Начало
Предыдущая часть
Предложение помощи от Ромы вызвало бурю положительных эмоций в душе. Я чувствовала, что не одна теперь в этом мире. Конечно, я итак была не одна, есть ведь Костик. Но он младший и я его опора, а у меня самой опоры не было. Никакой.
Пару дней я понаблюдала за своим состоянием. Несмотря на нападки матери, случающиеся регулярно, я не тянулась к лезвию. Меня ограждали от этих попыток воспоминания о Роме. На третий день, я решилась. Набралась смелости и позвонила в квартиру подруги, на звонок сразу же ответил мой спаситель, моя надежда.
- Привет, это я, Катя. Я решилась.
- Привет. Отличная новость. Когда бы ты хотела встретиться?
- Могу сейчас, пока брат на продленке. Придешь?
- Скоро буду!
***
Мы проговорили целых три часа. Я рассказала все, даже самые мельчайшие подробности. Поведала, как в двенадцать лет перестала плакать от маминых ударов и криков. Как, именно тогда, впервые нанесла себе вред канцелярской скрепкой. Как купила первые лезвия и почувствовала легкость от первого надреза тонким, острым предметом. Сама от себя не ожидала, что смогу так откровенно кому-то рассказать самые дикие и кошмарные подробности своей жизни. Но Роме я верила, знала, что он не скажет маме. Он хочет помочь мне, именно мне. Хочет работать с моей проблемой, проводить за этим много времени. Мы договорились, что будем бороться до тех пор, пока я не перестану даже думать о своей привычке.
Встречаться мы стали часто. Он всегда приходил, когда Костик был на продленке, а мать на работе. Теперь она всегда работала в день, ее повысили до заведующей отделением. А мне было хорошо, спокойно, совершенно не страшно. С момента нашего первого разговора с Ромой, я совсем перестала себя резать. Совсем. Правда, связывала это еще и с матерью. Она стала отрешенной после повышения, была вечно уставшей. После работы, ужинала, принимала душ, слушала мой доклад о том, как прошел день, и ложилась спать. Утром убегала на работу еще до нашего пробуждения. Вот так мы жили.
Рома предлагал поговорить с матерью, но я отказывалась. Даже предлагал обратиться в органы опеки, но я знала, что мать этим не возьмешь. Она на хорошем счету у всех абсолютно. Выкрутится.
***
Юлька все-таки завоевала сердце своего ненаглядного Зёмы, и лето перед одиннадцатым классом, я проводила больше в одиночестве. Подруге было не до меня. В июле они звали к Юрке на дачу, с кучей друзей, но меня, естественно не отпустила мать. Домашние обязанности и брат полностью лежали на моих плечах. Никаких поездок. А подруга с парнем и друзьями, уехала на целых пять дней.
Рома все так же приходил, уже больше полугода мы работали над проблемой и говорили, говорили, говорили. Теперь я даже лезвия выбросила. Мать за это время почти не ругалась, и вообще стала чаще задерживаться после работы. Иногда даже с ночевками. Уж не знаю, зачем с ее должностью теперь оставаться в ночные, но она это делала.
В один из июльских вечеров, уходя, Рома оставил записную книгу на столе. Она всегда лежит под моим матрасом, а на наши беседы я достаю ее и передаю Роме. Там он делает какие-то пометки. В этот раз, я просто забыла ее убрать. К несчастью, мать раньше меня обнаружила что-то незнакомое на столе. Она даже не успела пролистать ее, просто открыла первую страницу и увидела там два слова «Роман Лигачёв».
- Катька, иди сюда! – Строго прокричала она.
Я зашла в зал и почувствовала, как по спине пронесся целый табун мурашек.
- Это что? Что здесь делает книжка Ромы Лигачёва?
Я не знала, что ответить, просто застыла и молча, огромными испуганными глазами, смотрела, как в матери просыпается фурия.
- Я долго ждать буду?
