Сергей Михайлович уже давно умер, больше 10 лет назад. Он прожил неожиданно долгую жизнь, до самого конца пребывая в сознании. Не торопясь, с палочкой, выходил на прогулку. Один – жена умерла еще в 80-х. Ветеран и инвалид войны, все документы имелись. Историю его участия в Великой Отечественной войне мне рассказал его внук. Без эмоций, без оправданий.
Сергей встретил войну слесарем. Только-только вышел из ученичества, начались нормальные заработки, как грянула война. А деньги им были нужны. Мать их поднимала в одиночку – отец скрылся в неизвестном направлении, а их было четверо. Старший, Толя, после четырёх классов убежал в грузчики, в речном порту. Благодаря его зарплате Сергею удалось окончить целых семь классов. А был еще Витя, младше Сергея на два года и сестренка Нина – младше на восемь. Витя был совсем больной, что-то с сердцем, Нина помогала маме вести домашнее хозяйство, а Сергей с Толей зарабатывали деньги. В 1940-м Толю призвали в армию, он писал, что хочет остаться на сверхсрочную и возвращаться в грузчики не намерен.
И вот война… Сначала ничего не поменялось. Потом часть завода начали эвакуировать, Сергей ходил, упрашивал, чтобы его не брали – что будет делать мать с двумя детьми без него. Ему пошли навстречу, оставили на производстве снарядов и мин. А в сентябре 1941 ему пришла повестка… Тут уже не отпросишься. Перед уходом в военкомат пришло известие о том, что Толя пропал без вести в Южной Украине.
Их погрузили в эшелон и отправили на восток, на Волгу. Там формировалась новая дивизия, там Сергей проходил обучение. Враг рвался к Москве, а они учились. Больной Витя пошёл на завод, а они учились. Нина заболела скарлатиной, а они учились. Мать пошла санитаркой в госпиталь, а они учились. О наступлении под Москвой они слушали по радио. Кто-то высказал мысль о том, что всё, война заканчивается, скоро по домам. Этого солдата они больше не видели.
Дивизию погрузили в эшелоны в конце января 1942-го. Они ехали на запад, через его родной город. Там эшелоны переформировывали и направляли на юг. Воспользовавшись вокзальной неразберихой, Сергей побежал домой. От вокзала до их дома было больше двух километров, их он пробежал на одном дыхании, счастливо избежав патрулей. Дома была только Нина. Назад они бежали уже вдвоём, разговаривая на бегу. Она стояла и мёрзла, пока перецепляли паровозы и вагоны. Сергей добыл ей порцию солдатского обеда, а она всё гладила его шинель. Бойцы из его отделения отдали Нине весь свой сахар, старшина даже добыл буханку хлеба. Когда начало темнеть, Сергей заставил её уйти – мало ли чего.
Они ехали на юг, потом на запад. Ехали несколько дней, со стоянками. Проезжали Тулу, выстоявшую в осаде, и гадали: куда? Их высадили в каком-то райцентре. Дальше, растянувшись в колонну, полк пошёл на северо-восток. Проходили сгоревшие деревни, останавливались в уцелевших. И вот, наконец, объявили о том, что завтра – бой. Ничего сложного, на первый взгляд. Лесок, посёлок за леском. Нужно выйти из леска, рано утром, и войти в посёлок, выбив из него противника. Всё просто.
Утром, ещё в темноте, загрохотали орудия. Жидко загрохотали. Увязая в снегу, пошли вперёд солдаты. И Сергей пошёл – чем он хуже. Шли в темноте, проваливаясь по колено и глубже. Врагом в этот момент был снег – его костерили, не стесняясь. А потом… Потом немцы стали пускать осветительные ракеты и началась стрельба. Сергей шёл вперёд. О том, чтобы стрелять, он не думал. Снег, пройти бы через этот снег. Рядом кто-то что-то кричал, а Сергей шёл вперёд. А потом его кто-то бросил… Или что-то… Звуки исчезли, глаза ослепли от яркой вспышки. И боль…
Сергей плохо помнил, что было потом. Так, обрывки. Стабильно сознание вернулось в поезде, куда его погрузили с другими ранеными. Козельск – так называлась станция погрузки. Двигаться Сергей не мог, мог только с трудом приподнять голову. Что болит, он понять не мог, не мог понять и куда он ранен, по ощущениям, болело всё.
Госпиталь, в котором он лечился, был в Горьком. В болезненной полудрёме он услышал голос доктора и страшные слова:
– Кто здесь? А, без ног и без руки! Как состояние?
Состояние Сергея уже не волновало. Как – без ног? Как – без руки? Доктор уже ушёл, Сергей попробовал пошевелиться и у него не вышло. Он начал кричать. Над ним наклонилась девушка в косынке. Она заверила его, что руки и ноги у него на месте. Сергей ей не поверил. Тогда к нему подошёл раненый, лет сорока, на костылях.
– Чего орёшь? Живой – скажи спасибо. Руки у тебя пока две и ноги на месте. Кончай вопить!
Позже, от медсестры Сергей узнал, что очень тяжело ранен. Осколками мины, возможно, даже не одной. Перебита плечевая кость на левой руке, пострадали обе ноги, левая сильнее. Один осколок попал между двумя нижними рёбрами. Раны загнаивались, особенно на руке, ампутация казалась врачам выходом.
Его пожалела какая-то женщина. Узнав, что он не женат, сказала, что подождёт с ампутацией. Ему чистили раны, извлекая совсем мелкие осколки и он пошёл на поправку. Война для него закончилась – врачи сказали, что функциональность левой руки не восстановится никогда, да и ходить он будет теперь очень неторопливо.
Сергей отправился домой в августе 1942 года. Левую руку он не мог поднять вверх, а десять минут стояния на ногах превращались для него в муку. Ходить было легче, но тоже тяжело. Речи о том, чтобы встать к станку не было. Его взяли на номерной эвакуированный завод, там он освоил профессию, которая кормила его до самой пенсии.
В 1943 году нашёлся Толя. Тогда, в 1941-ом он вышел из окружения, примкнул к другой части, воевал, участвовал в Сталинградской битве, окончил курсы младших лейтенантов и командовал батареей. Толя закончил войну в Чехословакии, вернулся домой с орденом Красной звезды и комплектом медалей.
А Сергей… Сергей остался ветераном одного боя, в котором не сделал ни одного выстрела. Нет, он не травил баек, не выставлял себя героем и просто уходил от этой темы. Скромно жил и тихо помер.