С датой начала Серебряного Века русской поэзии все любители и эксперты сходятся к началу 90-х годов ХIХ века. Для удобства можем принять точку "серебряно-векового" отсчета за 1890-й год.
А вот, со временем окончания Серебряного Века, мнения расходятся. Многие уверены, что это 1917-1918 годы - какое творчество может быть после октябрьского переворота и начала Гражданской войны?
Известный литератор Дмитрий Быков считает датой окончания СВ 1929 год, когда начали разгонять последнюю поэтическую тусовку обэриутов. Если кому-то интересно мое мнение, то я полагаю финалом СВ начало «сороковых-роковых» , когда набирала свой ужасный ход Вторая Мировая #война , и ушли из жизни мистик Мережковский, пьяница и бузотер Бальмонт, Король поэтов Игорь-Северянин.
Один американский профессор - исследователь русской поэзии высказал оригинальную гипотезу, что СВ не мог кончиться, пока были живы его представители, его #герои .
Одним из таких «последних героев», а точнее героинь Серебряного Века, была Мария Волынцева (в замужестве Мария Ланг), более известная по своему «звездному» литературному псевдониму – Мария Вега.
Рождение будущей Звезды (1898 год, Санкт-Петербург) прошло довольно обыденно и благополучно. Достойная интеллигентная семья, уважаемые в обществе родители. Отец Муси (как называли девочку в детстве домашние), Николай Волынцев, посвятил себя армейской службе, и даже в отставке не оставил призвание жизни, активно занимаясь конструированием новых видов оружия.
Мать девочки была очень неплохой певицей, в чем повторяла судьбу уже своей матери, бабушки Муси, которую петербургская #публика знала и любила, как известную актрису Александринского театра. Александра Брошель (так звали бабушку) в свое время блестяще пела и играла на сцене Александринки, а ее сестра Мария Брошель не менее замечательно танцевала в Мариинском театре.
На этом творческое окружение Муси не исчерпывается. Ее крестной была знаменитая Мария (кругом Марии!) Савина, знаменитейшая русская ?#актриса , любимица драматурга Александра Островского, который настаивал, чтобы главные роли в его новых пьесах играла именно она. Будучи творческими людьми, близкие родственники Муси много общались с артистами, художниками, поэтами, что не могло не отразиться на увлечениях девочки, а затем и молодой девушки Маши Волынцевой.
Сама Мария Николаевна вспоминала о том, как в восемь лет уже пробовала писать первые #стихи , даря их отцу, как ставила пьесы про Бабу Ягу в домашнем театре, где директором по реквизиту выступал старый добрый садовник, перенесший на «сцену» множество растений из зимнего сада, чтобы режиссер-постановщик Муся могла создать декорацию векового леса.
К сожалению, всего этого детского творческого вдохновения не видела мама Муси. К этому времени она уже рассталась с мужем и уехала с новым избранником покорять другие города и подмостки. Мария всегда сожалела об этой жизненной коллизии, но по-доброму вспоминала об оставившей ее с отцом матери.
В 1909 году отец принимает решение отдать дочь на воспитание в Павловский женский #институт в Санкт-Петербурге. «Павловка» в то время по жесткости воспитания была аналогом Суворовского училища, только для девочек. Надо сказать, что в институт принимали девочек десяти-одиннадцати лет из небогатых дворянских семей, преимущественно дочерей офицеров. Ранние подъемы, строгая дисциплина, высокая требовательность преподавателей – подготовка к семейной и трудовой жизни проходила в условиях, близких к спартанским.
Но знания ученицы получали крайне полезные. Тут и языковая подготовка (немецкий и французский в совершенстве), и ведение домашнего хозяйства, включая кройку, шитье, и многое другое, что непременно пригодится в жизни. По большим праздникам в здании Института проводились танцевальные вечера, куда приглашались бравые морячки, будущие морские #офицеры , воспитывающиеся в Морском корпусе.
Именно там юная Мария познакомилась с семнадцатилетним Михаилом Лангом, высоким и статным будущим офицером. Между молодыми людьми завязались теплые отношения, но, как это обычно бывает, вмешались внешние обстоятельства…
Против революции и гражданской войны лекарств не придумано, а, значит, надо было находить пути решения в хаосе злых перемен. Безумие «красного» террора, озверелость и вседозволенность черни, выпущенной на свободу из «Крестов», безудержное #пьянство матросов, перевязанных пулеметными лентами, и лузгающих семечки солдат запасных гарнизонов, от безделия и безумия готовых убивать и грабить непрерывно. При этом новая власть поощряет весь этот #беспредел с грабежами и насилием. Население Питера за какие-то полтора года уменьшилось втрое – с двух миллионов до семисот тысяч. Нет, надо уезжать, и уезжать срочно!
Мария с отцом и тетей едут на Кавказ, в солнечную и мандариновую Абхазию, где первое время было еще спокойно. Чудесная дача в Гаграх была некоторое время в их распоряжении, но все хорошее быстро кончается. Красный туман задурил головы и абхазским революционерам, возжелавшим поучаствовать в непрекращающейся стихии грабежей. Теперь - только эмиграция. Через соседнюю Турцию, поклонившись Святой Софии в Константинополе, Волынцевы добираются до Франции. Мария уже носит фамилию грузинского княжеского рода.
