. Меня отобрали в артиллерию, определив во 2-ю запасную тяжёлую артиллерийскую бригаду в Москву на Ходынку. Я получил специальность фейерверкера. Никаких поблажек во время службы нам не давали. Я должен был готовить все данные к стрельбе, делать расчёты. Пришлось взяться за учебу, хорошо освоить геометрию, тригонометрию”.
Затем младший унтер-офицер Конев в 1917 году был направлен на Юго-Западный фронт. Воевал в составе 2-го отдельного тяжёлого артиллерийского дивизиона. Демобилизован в январе 1918 года.
В том же году вступил в большевистскую партию, был избран уездным военным комиссаром в городе Никольске Вологодской губернии.
После этого воевал в рядах Красной армии против Колчака и японских интервентов. Был комиссаром бронепоезда № 102 “Грозный”, у которого на вооружении находилось 4 орудия и 12 пулеметов. Команда насчитывала 60 матросов Балтийского флота. При наступлении на Омск руководил переправой бронепоезда по льду реки Иртыш.
Затем Иван Конев был комиссаром стрелковой бригады во 2-й Верхнеудинской стрелковой дивизии, комиссаром этой дивизии, комиссаром штаба Народно-революционной армии Дальневосточной республики.
В числе других делегатов X съезда РКП(б) принимал участие в подавлении Кронштадтского восстания в 1921 году.
С августа 1924 года — комиссар и начальник политического отдела 17-й Нижегородской стрелковой дивизии. Окончил Курсы усовершенствования высшего начсостава при Военной академии РККА имени М.В. Фрунзе в 1926 году, затем был командиром и комиссаром 50-го стрелкового полка этой же дивизии. С 1932 по 1934 учился в Особой группе Военной академии.
Великая Отечественная — отдельная история, заслуживающая специальной статьи – но для нас важно, что с мая 1944 года и до конца войны Иван Конев командовал 1-м Украинским фронтом.
В июле-августе 1944 года под его командованием войска фронта разгромили группу армий “Северная Украина” в Львовско-Сандомирской операции, захватили и в последующих двухмесячных боях удержали Сандомирский плацдарм, ставший одним из важнейших для последующего удара по гитлеровской Германии.
Звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали “Золотая Звезда” Ивану Степановичу Коневу присвоено 29 июля 1944 года за умелое руководство войсками фронтов в крупных операциях, в которых были разгромлены сильные группировки противника, за личное мужество и героизм.
В январе 1945 года войска фронта в результате стремительного удара и обходного манёвра в Висло-Одерской операции помешали отступавшему противнику разрушить промышленность Силезии, имевшую большое экономическое значение. В феврале 1945 года войска Конева провели Нижне-Силезскую операцию, в марте — Верхне-Силезскую операцию, добившись в обеих существенных результатов. Блестяще действовали его армии в Берлинской операции и в Пражской операции.
После войны, в 1945–1946 годах — главнокомандующий Центральной группы войск на территории Австрии и Верховный комиссар по Австрии.
С 1946 года — главнокомандующий Сухопутными войсками — заместитель министра Вооружённых Сил СССР.
С 1950 года — главный инспектор Советской армии — заместитель Военного министра СССР.
В 1951–1955 годах — командующий Прикарпатским военным округом. В 1953 году — председатель Специального судебного присутствия, судившего Л.П. Берию.
В 1955–1956 годах — 1-й заместитель министра обороны СССР и Главнокомандующий Сухопутными войсками.
В 1956–1960 годах — 1-й заместитель министра обороны СССР.
Также, с 1955 года — одновременно Главнокомандующий Объединёнными вооружёнными силами стран Варшавского договора. В этом качестве руководил подавлением венгерского восстания 1956 года.
Написал мемуары “Сорок пятый” и “Записки командующего фронтом”.
Умер 21 мая 1973 года от рака. Похоронен на Красной площади у Кремлёвской стены.
Первая жена — Анна Ефимовна Волошина. Познакомились в 1920 году.
В браке родились дочь Майя (1923 года рождения) и сын Гелий (1928 года рождения).
Гелий Иванович Конев женился на Ирине, которая была дочерью расстрелянного в 1937 году князя Алексея Дмитриевича Чагодаева-Саканского. Ещё перед войной она поступила в хореографическое училище Большого театра, окончив которое она была распределена в Государственный ансамбль народного танца, и с ним выступала перед бойцами и в госпиталях.
Маршал говорил, что его невестка, впоследствии народная артистка РСФСР, лауреат Сталинской премии, с честью несёт его фамилию по всему миру.
В семье Гелия и Ирины родилась дочь Елена, но в 1965 году супруги развелись. А в 1974 Ирина вышла замуж за руководителя ансамбля — Игоря Александровича Моисеева.
Вторая жена Маршала — Антонина Васильевна Конева, во время войны — санитарка.
Иван Степанович и Антонина Васильевна прожили вместе 31 год.
