С утра заела песенка про ландыши, ну вот эта самая:
Ты сегодня мне принес
Не букет из пышных роз,
Не тюльпаны и не лилии.
Протянул мне робко ты
Эти скромные цветы,
Но они такие милые!
Ландыши, ландыши,
Светлого мая привет.
Ландыши, ландыши,
Белый букет.
Пусть не ярок их наряд,
Но так нежен аромат.
В них весны очарование,
Словно песенка без слов,
Словно первая любовь,
Словно первое свидание.
К чему бы я? А к тому, что вчера я их вновь увидела, хотя до того - тщетно искала по всему городу. Не было: только толстомясые, зелёные листья и маленькие-маленькие, почти незаметные глазу зелёные крючочки, что обещали загореться белыми фонариками, жёлтыми изнутри, но когда же это ещё будет.
А увидела - в лесу, целой полянкой. Точнее, не так. Я их сначала унюхала, так силён был их запах, уже вечером, когда я возвращалась на остановку, рядом с железнодорожной станцией, от которой ходит один-единственный трамвайчик. Поэтично было бы написать, что он оранжево-белый, лязгает и.. вспомнилось слово, которого нет, наверное, не в одном словаре русского и нерусского языка - "дырынчит" - но, увы.
А дело вот в чём. Мэрия закупила и новые вагоны, и теперь странно наблюдать, как из рельсового створа, уложенного еще чуть ли не в 30 года прошлого века, из кустов черемухи и сирени, минуя покосившиеся серые бетонные плиты хищно выскальзывает, почти бесшумно, походящий на хищника, каплевидный черностеклянный вагон. Так что - тут как получится. Можешь доехать до дома в позвякивающем на стыках рельс и стёклами бело-оранжевом, медлительном старичке с сиденьями, обитыми кожей молодого дермантина, а можно - и на стремительном и бесшумном, походящем на котобус - трамвае. Благо, и имя у него тоже из кошачьих. "Львёнок".
Так вот, я опять отпрыгнула в сторону, начав рассказывать про трамваи. Нужно вернуться опять -к лесу передом, а к трамваю - задом.
Сначала, прежде чем понять, что я чувствую - я услышала, как в леске смущенно переговариваются соловьи. Думаю, их смущал тот факт, что они, где-нибудь под Курском - начинают петь в полной темноте, серые, неразличимые в ветвях, вцепившись в веточки берёз и цветущих яблонь. Или - душой, согласно Басё, в его бессмертном:
Ива склонилась и спит,
И кажется мне, соловей на ветке -
Это её душа .
Ведь нельзя спать при высоко стоящем солнце, да и душа - это нечто сокровенно и спрятанное. А тут - северное наше солнышко, не смотря на вечер, стоит еще высоко. Инстинкт, внутренние часы, подсказывают соловью, что время петь. А как петь, когда солнце - ещё только-только задумалось над тем, что неплохо было бы и уйти в закат? И вот тут, слыша, как робко пытаются решить эту дилемму соловьи, я вдруг поняла, что слышу не только запах воды и тины, не только лягушек-подголосков нерешительным соловьям, но и запах ландышей, полянку которых, что светились из-под деревьев и из-под холма, куда уже не доставало закатное солнце, я нашла буквально по запаху.
Там меня, на самом деле, ждал ещё один сюрприз. Целый бугор ягодника, уходящего вверх, уже покрытого белыми, многообещающими звёздочками цветов. Не пахнущими, конечно, так ярко и головокружительно, как ландыши. Вот она:
Писательница этих записок -сластёна, и потому весь бугор фотографировать не стала. А то вдруг кто узнает места и раньше времени полакомится спелой ягодкой, как медвежонок? Нет. Уж лучше лакомкой-баловницей буду я. Да, я жадина.
Села я на ту полянку, дышала запахом цветов и вспоминала. Что впервые я услышала песенку про ландыши отчего-то на немецком языке. И там было что-то вроде "Дармштадт" или как-то еще, подобно, со словом "штадт". И я искренне долгое время заблуждалась, считая, что песенку про ландыши завезли в наши палестины с трофейными пластинками, и, как водится, перепели на русском, немного с другим текстом.
Реальность оказалась забавнее. Но это я потом узнала, когда из леса выбралась, к трамвайной остановке и к цивлизации в виде мобильного Интернета. Вкупе с намордником-маской, правда, но ладно. То издержки текущего момента.
Оказывается, эта простая и немудрёная песенка была написана в России и была весьма популярна, пока не получила клеймо "пошлой" и не была, постепенно, вытеснена из репертуара одобренных к исполнению эстрадных номеров. А почему я слышала на немецком и запомнила весь этот "-штадт"? Ларчик открывался вот как: её перевели на немецкий в 94 году, как "Карл-Маркс-Штадт" и она обрела популярность и на Западе и вернулась к нам - на немецком же, чтобы вновь прогреметь. А я слышала в своём полубессознательном детстве, на радио, именно немецкий вариант. Забавно, как мне кажется...
Мнение читателя, оценка и подписка лишними не будут.
Благодарю.