Кто они – наши с вами любимые петербургские алкаши и наркоманы, альфонсы-бездельники? Нет, это не приезжие гастарбайтеры, это питерские мальчики из вполне благополучных семей.
Лежащий на диване мужик – это всегда тот, у кого была возможность лежать на диване. Нетрудно догадаться, кто дал ему эту самую возможность: мамка-детоубийца.
И вот он бежит в магазин за хлебом, а мамка тем временем жарит котлетки – ну чем, скажите, не идиллия, чем не семья? Мать кричит: «Иди хоть водилой или грузчиком, вон Димка в охрану устроился в «О’кей»». А зачем сыну эти 20 тысяч? Их ведь хватит только на пельмени и макароны, которые и так у него есть, да и на дорогу мать всегда подаст. В итоге сын продолжает печально существовать меж простыней и подушек, плавно врастая в диван.
Проходят годы, между матерью и сыном формируются безгранично сложные отношения: любовь и ненависть, изматывающая, приносящая страдания обоим патологическая привязанность.
В конце концов из-за дикой социофобии (от многолетнего сидения дома) и чувства никчемности, прочно сформировавшегося за долгие годы, мужика затягивает в кровать и телевизор с еще большей силой.
И так проходит год, пять, десять – целая жизнь.
А ведь однажды мама станет совсем старой, а затем и вовсе помрет – что тогда будет с сынулей? А откуда, вы думаете, берутся бомжи? Однажды его выселят за многолетнюю неуплату, переселят в жилье поменьше, затем еще меньше – и в результате вот он, картонный домик и лужица в штанишках. Еще вчера наш бомж был простым ленинградским мальчиком.
Что же делать, где найти силы встать с липкого дивана? Как выйти из замкнутого круга? Малой кровью здесь не обойтись. Придется выбирать: медленно, но верно разлагаться или принять мамину «смерть» уже сейчас. Мама должна «умереть». «»Убить» маму?» – спросите вы. Совершенно верно, маму нужно «убить». «Похоронить» ее где-то там, подальше от себя, за сто кварталов и стать наконец себе собственным родителем. Пойти в бесплатную группу анонимных зависимых, где такие же, как ты, когда-то нашедшие в себе силы выбраться из душного болотца, поделятся своим опытом, разъяснят, так сказать, политику партии. Также стоит прописать режим дня, конкретные цели, задачи, планы на год. Возможно, пойти на очень жесткий конфликт, поднять волну внутреннего возмущения и переехать в более подходящее для излечения места, потому как нет ничего страшней и притягательней, чем зависимому оставаться с созависимой. Пропасть на долгий срок и писать лишь поздравительные письма. Да. Так и только так стоит поступать глубоко погрязшему инфантилу.
«Мама для меня умерла, мамы больше нет. Теперь я один, и только я несу ответственность за свою жизнь: быть или не быть счастливым, кушать или умереть с голода, жениться или остаться одному – я и только я принимаю все решения относительно себя самого».
А как же быть с ними, с самыми страшными и опасными детоубийцами, самыми несчастными бабами, напрочь глухими заблудшими овцами, попавшими в ловушку замкнутого круга? Поскольку женщины эти, как правило, возрастные, а здравого смысла с годами, как известно, становится все меньше (в то время как маразма все больше), то без посторонней помощи здесь не обойтись. Зачастую эмоциональную поддержку классическая российская созависимая мать находит у магов, бабок-гадалок, астрологов, в церкви, где принимает внутреннее решение нести свой крест и молиться за сынку. По факту, конечно же, делу это не поможет, но на время мамку успокоит. Психотерапевтические группы для созависимых матерей – пожалуй, единственный верный выход из вязкого тупика.
Напоследок, как бы банально это ни было, все же хочется привести в пример европейские страны, где отпрыска с детства готовят к самостоятельной жизни и к 18 годам выгоняют раз и навсегда – и это то, чему стоит учить наших, российских детей, дабы те в свою очередь воспитывали собственных детей таким образом, чтоб на нашу поседевшую голову не свалились внуки алкоголики и наркоманы.
P.S. Любые совпадения случайны, имена вымышлены, а на пугающие фразы криминального характера просьба смотреть сквозь призму психоаналитической аллегории.