В браке родилась дочь Наталия.
Семья
Юрий Чекалин: Елена Гелиевна, Вы хорошо помните Ивана Степановича?
Елена Конева: Конечно, ведь мне было 19 лет, когда дед умер.
Ю. Ч.: А каким он Вам запомнился?
Е. К.: Он был настоящим мужчиной, который заботился о своей семье, любил своих детей. Он сделал так, что и первая, и вторая семья — мы все дружим. У нас нет и не было никаких разногласий.
Меня в 6 месяцев привезли на дачу именно ко второй семье. Там была уже младшая дочь — Наташа, жена — Антонина Васильевна. И я, мои родители, семья старшей дочери всегда были желанными гостями и приезжали. То есть это было так, как будто это была моя родная бабушка, не существовало абсолютно никакой разницы, была одна большая семья.
Дед до конца жизни помогал моей бабушке, хотя это она ушла от него, а не он. Они не разводились во время войны, — была эвакуация, дети были не такие взрослые… А потом они уже разошлись. Но именно она ушла от деда, влюбилась. В 1939 году, в Монголии.
Однако дед пообещал, что, пока он жив, она ни в чём нуждаться не будет — и так всё это и было.
Мой папа ушёл от мамы в 1963 году, мне тогда было лет десять. Мама ездила на гастроли всё время, но я никогда не ощущала, что у меня не было родителей. Всегда был дедушка, которому можно позвонить, к которому можно приехать. А он всегда был готов подсказать всё, что нужно. Он был заботливый, любящий дед.
Он не был слишком нежен и ласков, но я всегда знала, что он есть. И была от этого спокойна.
Кстати, первые свои шаги я сделала у него в руках. Когда меня привезли на дачу, он учил меня ходить. С полотенцем под мышками и в кукольных туфельках — их сняли с большой немецкой куклы — я начала ходить. Полотенце держал дед.
Поэтому я отношусь к нему с огромной любовью, уважением и вообще безмерно рада, что он у меня был в жизни.
Ю. Ч.: Я слышал, что Ваша бабушка, Анна Ефимовна, была очень эффектной женщиной, на неё все заглядывались.
Е. К.: Понимаете, она не была красива, но она привлекала внимание, она была очень весёлой. То, что показали в фильме “Мадонна маршала Конева” — это не совсем так. Что-то было сделано на потребу публики. В жизни бабушка никогда ни грамма спиртного не выпила.
Она была очень артистичным и гостеприимным человеком. Устраивала потрясающие совершенно вечера. Бабушка великолепно готовила, она пекла дивные пироги, научилась этому в Монголии у человека, который когда-то был поваром чуть ли не у самого Николая II. Готовила она замечательно, делала роскошные пироги с капустой, штрудель. Все её подруги обожали бывать у неё. Ну и она очень любила компании и гостей. Но даже с подружками это были вечера, а не какие-то выпивки. Это — вкусный стол, игра во фрап, преферанс. Играли-то они по копеечке, это не такие уж большие суммы, зато все уходили довольные, напившись чаю с пирогами.
А дед был немного другой, более замкнутый. Он, конечно, уставал на работе, поэтому разница в восприятии жизни была большая. Хотя он бабушку очень любил.
Комиссар
Елена Конева:
Бабушка была из очень бедной семьи. По реформе Столыпина, где-то перед Первой Мировой войной, её семью переселили с Украины на Дальний Восток.
У неё было четыре класса церковно-приходской школы. Она обладала уникальнейшей памятью: читала наизусть Шевченко и, по-моему, знала все его стихотворения. Родилась она на Украине, в селе Торчин, основным языком у неё был украинский, вторым языком был польский. На нём она наизусть читала многие стихотворения Мицкевича. Бывало, только прочтёт книгу, и уже может пересказать её наизусть.
Начала работать рано, в 16 лет. Тут и заприметил её один богатый купец. Бездетный. Ну и взял он её за себя. Жили очень хорошо — богатый муж, большой дом, всего было в достатке. Вскоре родила она ему дочку, назвали Варей.
Потом началась Гражданская война: красные, белые, партизаны… Бабушка стала работать в лазарете. Там-то она и встретила заболевшего тифом комиссара бронепоезда “Грозный”. Стала помогать ему, выходила. Почему она приняла такое участие в бойце Красной Армии, тоже теперь не спросишь… Полюбили они друг друга. После этого стали жить на бронепоезде вместе. Пока Анна Ефимовна выхаживала комиссара Конева, муж её забрал дочку Варечку и уехал.
С тех пор бабушка всегда называла Ивана Степановича “мой Вронский”. Ведь ради него она оставила мужа, дочку. Пыталась потом её искать, но, к сожалению, муж ушёл через Харбин с белыми. Думали, может, в Америку. Через Красный Крест найти пытались, но так никогда и не нашли. В семье осталась только одна фотография.