Ничего. Я ничего не могла сказать. Что бы ни приходило в голову, все казалось нелепым оправданием, абсолютно все. Мать швырнула в меня той самой записной книжкой, подбежала и схватила за волосы. Притянув мое лицо ближе к себе, она дала пощечину и прокричала: «Ты тварь малолетняя воруешь? Ты украла его?»
Еще полгода назад, в такой ситуации, я бы начала громко оправдываться и извиняться перед ней. Сейчас, я схватила ее за ту руку, которой она оттягивала мои волосы, и выкрутила ее настолько сильно, насколько смогла. Затем толкнула мать на диван и закричала: «Не смей меня бить! Не смей меня обзывать! Я твоя дочь!» Она, ошалевшими глазами смотрела на меня как на злейшего врага, противника. Будто обязана была состязаться и побеждать. Я не стала дожидаться ее реакции. Выбежав в коридор, я обулась, схватила джинсовку и выскочила на темную улицу.
Впервые в жизни я дала ей отпор. Впервые в жизни, в момент, когда обижали меня, я думала о себе. Я защищалась. Убегая, я даже не подумала о брате, а вспомнила о своем благополучии, впервые в жизни. Так было лучше для меня самой.
Я убежала в соседний двор и уселась на лавке. Рыдая и всхлипывая, думала куда пойти. Проводить ночь на улице не было никакой возможности, слишком холодно. На мне легкий халат, джинсовка и домашние тапочки. Остается только Рома. Надеюсь, он не откажет, спасет.
***
- Катерина? Заходи скорее. Что случилось? – Спросил Рома, открывая дверь.
- Я убежала. Рома, я не убрала книгу. Твою книгу. Она нашла ее и увидела, что там твоя фамилия и твое имя. Она опять налетела, била, кричала. А я оттолкнула ее на диван и запретила это делать. Запретила, представляешь? Даже не поняла, как это случилось. Лишь только в себя пришла, сразу убежала на улицу. Сидела в соседнем дворе и решила обратиться к тебе. Можно я переночую здесь? Родители ведь на даче? Юлька тоже, у Зёмы. Не выгоняй меня!
Рома разрешил пройти, но был сильно озадачен. Он налил мне горячий чай, достал вазу с печеньем и начал разговор:
- Катя! Ты можешь переночевать. Это не проблема. Но, что будет завтра, подумай? С твоей мамой нужно работать, говорить, разбираться. Она больной человек.
В дверь позвонили. На пороге стояла моя мать. Вся красная, взъерошенная, нервная.
- Моя дочь здесь?
- Добрый вечер, Нина Георгиевна. Да, она здесь. Проходите!
Как только она переступила порог дома и закрыла за собой дверь, вдруг превратилась в милую, любящую мать и громко сказала:
- Катюша, доченька, идем домой! Уж не знаю, что она тебе наговорила, Ромочка. У нее есть некоторые проблемы с психикой, сильно много и часто фантазирует.
Рома не отставал от моей матери, и тоже нацепил маску лицемерия.
- Я заметил. Фантазерка еще та. Вы проходите, давайте чай хоть допьем. Не стоит ребенка сейчас сразу выдергивать. Вы ведь понимаете?
Мама, с опаской, но все-таки прошла в кухню. Я смотрела на нее с ненавистью, она – с хитрецой.
- Катя, могу просить тебя допить чай в зале? – Сказал Рома.
По лицу, я поняла, что у него есть план.
Через тридцать минут, мать вышла из кухни. Бледная, как застиранная простыня, со стеклянными глазами, она двинулась к выходу и сказала:
- Хорошо, доченька. Ты сегодня здесь переночуй. Утром приходи.
Рома закрыл за ней дверь, подошел ко мне и обнял. Я прижалась всем телом к этому теплому, надежному человеку. Своему спасителю.
- Что ты с ней сделал, Рома? – Спросила я, оторвав голову от его твердой груди.
- Завтра расскажу.
Ответил Рома и поцеловал меня в губы. Впервые в жизни меня целовали в губы!