Дэмиан с подозрением осмотрел опасно кренящуюся влево стопку книг, потом посмотрел на непроницаемое лицо Эда и ехидную морду Ольгерда, стоящего чуть поодаль.
– То есть я должен сейчас сесть и за два часа собрать рабочую магическую конструкцию на языке, которого не знаю, так?
– Ну, в двух словах да, – пожал плечами синеволосый, отхлебнув из чашки с кофе. – Ольгерд уже закончил, а он куда меньше твоего занимался теорией магии.
– Да я бы тоже меньше своего занимался, если бы ты меня не припряг! – жалобно ответил Дэм, послушно открывая свою записную унижку с краткими конспектами лекций, которые ему читал Эдвард. Парень считал, что при должном обучении из рыжего может выйти весьма сильный маг, учитывая, что уже спустя неделю нерегулярных отрывочных занятий он мог с уверенностью воспроизвести невербальные боевые заклинания любого из трёх начальных уровней. Вербальная магия была куда сложнее и воздействовала на реальность точечно. Если магия первых трёх уровней просто сминала её, как таран, то заклинания четвёртого и выше, до двенадцатого уровня исподтишка ненадолго меняли законы существования вселенной. На первых порах на вербальные формулы уходило куда больше времени и сил, чем на невербальные, но здесь всё работало так же, как и в любом другом деле: достаточно пары сотен повторений, чтобы заклинание плотно засело в голове и вытаскивалось на передний план сознания первыми словами, как рецепт любимого блюда или заученные в третьем классе стихи. По сути, вербальные заклинания и были стихами, образно выражаясь, настолько прекрасными, что в метафизической груди вселенной сладко сжималось сердце и она буквально на миг забывала о том, как именно ей надо существовать, переживая самый сильный из существующих катарсисов.
И сейчас Дэмиану, пришедшему из мира, где магия считается сказкой для глупых дететй, почти дилетанту в колдовстве, предлагалось написать такое стихотворение. Для справки, подобное задание давали в конце первого курса академии, готовящей будущих представителей не самой уважаемой, но определённо самой опасной и самой тяжёлой из профессий, в местную магическую полицию, занимающуюся в основном контролем за поражёнными зонами и охраной граждан от химер и них самих. Периодически возникали маньяки с идеей о том, что можно собрать свою секту, группу, банду, касту или что-то в этом роде и захватить мир. Выходка такого сумасшедшего, стоявшего во главе одной из пяти существовавших на тот момент сверхдержав, повлекла за собой возникновение зон с высоким магическим остаточным фоном, в которых происходили ужасные и необратимые мутации животных и растений, и разделение всех пяти на крошечные страны площадью максимум с Польшу нашего мира, а в большинстве случаев вообще города-государства.
Дэмиан вздохнул ещё раз, открыл книги и углубился в работу.
Два часа, три чашки кофе, чёрного, как глубины космоса (да, синевато-фиолетового. Да, это магия) и кучу нервных клеток спустя Дэм всё-таки собрал из своих скудных познаний в языке тех самых древних шаманов более-менее рабочую вербальную формулу.
– Я закончил, – крикнул он Эдварду, в соседней комнате обсуждающему с Ольгердом его цепочку, и хитро улыбнулся в предвкушении. Вечер переставал быть томным.
– Молодец! – Эд улыбнулся так искренне, что рыжий устыдился предстоящей пакости, но быстро отмёл сомнения. – Читай.
Дэмиан прокашлялся и начал:
– M'arolas al l'niverso, – наставник одобрительно качнул головой: формула обращения к Вселенной была соблюдена. – Naun, tujiam m'finis, miolas Algirdas'haro turnau bril'rugxa. Kajasu l'efiko ne povasti forigita en'nu ajnaumaniero, escepte'e miadeziro.*
Несколько секунд всё было как прежде. Потом Эд наконец закончил осмысливать произнесённое только что Дэмианом и зажал себе рот ладонью в попытках не заржать самым бессовестным образом. В этот же миг из соседней комнаты донёсся пронзительный вопль Ольгерда, взглянувшего в зеркало.
– Дэмиан, гадёныш, а ну иди сюда!..
Десять мучительных для всех троих минут (Ольгерд активно и даже агрессивно скорбил по утраченному достоинству, Дэм уворачивался от летящих в него заклинаний и вульгарных пинков, а Эдвард чуть не заработал растяжение дифафрагмы, пока смеялся) Эд наконец взмахом руки остановил драку, просто обездвижив обоих, и, тяжело дыша, выговорил:
– Дэм, я , конечно, давно так не хохотал, но это было как-то нечестно с твоей стороны, ты так не считаешь?
– А ты сам что вербальное сотворил? – обиженно спросил тот.
– Я превратил ботинки своего учителя в лягушек, – признался тот, спровоцировав волну смеха уже со стороны пришельцев. – Но я хотя бы оставил ему возможность самому расколдовать их, в отличие от тебя!
– Ольгерду полезно, – Дэм высунул язык в сторону моментально разозлившегося вновь литовца. – Да и цвет красивый.
Заморозку с этих двоих Эд не снимал ещё полчаса. Ему не хотелось превращать свою квартиру в поле боевых действий двух недоучек, которых потом ещё и заставить убрать итоговый беспорядок нельзя – не умеют. Но вот волосы друг друга в неестественные цвета перекрашивать – это да, это мы первые. «Как дети, честное слово, – со вздохом подумал Эдвард, пытаясь разобраться в переплетениях слов и вернуть Ольгерду нормальный цвет волос. – Форменный дурдом.»
* «Я обращаюсь ко вселенной. Сейчас, как только я договорю, хочу, чтобы волосы Ольгерда стали ярко-малиновыми. И пусть заклинание снимается только по моему желанию.»