Между двумя войнами
Елена Конева:
Быть женой офицера — это очень тяжёлый путь. Ведь маршалом Иван Степанович стал позже, а тогда было мотание по гарнизонам, с двумя детьми, Майей и Гелием. Ну и перед войной любовь прошла, что называется. А притворяться бабушка никогда не умела. Поэтому она и ушла в 1939-м году.
Дед написал ей письмо, оно у меня хранится. Письмо очень серьёзное, очень тяжёлое. Видно, что человек страдал. Ведь он прекрасно понимал, что у бабушки был роман с его подчинённым. И он ей писал: “Аня, подумай. Это скорее всего потому, что есть я, а не по-другому”. Меня совершенно потрясло, что он ей написал: “Ты уже женщина бальзаковского возраста”. То есть уже в 1939 году дед прочитал Бальзака и знал его.
И вот в 1941 они снова стали жить вместе, решили ещё раз попробовать.
Однако, видимо, не всё между ними было гладко. Я читала письма деда с фронта, он писал: “Нюра (Анна Ефимовна — Ю.Ч.), после каждого твоего письма у меня открывается язва”… Язва у него была в достаточно тяжёлой форме, и нервничать ему было нельзя.
Была даже такая история. Сталин позвонил деду, чтобы поздравить его с присвоением маршальского звания, и спросил, что ему отправить в подарок? Дедушка тогда как раз очень мучился от своей язвы, поэтому он попросил у Сталина мешок сушек. На следующий день этот мешок был доставлен Коневу из Москвы самолётом.
После войны дед снова приехал к Анне Ефимовне. Но она тогда уехала с подружками на три дня…
Но это и хорошо, потому что у деда уже была Антонина Васильевна. Она всегда говорила, что и сама не думала, что всё так получится. А Антонина Васильевна спасла деда, потому что если б он был с бабушкой, я б его никогда не увидела. Он бы ушёл… Он нервничал при виде “Нюры”.
Антонина Васильевна же создала ему те условия, при которых его жизнь стала спокойной. Весь дом, весь распорядок, были посвящены деду. Поэтому, например, гости бывали очень редко.
Антонина Васильевна жила только им. Это был именно тот тип женщины, которая смогла посвятить всю свою жизнь своему мужчине.
А моя бабушка считала, что если дед — Маршал, то она как минимум Генералиссимус.
Мемуары и воспоминания
Ю. Ч.: Скажите пожалуйста, Елена Гелиевна, а почему Иван Степанович начал свои мемуары с 1943 года? Почему он не писал о Гражданской, о начале войны?
Е. К.: Каждое воскресенье у нас были домашние обеды на даче. Приезжали практически все члены нашей семьи. Дед часто вспоминал Великую Отечественную. О Гражданской вспоминал, но не так много. Видно, Отечественная оставила более яркие воспоминания. Может быть, с Гражданской были связаны воспоминания о моей бабушке. Возможно, ему трудно было вспоминать то время, которое было проведено с ней.
Даже про Улан-Батор, как там была бубонная чума и они сидели в карантине — я знаю от бабушки.
Моя первая няня Верочка была женой дедушкиного командира бронепоезда “Грозный”, фамилию его я не помню, знаю только, что его расстреляли немцы. Он был в Туапсе, работал на нефтеперерабатывающем заводе и вместе с другими рабочими они совершили диверсию — спустили всю нефть, чем привели немцев в бешенство.
После того, как мужа расстреляли, Верочка очень долго жила в нашей семье. Меня нянчила, потом вторую нашу внучку воспитывала. У неё была своя квартира, но жила она у нас.
Другие друзья из Ростова-на-Дону, где дед был с 1939 года командующим Северо-Кавказским военным округом — Смоляковы (кстати, Иван Смоляков был первым директором санатория “Сочи”). С ними мы дружили.
Но тоже никаких рассказов не было.
Я знаю, что дед знал писателя Фадеева, они были вместе на подавлении Кронштадтского мятежа. Но это я знаю из его автобиографии, а сам он об этом не рассказывал.
Есть, правда, ещё его большой архив, есть записанные на диктофон воспоминания, и Наталия Ивановна, его дочь, сейчас их разбирает.
Однажды, когда я училась в институте, спросила у деда про Тухачевского, потому что мне поручили сделать доклад о нём. Он сказал, что на эту тему он со мной разговаривать не будет, что всё это секретное, и чтоб я не приставала к нему. Но из нескольких всё-таки сказанных фраз, я поняла, что сам он к Тухачевскому не очень хорошо относился. Видимо, были какие-то основания.
А к Блюхеру (Василий Константинович Блюхер, маршал Советского Союза — прим. ред.) наоборот. Потому что дед ехал его менять, или заместителем к нему, но того уже вызвали, и после этого он не вернулся. Так они и не встретились. Однако сын Блюхера жил некоторое время у моей бабушки. Она при мне что-то вспоминала об этом, но я уже не очень хорошо помню. И ещё. В нашей семье, не знаю уж как она к нам попала, очень долго хранилась шкатулка палехская, которая принадлежала именно Блюхеру, его семье. А потом бабушка отдала эту шкатулку дочке, или внучке… кому-то из Блюхеров.