Видимо, повинуясь рекомендациям отца, она вышла замуж за его товарища, активного изобретателя и инженера князя Нижарадзе, который сопровождал их, деля с ними все тяготы долгих переездов и помогая в обустройстве на новом месте. А, может быть, искра благодарной любви промелькнула в девичьем сердце перед решением о выходе замуж? Боюсь, мы этого никогда не узнаем. Можем только полагать, что весьма значительная разница в возрасте не повлияла на выбор Марии Николаевны, хотя были и несомненные плюсы в случившемся браке – статус княгини для Парижа двадцатых годов котировался гораздо выше диплома домашней учительницы, пусть и выпускницы Павловского института. Какие-то накопления у мужа Марии, надо полагать, имелись, но молодая супруга старалась франками не раскидываться, а, наоборот, их зарабатывать. Благо таланты художественные имелись у нее несомненные, а Париж умел ценить изысканность.
Молодая княгиня быстро восстановила свои навыки к рисованию, многие часы проводя за мольбертом в домашней мастерской и на парижских бульварах, столь разительно отличающихся жизнерадостным спокойствием и вкусными запахами маленьких кафешек от обстреливаемых улочек голодных городов «вздыбленной» Руси. Из двухмиллионной армии русских беженцев-эмигрантов как минимум двести тысяч выбрали своим городом приюта #Париж .
По творческой составляющей русских поэтов, художников и артистов Париж, безусловно, победил и Берлин, и Прагу, и Белград, хотя главное, конечно, не в этом. Главное в том, что русские люди смогли и на чужбине сохранить и пронести через все колоссальные трудности жизни вне Родины исконные черты русского характера – широту души, мастеровитость, высочайшую работоспособность и необъятную любовь к России.
Марию приглашают поработать в художественной мастерской, где профессионально выполняли копии со всемирно известных картин знаменитых художников. Эта работа настолько хорошо удавалась Марии Николаевне, что ей выдали персональный диплом, позволяющий выставлять свои авторские работы в ведущих частных галереях Парижа.
Несмотря на большую занятость делами художественными, княгиня Нижарадзе успевала активно участвовать в литературной и артистической жизни русской диаспоры в Париже. Молодую художницу стали не только узнавать, но и приглашать на литературные вечера, где блистали Марина Цветаева, Георгий Иванов, Владислав Ходасевич.
Однажды великий Иван Бунин услышал, как Мария читала отрывок из своей прозы, после чего одобрительно приобнял и, обращаясь к залу, заметил: «Хорошо написано! Так и надо писать!». Этот эпизод произошел уже в середине тридцатых годов. К этому времени Мария была известна литературному Парижу (и не только Парижу, но и всей Франции, и Бельгии, и Италии) как поэтесса и писательница Мария Вега. Такой яркий и космический псевдоним предложил взять дочери отец, ведь именно Вега является самой яркой звездой в созвездии Лиры.
Мария согласилась и не прогадала. Под этим ярким именем в тридцатые годы у нее выходят два сборника стихов, очень доброжелательно встреченные читающей публикой русского зарубежья. Позже были написаны несколько романов и пьес, которые также нашли благожелательный отклик у читателей и критиков. Более того, театры с удовольствием принимали драматические произведения Марии Веги к постановке.
А что же личная жизнь? Еще только приехав в Париж в начале двадцатых годов, Мария прочитала в газете известие о том, что Михаил Ланг погиб, но, по ее воспоминаниям, не поверила ему. Сердце подсказывало – жив. Удивительно, но более чем через три десятка лет (!) Вега получила подтверждение, что не ошиблась. На пороге ее дома стоял сам Михаил Максимилианович Ланг, морской офицер, волею судьбы после войны оказавшийся в США, долгие годы искавший и, наконец, нашедший свою первую любовь после стольких лет разлуки.
После невероятной встречи, Мария и Михаил уже не расставались, пожив и в США, и в Швейцарии, дважды побывав в Советском Союзе.
С шестидесятых годов Мария Николаевна начинает все чаще присматриваться к возможному возвращению на Родину, пытается подготовить для этого поэтическую базу, пробуя сочинять стихи о коммунизме и его вождях, но у нее это плохо получается, точнее не получается совсем. Да еще и эмигрантское сообщество удивленно посматривает в ее сторону – что это с нашей Вегой случилось? А не найдя ответа, соотечественники Веги идут в русские кафе европейских и американских городов, где с эстрады непременно звучит блестящий романс-исповедь «Черная моль»:
Не смотрите вы так сквозь прищуренный глаз,
Джентльмены, бароны и леди.
Я за двадцать минут опьянеть не смогла
От бокала холодного бренди…
Этот романс, пожалуй, самое яркое и незабываемое творение Марии Веги!
Больше полувека прошло со времени его создания, а яркий образ «Институтки» все так же популярен и востребован в ресторанах и кафе, в фильмах и на эстраде!
В 1975 году не стало Михаила Ланга. Похоронив его, Мария Николаевна окончательно переезжает в СССР и несколько лет живет и работает в Доме ветеранов сцены, где ей предоставили небольшую комнату и печатную машинку.
В январе 1980-го звезда Марии Веги упала с небосклона жизни. Немного не успела Мария Николаевна, чтобы увидеть вышедшую через два года после этого свою книгу «Ночной корабль». Хотя почему не успела? Под ярким светом небесной звезды Веги открываются и новые произведения из архива Марии Волынцевой-Ланг, появляются новые издания за ее авторством, а значит, жизнь продолжается…
А вы, любезные читатели, что думаете по временным границам Серебряного века русской поэзии? Когда он все-таки завершился? А может быть, он все еще продолжается?
Пишите в комментариях, ставьте лайки, если что-то понравилось и запомнилось!
