Вернулась с похорон. В деревне, где живёт моя мама, проводили в последний путь пожилую женщину. Я её помню с детства. Всегда активная, работящая. Немного скандальная...Её мужа все звали Рыжим, её - Лидушей. Потом тётей Лидой. Потом бабой Лидой. Рыжий умер раньше жены. Рыжим и умер.
Было у них шестеро детей: пять девок и один пацан. Поначалу жили в пятистеннике. Я бывала у них в гостях (дружила с младшей - Верой). Бедность, умноженная на неряшливость. В кухне - гуси, телёнок. В загонах - коровы, свиньи, овцы.
Ртов много - дел тоже. Потом, правда, благословило им колхозное начальство дом с двумя комнатами.
Я помню одно: ребята были дружными, горой друг за друга. Помогали родителям. Старшие девчонки коров доили. Сын (первенец) всегда был с отцом (на тракторе, на комбайне).
Годы разбросали деревенских по разным местам: кто остался на родной земле, кто уехал в город, кто в мир иной отошёл. У каждого своя судьба.
Из шестерых детей Лидуши и Рыжего в деревне осталось трое: сын Васька, дочери Лариса и Галинка. Семьи создали, детей родили. Теперь у их детей свои дети есть.
А теперь к сути статьи. После смерти мужа (лет десять назад его не стало) баба Лида осталась одна. Было ей тогда лет семьдесят. Она вдруг резко постарела, давление стало прыгать. Ноги - распухать...
Точного диагноза её болезни я не назову. Там всё в куче: и сахарный диабет, и язва желудка. И ещё что-то...
Трудно стало бабе Лиде. Года три назад дело совсем плохо стала: она уже не могла самостоятельно передвигаться.
Из пятерых дочерей мать к себе никто не взял. Городские дочки ахали о том, что или тесно, или много работы, или у самих здоровья нет. Деревенские, поджав губы, отвечали: "У матери дурной характер, не ужиться нам...".
Больную мать взял к себе сын, шестидесятилетний Васька. Он и сноха Валентина ухаживали за лежачей больной до последнего её вздоха. На деревне говорят, что баба Лида жутко кричала от нестерпимой боли почти каждую ночь. Васька из плотного крепыша превратился в тощего мужичка, у Валентины остались одни глаза.
Денег дочери на похороны дали. Одна - тысячу, другая - две. Городские приехали с венками. Малость прослезились и назад - в "тесные" квартиры...
Ни любви к матери, ни долга перед ней, ни дочернего уважения мы на похоронах не увидели. Сытые, откормленные морды, которые мне после всего услышанного и увиденного лицами трудно назвать...
Я очень расстроилась. После похорон долго и горячо целовала морщинистое, но самое прекрасное лицо своей мамочки, и спрашивала себя: как можно не любить это лучшее на земле создание - маму? Опять плачу...