Уборевича (Иероним Петрович Уборевич, советский красный командир, — прим. ред.) он очень любил, он был его любимый командир. У них эта привязанность была взаимной.
И Бориса Михайловича Шапошникова очень уважал и любил. Дед учился в его группе, в академии им. Фрунзе. Кстати, по воспоминаниям сына Бориса Михайловича, Игоря Борисовича, отец говорил ему, что “Конев был одним из самых лучших и любимых его учеников”. Это был ускоренный курс. Они все тогда быстро учились. Дед всё-таки был не кавалеристом, а артиллеристом, поэтому с Шапошниковым они легко находили общий язык.
А свои воспоминания он начал сперва с 1945-го, потому что текст воспоминаний был заказан к 30-летию Победы. Сказали, что, пожалуйста, если можно, напишите книжку про победные года. Поэтому он начал с 1945-го, а потом написал “Записки командующего” — о 1943–1944 годах. Ну а потом он уже, к сожалению, не успел.
Ю. Ч.: А как Иван Степанович относился к генералу Павлову?
Е. К.: Не знаю, я никогда не спрашивала. Узнала о нём гораздо позже и то только потому, что приятель Александр Филиппенко должен был играть генерала Павлова в каком-то фильме (“Битва за Москву” — Ю.Ч.).
Парад Победы
Ю. Ч.: Елена Гелиевна, Вы сказали, что Иван Степанович не был кавалеристом. Это по этой причине не ему, а Жукову предоставили право принимать Парад Победы?
Е. К.: Нет, тут было иначе. Сама я, конечно, не могла тогда присутствовать, но по воспоминаниям жены Будённого, Семён Михайлович всегда говорил, что Сталин Парадом Победы командовать предлагал деду: командовать должен был Конев, а принимать Жуков. Но дед отказался, потому что, несмотря на нашу фамилию Коневы, в нашей семье с конями как-то не очень всегда складывалось. На каком-то параде, в Ростове-на-Дону, лошадь взбрыкнула, дед упал и получил перелом ноги. С тех пор в седло он больше не садился.
Маршал Жуков и Маршал Конев
Ю. Ч.: Давайте теперь ненадолго вернёмся от победного 1945-го к началу войны. Часто приходится слышать, что Жуков спас Конева от расстрела во время Московского сражения, заступился за него перед Сталиным. Правда ли это?
Е. К.: Нет, это неправда.
Во-первых, Жукова в составе комиссии не было. Приезжали Молотов и Ворошилов.
А я сама разговаривала с Вячеславом Михайловичем (Молотовым — Ю.Ч.), моя любимая подруга — Люба Молотова-Никонова, и мы часто проводили наши школьные каникулы на даче Вячеслава Михайловича в Жуковке. Вячеслав Михайлович мне рассказывал: “У нас не было такой цели, когда мы приехали на фронт, чтобы его расстрелять. Мы хотели выяснить, какие меры должны быть приняты для спасения положения. Всё! Комиссия не приезжала тогда с приказом Сталина: “расстрелять!”. А Жуков не говорил, что, мол, нет, не надо расстреливать, сделайте его моим заместителем. У нас уже был готов приказ, что командовать будет Жуков, а заместителем будет Конев”.
Так рождаются легенды — и в них верят.
Информация к размышлению
Справка 1
Писатель Сергей Егорович Михеенков нашёл подлинник того сообщения, что ушло в Ставку после совещания комиссии Государственного Комитета Обороны в архиве Министерства обороны в Подольске. Вот оно:
Москва, товарищу Сталину. Просим Ставку принять следующее решение:
В целях объединения руководства войсками на западном направлении к Москве объединить Западный и Резервный фронты в Западный фронт.
Назначить командующим Западным фронтом тов. Жукова. Назначить тов. Конева первым заместителем командующего Западным фронтом…
Тов. Жукову вступить в командование Западным фронтом в 18 часов 11 октября.
Молотов, Ворошилов, Конев, Булганин, Василевский. Принято по бодо 15.45. 10.10.41 года.
Михеенков С.Е. “Конев. Солдатский Маршал”, М.: Молодая гвардия, 2013, стр. 204
Справка 2
Г.К. Жуков пишет в своих мемуарах “Воспоминания и размышления”:
…В те дни там работала комиссия Государственного Комитета Обороны.
Вскоре по прибытии в штаб, который располагался в Красновидове, меня вызвали к телефону. Звонил И.В. Сталин.
— Ставка решила назначить вас командующим Западным фронтом. Конев остаётся вашим заместителем. Вы не возражаете?
