Это история произошла в далеком уже московском коммунальном прошлом, в той жизни, где я носила коричневое форменное платье с фартуком и в той стране, которой больше нет…
Старые и новые дома
Наша школа и пробегающие под ее окнами «технические» рельсы самой настоящей железной дороги, ведущие в тупик, строго делили микрорайон по принципу комфортности условий социального жилья: направо — общежития и сталинские дома-коммуналки, налево — «новые» дома с отдельными квартирами.
Я живу слева, в «новых» домах, но все свободное время провожу у «правых» друзей. Там до нас никому нет дела, а что ещё нужно в 12 лет? Особенно мне нравится бывать у Юськи. Именно с ее коммунальной квартиры и началась эта история.
Соседи
В не самой большой комнате трехкомнатной коммуналки Юськина семья проживала вчетвером. Два старинных шкафа симметрично отгораживали «детские» углы: Юськин и брата, остальная часть комнаты служила попеременно, а часто и одновременно столовой, гостиной, кабинетом и спальней родителей.
На узкой кровати под приколотым на пожелтевшие канцелярские кнопки плакатом «Modern Talking», мы уже битый час «делаем уроки». План всегда один: я делаю русский, Юся математику, меняемся, переписываем и свобода!
Но сегодня время тянется, а дело не движется, поэтому, когда Юськин брат приоткрывает дверь и довольно улыбаясь, докладывает:
— Цирк начинается! Идете смотреть?
Мы тут же срываемся с места.
— А что будет? — тереблю я подругу.
— Тихо, сейчас увидишь!
Встреча Юськиных соседей на общей кухне — это всегда представление. Трудно даже представить себе более разных людей, объединенных лишь общей крышей да прожитыми годами — и Николаю, и Алевтине — а именно так звали соседей, было на тот момент по шестьдесят с немалым хвостиком.
Николай — тучный, всегда неряшливый и слегка подвыпивший вдовец с давно потерянными украинскими корнями, но врожденной любовью к родной нации и вечной обидой на покойную жену (кабы не баба, жил бы я у Кииви). И Алевтина — филолог по образованию и философ по жизни, именуемая всеми беззлобно «интеллигенция», но являвшая эту самую интеллигенцию в самом лучшем ее свете, проявлении и под правильным советским углом.
На коммунальной кухне
Мы прятались в общем коридоре, с удовольствием слушали «взрослые» разговоры и еле сдерживая смех, считали, сколько раз дядя Коля скажет «ёппперный театер».
Каждый их диалог — замысловатая смесь русского мата (дядя Коля) и философских цитат и глубоких суждений (Алевтина). Каждый разговор это «вы, Николай, правильно видите проблему, но ошибочно судите о первоисточнике» и «жизни ты, Алька, не видала, все книги да слова чужие пересказываешь». Но было видно, что подобные встречи обоим доставляют истинное удовольствие. А заканчивалось все всегда одинаково:
— Алевтина, чайник мой подпали, — просил сидящий на шаткой табуретке Николай. Доставал из синего, вечно открытого навесного шкафа пепельницу и пачку «Беломора», долго разминал сам табак, заминал по всем правилам мундштук и, наконец, с видимым удовольствием, закуривал.
Алевтина поджигала чайник, подсаживалась к столу и доставала твердую картонную пачку «ВТ» — золотой запас, как она сама говорила, подарок от какого-то студента, которому она однажды очень помогла по части философии.
Через несколько минут чайник зайдется сиплым свистком, но ни Николай, ни Алевтина, не двинутся с места, наблюдая за мутным облачком дыма под трехметровым потолком, и думая каждый о своем…
А ровно в шесть с работы вернутся Юськины родители
Ее мама, тоже Аля, будет привычно ворчать на предмет курения на кухне, открывать двери, форточки и устраивать сквозняк, разбирать сумки с покупками, среди которых часто бывали и «заказы» соседей, греметь кастрюлями и спрашивать через плечо про наши успехи в школе, и сделали ли мы уроки.
И Алевтина, в который раз спасет нас от родительского допроса, как бы продолжающего ещё суетный рабочий день, и с мягким: «А не проверить ли нам, что я ещё помню из школьной программы?», уведет к себе в комнату и поможет с уроками.
Через час мы снова на кухне
Все уроки сделаны, в детском воображении ещё живы яркие эпизоды от рассказанных Алевтиной историй по древнегреческой мифологии.
Мы обсуждаем, что Алевтина жутко умная и знает все-все-все! В ее чистой комнатке почти без мебели, с аккуратными стопками книг вдоль стен мы могли бы сидеть вечно. Но ровно в семь вечера она говорит:
— А теперь бегите, побудьте с родителями, порадуйте их.
— Чем? — удивляемся мы.
— Тем, что вы ещё дети, — улыбается Алевтина.
— А как же Эллада? Ещё один рассказик и все… — ноет Юська.
— Завтра приходите, будет вам Эллада. Завтра, завтра…
С тех пор прошло три года...
За следующие несколько лет произошло три события: дядя Коля умер, Юськина семья получила права на всю квартиру полностью, а Алевтине дали ордер на новую, отдельную «однушку» в районе парка Коломенское.
Уезжала Алевтина налегке: книги, пара коробок вещей и посуды, да «фамильный» сервант. Даже диван брать не захотела.
— Как ты там одна-то будешь? — вздыхала Аля.
— Не волнуйтесь, одна не останусь, мне помогут, — уклончиво отвечала Алевтина.
— О ком это она? — недоумевала Юсина мать.
К Алевтине уже несколько лет никто не заглядывал.
Машина увозила Алевтину по новому адресу, мы с Юськой стояли на соседних, теперь уже полностью «наших» балконах, а на опустевшей враз кухне, Аля устало сидела на шаткой табуретке и смотрела на два пустых стола и синий навесной шкаф с приоткрытой дверцей, на нижней полке которого стояла пепельница и лежала пачка папирос…
Продолжение здесь —> «Алевтина вернется завтра…»