Какая все-таки прихотливая, ироничная штука – историческая память. Разве не парадоксально: столько в истории Карлов, Чарльзов, Шарлей, Карлосов, столько правителей, носящих титул «Великий», а Карл Великий – один. Стоит произнести это словосочетание, не возникает вопросов, о ком идет речь.
Удивительно!
И возникает вопрос «Почему?». Что особенного именно в том Карле, короле франков, императоре Запада?
Он создал империю.
Но разве его империя превосходила масштабами Римскую или Персидскую, империю Наполеона или Чингисхана? Разве не развалилась она практически сразу после его смерти?
Он вел успешные завоевательные войны.
Разве он один? В истории много прекрасных полководцев, осуществлявших масштабные завоевания. Но обычно про них так и говорят: «великий полководец имярек». А тут и уточнять не надо.
Он объединил страну и заложил основы государственности.
До него объединением страны занимались его дед и отец, до них – Меровинги, пока не стали «Ленивыми королями». Почти три века, начиная с Хлодвига, властители Королевства франков последовательно закладывали основы государственности.
Он вступил в союз с Римской Курией, заложив основы взаимодействия церкви и государства.
Но разве не первым это догадался сделать Константин, когда легализовал христианство и начал активно сотрудничать с церковью, а затем Хлодвиг, когда выбрал католичество, а не арианство и всячески покровительствовал католическим прелатам?
Он собрал вокруг себя крупнейших представителей культурной элиты того времени – ученых, богословов, юристов, художников.
То же самое семью столетиями позже сделал Лоренцо Медичи, так же поступали эллинистические правители, римские императоры и государственные мужи эпохи Ренессанса. А масштаб Каролингского возрождения все-таки гораздо скромнее, скажем, расцвета арабской культуры примерно в то же время или культурного всплеска XIII – XIV веков до начала Черной Смерти.
Он заложил основы для будущих государств Западной Европы – Франции, Германии, Италии.
Это очень спорный вопрос, особенно, если вспомнить дальнейшую историю Италии и Германии, которые объединились в государственные образования более чем через тысячу лет после смерти императора, причем, путями столь окольными и кривыми, что трудно их кому-то пожелать.
Что же о Франции…
Недавно мне задали вопрос: с чего началась французская государственность. И я ответить на него однозначно не смогла – очень трудно найти точку отсчета и определиться с критериями государственности, как таковой. Ведь мы имеем дело не с абстракциями, а с конкретными странами во времени и пространстве. Ясно одно: между Францией, например, Филиппа II Августа и Королевством франков, которым начал править Карл – огромная пропасть.
Так в чем все-таки феномен Карла Великого? Почему именно он стал великим без оговорок и дополнений? Почему его образ стал на многие века не только символом, воплощением идеального государя, примером для многих поколений властителей, но и безусловным авторитетом в вопросах государства и власти?
Думаю, феномен не только в том, что за одну человеческую жизнь, за 40 лет правления Карл успел сделать все вышеперечисленное. Это само по себе заслуживает превосходной оценки – в истории, мягко говоря, не очень много правителей, масштабы и последствия деятельности которых столь же глобальны.
Причина столь особенного отношения к этому государю и в Средневековье, и позже в том, что количество сделанного Карлом перешло в качество и вывело тогдашнее Королевство франков, да и Западную Европу в целом на новый уровень. Император не просто основал или укрепил то или иное государство, он создал новую систему администрации, новую систему властных отношений. Его масштабная деятельность привела к тому, что империя, формально развалившись через несколько десятилетий после смерти Карла, стала базой для создания государств с единообразной монархической традицией и системой власти. Та внешне пестрая Европа, которую мы наблюдаем, скажем, в Х веке, по сути, представляла собой инварианты одного государственного образования, наложенного на местные особенности, этническую уникальность и культурные традиции. А все, что не вписывалось в эту систему, приводилось к норме, уничтожалось или изгонялось. Примеры тому – история Нормандии и Англии, судьба исчезнувшего Аварского каганата и скандинавских стран, долгие столетия бывших периферией Европы из-за несовпадения социально-культурного кода, в далекой перспективе – Альбигойские войны. Ведь там дело не только в ереси катаров, но и в том, что традиции и основы государственности Лангедока резко отличались от таковых в Иль-де-Франсе или Бургундии, да и в остальной Западной Европе тоже.
Карл Великий вольно или невольно создал некий шаблон, принятый в Западной Европе в качестве обязательного к исполнению, чья незыблемость не оспаривалась в течение многих веков.
Почему он стал одним из центральных героев жест? Потому что в жестах нам представлена идеальная модель, совершенный образец, которому обязаны были следовать все остальные.
Не даром Карла столь часто сравнивают с библейским Давидом, который тоже является образом идеального правителя. Со временем образ Карла приобрел явные черты библейского патриарха. Вспомним портрет, написанный в «Песне о Роланде» - седобородый благообразный старец, которому, на минуточку, 200 лет, сильный и бодрый духом и телом, безмерно мудрый, благочестивый, кроткий и грозный, строгий и милостивый, всезнающий, общающийся напрямую с божьими ангелами, владеющий мечом, врученным ему Всевышним, останавливающий солнце молитвой. Явные аллюзии с образами Иисуса Навина, Давида, Иакова, Соломона.
Ни один правитель больше не удостоился такой чести.
То, что сделал Карл, сопоставимо с деяниями Александра, которого тоже называют Великим.
Основная заслуга Александра Македонского не в его завоеваниях (весьма масштабных, конечно), а в том, что в результате его завоеваний и преобразований сложилась новая система, которую мы именуем эллинистическим миром.
И заслуга Константина, тоже именуемого Великим в большей степени не в том, что он легализовал христианство, а в том, что он заложил основы новой государственной системы, общей для тогда еще единого римского мира, в основе которой лежал прочный союз государства и церкви. Таким образом, он создал структуру, успешно работавшую на протяжении следующих полутора тысяч лет на пространстве бывшей римской ойкумены.
Так и Карл Великий.
Вряд ли государь был столь глубоко образован и начитан, чтобы понять, что своими действиями он буквально реализует идеал, написанный Блаженным Августином, его идею о союзе власти земной и небесной. Но то, что император с самого начала позиционировал себя, как апологета и защитника церкви, крестил саксов (пусть даже формально), легализовал свои амбиции 25 декабря 800 года на ступенях Собора Святого Петра в Риме, резко выделяет его в чреде других правителей. Может, не менее успешных в военном плане, но не додумавшихся сакрализовать свои деяния, заручившись поддержкой и одобрением Святого Престола.
Делал все это государь сознательно или по наитию – кто же знает. Но в любом случае его гениальная интуиция или его блестящий расчет в купе с действительно масштабными, имеющими далеко идущие последствия деяниями и дают ему право на титул «Великий» без всяких оговорок.