— Нет, какие же могут быть возражения! Коневу, я думаю, следует поручить руководство группой войск на калининском направлении. Это направление слишком удалено, и там нужно иметь вспомогательное управление фронта.
— Хорошо, — согласился И.В. Сталин. — В ваше распоряжение поступают оставшиеся части Резервного фронта, части, находящиеся на можайской линии. Берите всё в свои руки и действуйте.
Маршал Советского Союза Г.К. Жуков “Воспоминания и размышления”, Издательство Агентства Печати Новости, Москва, 1969 г., стр. 342
Ю. Ч.: Елена Гелиевна, а вот часто рассказывают о конфликтах Ивана Степановича с Жуковым, были ли такие?
Е. К.: Во-первых, давайте определим, что такое “конфликт”? Во время войны Сталин всех сталкивал лбами и понятно, что они все были люди амбициозные, и иногда шли напролом. Всё это понятно.
Но вот, например, после Корсунь-Шевченковской операции Георгий Константинович (Жуков — Ю.Ч.) прислал деду свои маршальские погоны (за умелую организацию и отличное руководство войсками в этой операции 20 февраля 1944 года Коневу было присвоено воинское звание Маршала Советского Союза — Ю.Ч.). Иначе ему пришлось бы их долго ждать из Москвы: пока вышивать будут, ещё что-то… Поэтому Жуков и прислал свои.
Они очень друг друга уважали. Конечно, я могу сейчас понять, что когда в Берлин войска деда, 1-го Украинского фронта, вошли первыми, а тебе дают команду поворачивать и идти на Прагу, наверное, деду пришлось себя переломить. Но как солдат, который давал присягу, он развернулся и пошёл на Прагу.
После войны всех разослали куда можно. Дед уехал в Прикарпатский военный округ, Жуков — в Одесский, Рокоссовский — в Польшу: всех товарищ Сталин от себя убирал подальше.
А потом (по годам я уже не очень помню), в 1948-м, в защиту Жукова, которого обвинили в бонапартизме, выступили многие военные — и дед, и Маршал Рыбалко, и другие. Дед был, конечно, на стороне Жукова.
Ну а дальше, при Хрущёве, конфликт отношений Жукова и Конева упирается в статью в “Правде”. Позвонил Хрущёв и сказал: “Неважно, что Вы будете исправлять, Иван Степанович, будете ли Вы править, или не будете. Хотите, не хотите, но статья выйдет за Вашей подписью. Это же “Родина сказала, Коммунистическая партия — приказала”. Что он мог? Сказать: “Нет, я не буду подписывать? Пойти на Красную Площадь и приковать себя к Лобному месту? Или что?
Тогда это было невозможно, и Жукову, конечно, было больней всего из-за подписи Конева. Почему? От своего заместителя, от Главнокомандующего сухопутными войсками, от своего товарища. Товарища не в том плане, что вместе выпивали без закуски, но от боевого товарища, фронт которого был рядом… Потому специально и выбрали деда. Вот так всё и получилось…
Но и после этого они общались и на приёмах, и на каких-то годовщинах Советской Армии, Ноябрьских. Жуков же ходил на них тоже, и на фотографиях они стоят вместе, нормально улыбаясь.
Никто никаких покаянных писем не писал, никто ни у кого прощений не просил, потому что они все понимали, в какое время живут.
Существует байка, что якобы был даже общий просмотр на “Мосфильме” фильма “Освобождение”, и на нём дедушка подрался с Жуковым. Ну это уже маразм! Можно подумать, Маршал Конев и Маршал Жуков другого времени не нашли, чтоб набить друг другу морды! Не тогда, когда они были молодые, а когда они уже в пожилом возрасте, пришли в мундирах — самое время подраться!
Ну это уже Чухрай… с чего вдруг? Откуда?! Придумал возню Маршала Конева с Маршалом Жуковым! Это даже неприлично, по-моему.
Чухрай уже умер, а так мне бы хотелось подойти и спросить в лицо: “Ну зачем же вы такое сочиняете?!”
Этого не было. Как не было и совместного просмотра. А фильм дед смотрел на даче по телевизору.
Зачем Чухраю понадобилось это выдумывать, я не знаю.
Лично я Георгия Константиновича помню на 70-летии деда. Он, вместе с другими Маршалами Победы, пришёл поздравить деда с юбилеем. Мне тогда было лет 12–13, это было на 28 декабря. Дедушка тогда ещё попросил меня проводить Георгия Константиновича к телефону кремлёвской связи. Ему надо было позвонить Чазову и узнать результаты анализов жены. Мы пришли к телефону в кабинет деда, моя мама и тётя Майя курили там. Он набрал номер, и видно ему сказали, что диагноз подтвердился. Он побледнел и сказал: “Самое плохое подтвердилось…” и пошёл назад, к столу, и сидел практически до конца банкета, не ушёл. Даже тост говорил, и всё… Этот банкет, кстати, описан у Симонова. Он тоже присутствовал там.
Не было таких обид безумных и ссор, не было.
“Солдатский Маршал”
Ю. Ч.: Вашего деда называли “Солдатский Маршал”. Как Вы думаете, почему?
Е. К.: Мне кажется, потому что он берёг солдат. Берёг, что называется, людские ресурсы. Где можно – действовал обходом. Вот, даже, пожалуйста Вам — Берлинская операция. Самая большая дымовая завеса в истории войн была, когда 1-й Украинский фронт наступал. Это было сделано не просто так, а чтобы максимально избежать потерь. Он не закидывал телами, когда можно было сделать по-другому.
Хотя, конечно, война — это вещь жестокая, и это сейчас легко говорить, что можно было бы сделать то же с другими потерями, но, видимо, тогда было невозможно.
Ю. Ч.: Я где-то читал, что однажды он сам стал к орудию первым номером и отбивался от шедших на них танков. Это правда?
Е. К.: Да, всё это было действительно так, и сам он тогда чуть не погиб.
Прямая речь
Это один из рассказов, записанных самим И.С. Коневым на диктофон. Плёнки хранятся у его дочери, Наталии Ивановны.
Вот что он рассказал:
На шоссе, которое вело в Рудню, я увидел брошенную 45-миллиметровую пушку с несколькими снарядами, а рядом одинокого артиллериста. Я спросил солдата:
— Решил драться?
— Так точно, товарищ генерал!
— Так надо орудие поставить на более выгодную позицию.
— Одному несподручно.
— Давай поставим орудие вместе. Вытянем его прямо на шоссе. Если кто будет двигаться по шоссе, станем бить прямо в лоб.
Пока мы с солдатом устанавливали орудие, мой порученец вёл наблюдение. Неожиданно он закричал:
— Товарищ командующий, из леса выходят фашистские танки!
— Не неси чепуху! Откуда здесь могут быть гитлеровские танки?
Взял бинокль. Смотрю — действительно колонна танков с чёрными крестами.
Тогда я встал у орудия за первого номера. Ударили из пушки — и попали прямо по переднему танку. Облако дыма… У гитлеровцев замешательство.
Однако они быстро пришли в себя. Танки развернулись и пошли на нас. Мы дали по ним ещё несколько выстрелов. Вскоре снаряды закончились, стрелять было нечем.
Я приказал шофёру: “Давай езжай прямо через кустарники на окраину деревни, так укроемся за домами”. Кусты прикрывали, но когда мы выехали на поле, немцы открыли огонь из орудий и пулемётов, а наш автомобиль, как назло, застрял.
Командую: “Бросаем машину! Бегом к деревне”.
От первого дома ко второму перебежали удачно, а когда перебегали от третьего к четвёртому домику, начальник политотдела армии бригадный комиссар А. Шустин, который был с нами, крикнул: “Я ранен!” — “Куда?” — “В руку”. — “Давай беги! Иначе попадёшь в плен!”
Сам я удачно перемахнул через забор. Помогла армейская физическая закалка.
Добежали до высотки, где стоял бензовоз. Смотрю, начальник политотдела, пересекая овражек, упал и дальше бежать не может, а адъютант и солдат бегут за мной.
Вернулись за А. Шустиным. Вытащили его из-под огня.
На наше счастье, по дороге на полном газу неслась легковая машина. Остановили её.
Вместе с шофёром и адъютантом мы посадили начальника политотдела в эту машину. А я на бензовозе перевалил через высотку, нашёл ещё какую-то машину и к вечеру добрался в штаб армии в районе станции Кардымово.
Приехал, а мне докладывают: “Мы вас считали уже убитым”. “Откуда вы это взяли?” “Нам сообщил генерал Еременко. Он видел, как немецкие танки развернулись и пошли на командарма Конева”.
В логове врага
Ю. Ч.: Елена Гелиевна, вспоминал ли Иван Степанович, как те солдаты, что вошли в Германию, а потом в Берлин, как они, после всего того, что немцы сотворили на нашей земле, смогли сдержать себя, остаться людьми?
Е. К.: Я не могу Вам сказать. Могу просто привести такой пример: фронт деда освободил Освенцим. Как известно, Освенцим был страшной машиной по уничтожению. Никто просто не ожидал увидеть то, что там увидели… Хотя теперь говорят, что союзники знали о существовании этого лагеря, но ничего не было сделано… В общем, когда увидели все зверства, что там творились, то деду доложили и предложили осмотреть всё на месте. Он отказался и объяснил, что не поедет потому, что не может, не имеет права позволить себе озлобиться. Увидеть весь этот ужас и озлобиться. Потому что ему предстоит долго ещё воевать на территории противника.
Только после войны был там. Вот Вам, пожалуйста.
Сейчас в либеральных СМИ пишут, а на “Эхо Москвы” рассказывают, о “двух миллионах изнасилованных немок”! Что за ерунда? Тогда это означает, что и ГДР, и ФРГ — наши!
На самом деле было иначе. Были единичные случаи, но ведь за такое убивали даже своих: расстреливали на месте и мародёров, и насильников. Это всё пресекалось. И быстро закончилось.
А ведь они (советские солдаты — прим. ред.) проходили сначала через полностью сожжённые, вырезанные деревни, сёла, разрушенные города.
Сейчас я помогаю в работе одному немецкому фонду, который занимается жертвами Холокоста. И я очень часто встречаю ветеранов, которые во время войны, только освободившиеся из гетто, сразу вступали в ряды Красной Армии, шли воевать и воевали. А ведь за их спиной были — погибшие родители, братья, сестры. Представьте: тебе 18 лет, и ты уже знаешь, понимаешь, что с тобой было в этом гетто. И шли… и вот они живы, слава Богу, до сих пор….
День Победы
Ю. Ч.: Как Иван Степанович относился к Дню Победы? Надевал ли он Орден Победы?
Е. К.: Это был самый светлый Праздник в нашей семье. И дед его очень любил. И Орден Победы надевал, конечно. Вообще, когда он одевал свою парадную форму, это была такая красота! Он в ней сверкал! А “Маршальский жезл” (“Маршальская Звезда” — Ю.Ч.) с бриллиантами и рубинами! Орден Победы он тоже очень любил — ведь он был получен за достижения на полях сражений, а не за кабинетную работу. Он его не постоянно носил, но когда одевал парадную форму, то он у него был.
Возможно, это и легенда, но мне помнится, что дед рассказывал об этом случае. У Брежнева ещё не было Ордена Победы, а ему ну очень хотелось этого. Поэтому позвонили из ЦК с просьбой на ноябрьские праздники не надевать Орденов Победы. 7 ноября он приходит в Кремлёвский Дворец Съездов, в вестибюле встречает Жукова, Рокоссовского и Василевского. Скинули шинели и… Ордена Победы были на всех!!!
Так что любил он и этот Орден, и праздник День Победы очень любил! Наверное, ещё и потому, что день как-то всегда ассоциировался с сиренью. Его сиренью встречали в Праге 9 мая, когда они её освободили. (А они именно освободили Прагу, как я считаю.) И на даче у нас зацветала сирень.
Настроение всегда было радостное! Весна, природа пробуждается… хороший Праздник!
Сталин и все, все, все
Ю. Ч.: А что дед рассказывал о Сталине, о Молотове, о руководстве вообще?
Е. К.: Об этом дома не говорили, но, конечно, он “сталинский Маршал”, никуда от этого не деться.
Ю. Ч.: То есть он не был обижен, как говорят иногда?
Е. К.: Нет, никогда не был обижен. Но вот остальных — Хрущёва, Брежнева — ни во что не ставил, как в плане военном, так и в других аспектах их деятельности. А о Сталине я не слышала ни одного плохого слова.
И ещё. Я могу сказать, что он принял мою маму в семью, хотя отец моей мамы, князь Чагадаев-Саканский, был расстрелян в 1937. После смерти деда Наташа (дочка от второго брака — Ю.Ч.) нашла в его архиве листок, написанный рукой деда, с датой расстрела. Он всё знал про другого деда, князя. Видимо, ему доложили. Но он не побоялся, принял маму в семью и никогда в жизни ей об этом не говорил.
Ну, а Сталин — это тот человек, с которым он выиграл войну. Иосиф Виссарионович принимал участие в разработках военных операций. Он вовсе не был каким-то идиотом, как у нас его некоторые пытаются представить. Мол, он вообще не имел отношения к войне, победили вопреки ему. Ничего подобного.
А про отношения с Молотовым ничего не могу сказать. Я никогда не видела, чтобы дед общался с Вячеславом Михайловичем, хотя мы были соседями по дому. Но и никаких плохих слов я тоже от него никогда не слышала.
К нам приходил наш сосед по даче Тимошенко Семён Константинович. Дед его любил за прямоту. Единственный, кто при мне называл деда “Ваней” — это был Тимошенко. Ну и бабушка, конечно.
Ещё к нам на дачу часто приезжал генерал Жадов Алексей Семёнович, это друг деда, с которым они прошли войну.
Приезжал и Константин Симонов и писатель Борис Полевой. Дед очень хорошо к ним относился. Кстати, есть фильм “Если дорог тебе твой дом”, который снял Симонов, там есть два интервью деда и Георгия Константиновича Жукова о Московской битве.
Кино
Ю. Ч.: А какие фильмы о войне любил Иван Степанович?
Е. К.: Нет, я никогда не видела, чтоб он смотрел. “Освобождение” ему не нравилось. По-моему, оно никому из маршалов не нравилось. Там даже половина их на себя не похожа. Брали просто — если актёр красивый, то и хорошо. В том числе и поэтому маршалы не были к фильму расположены.
Ю. Ч.: А это правда, что Сикстинская Мадонна сыграла такую огромную роль в жизни Ивана Степановича? Он вообще любил эту картину?
Е. К.: Ну как сказать? Она, наверное, ему нравилась. Ведь он видел её в штольне под Дрезденом, они её и спасли.
Ю. Ч.: Но не так как показано в фильме “Мадонна Маршала Конева” — что он пронёс открытку с собой всю жизнь, только о ней и думал?
Е. К.: Да нет! Должна сказать, что это фантазия сценариста. Чтобы он смотрел на Антонину Васильевну, и она ему напоминала Мадонну — нет. Я вас умоляю! Не было и того письма солдату, которое “показано” в фильме, не было открытки с Сикстинской Мадонной.
На тему религии в семье никогда разговоров не слышала. Все были атеистами. А сама я крестилась только лишь после смерти деда.
Мифы... ещё мифы...
Ю. Ч.: В статье “Почему маршал Конев так и не помирился с маршалом Жуковым” говорится, что Иван Степанович якобы жаловался некоему полковнику генштаба А. Жарикову:
“Я предлагал в своё время: практикуйтесь на макетах, испытывайте конструкцию бомбы при обычном взрывчатом веществе. …А вы там спектакли на весь мир устраиваете. Страх нагоняете. Кто придумал учение войск с применением атомной бомбы? Без ЧП не обошлось. Вы знаете, что там некоторые генералы и офицеры подзаразились, гражданские люди пострадали? А толк? Уже нет в армии тех солдат, которые принимали участие в учении, и генералов нет. Одни уволены, другие поумирали. Кому же этот опыт нужен?..”
У меня два вопроса. Во-первых, слышали ли Вы от Ивана Степановича что-либо о Тоцком полигоне? Во-вторых, с Вашей точки зрения, стал бы Маршал Конев обсуждать подобные темы с полковником?
Е. К.: Нет, я не слышала.
А Жариков помогал деду с мемуарами. Редактировал. Дед никогда не делился такими вещами ни с кем, особенно с чужими. Видимо, это писалось на заказ.
Информация к размышлению
Справка 3
Первыми подобные учения провели Соединённые Штаты Америки. 1 ноября 1951 года на Невадском испытательном полигоне были проведены учения “Buster Dog”, в ходе которых был подорван ядерный боезаряд мощностью 21 кт. На дистанции около 11 километров от эпицентра находились войска, отдельные подразделения которых после взрыва провели марш-броски на расстоянии примерно 1 километра от эпицентра. Впоследствии были проведены ещё семь подобных учений с кодовыми названиями “Desert Rock”. Особенно масштабными были последние учения, в ходе которых в течение нескольких недель были подорваны десятки ядерных зарядов.
В Советском Союзе были проведены всего лишь два подобных учения: на Тоцком полигоне в 1954 году и на Семипалатинском в 1956 году.
Осенью 1991 года, то есть тогда, когда критиковали всех и вся, по депутатскому запросу была сформирована комиссия, которая провела работу по оценке радиационно-гигиенической обстановки на месте проведения Тоцких учений. Комиссия сделала следующие выводы:
1) Описания подготовки и проведения Тоцких учений позволяют констатировать: обеспечение безопасности людей и техники считалось одной из важнейших задач. Достаточно сказать, что предельно допустимые нормы заражения были занижены в 4 раза для личного состава и техники, участвовавших в учениях. Теоретическая подготовка офицеров и солдат была достаточной.
2) Личный состав, вошедший в эпицентральную область (5% от общего количества военнослужащих), фактически не подвергся ни одному из поражающих факторов ядерного взрыва.
3) Были приняты все необходимые меры по обеспечению безопасности гражданского населения, а также проработаны действия на случай аварийной ситуации. В ходе учений местное население не пострадало:
- Во всех населённых пунктах Тоцкого, Бузулукского, Сорочинского районов радиационная обстановка определяется нормальным естественным фоном и является безопасной для населения.
- По ретроспективной оценке ситуации расчётные дозы облучения не могли оказать воздействия на состояние здоровья населения, проживающего в обследуемых районах.
- Состояние здоровья населения в обследованных районах в настоящее время по основным медико-демографическим характеристикам соответствуют среднеобластным показателям, включая онкозаболеваемость и врождённые аномалии, и не превышают таковых в контрольных районах области и РСФСР”.
Вывод: Статья насквозь лжива, писалась действительно на заказ. Было ли имя Жарикова просто использовано для “солидности”, или он пытался таким образом подзаработать — мне неизвестно.
Маршал Конев
Ю. Ч.: Как бы Вы описали своего деда в одном предложении?
Е. К.: Кристально честный, принципиальный человек, который верил в ту идею, за которую он боролся.
беседовал Юрий Чекалин
Ещё больше интересных статей на Fitzroy Magazine
