Иероним Игнатьевич Джемисов, главный редактор газеты "Чистая пресса", стоял у окна и с неподдельным интересом наблюдал, как два уроженца Средней Азии, пыхтя и обливаясь потом, тщетно пытались просунуть широкое пианино в узкий подъезд. Вдруг раздался стук в дверь.
- Да, да, входите. - сказал Джемисов и обернулся.
Кабинет, как и само здание, в 90-ые претерпел кардинальный ремонт. Из квадратного он стал овальным, коричневые обои (в кое-каких местах они не менялись со времён Сталина) заменили на салатовые, портреты вождей заменили на портрет президента (позднее к нему присоединились ещё двое (которых главный редактор в шутку называл "Димон" и "Путя"), а также почетные грамоты). Потолок, который весь был в водных разводах, заново победили и украсили лепниной.
Не обошлось и без замены мебели: старую софу, которой лет двести, не меньше, заменили на кожаный диван. Поменяли и кресло, а старый стол и несгораемый шкаф, в котором теперь хранились подшивки всех выпусков "Чистой прессы", остались, но лампочка, как почти 90 лет назад, продолжала висеть без люстры.
Гаврила, по приглашению Джемисова, сел на один из двух стульев перед столом. Главный редактор опустился в своё кресло, сложил руки на животе и спросил:
- Как ты думаешь, Данилов, зачем я тебя вызвал?
Гаврила передёрнул плечами.
- Ну так слушай. В редакцию всё больше приходит писем с жалобами на тебя. Да, да, именно с жалобами. Чему ты удивляешься? Пишешь о городском герое негативные статьи и ещё удивляешься! Полураспад - самый что ни на есть настоящий герой и поэтому наш всеобщий любимчик. Он за год принёс Князь-Дмитрову больше пользы, чем твой род за четыре столетия. Зачем же ты пишешь про него гадости? Объясни мне, чем он тебе не угодил? Может, он тебя обидел чем-то?
- Да я сам кого хочешь обижу. - ответил Гаврила. - Дело не в этом. Мне на него наплевать, я думаю о горожанах, точнее о том, как его поведение их испортило. Разуйте глаза, Иероним Игнатьевич: он - угроза!!! Князьдмитровцы становятся беспомощными слабаками из-за его "помощи" (Гаврила показал пальцами кавычки). Зачем нам теперь заниматься самообороной, если герой обязательно прийдёт на помощь? Но, представим, что он вдруг исчез. И что тогда?! Что тогда?! Что вы будете сможете сделать без Полураспада? Что (Гаврила сам не заметил, как перешёл на крик)?! Вот именно - ничего. А всё потому...
Джемисов стукнул кулаком по столу.
- Ты слепец и редкостный тупица, Данилов! - крикнул он, но тут же осекся и помассировал виски. - Извини, что перебил и накричал... Через четыре дня будет год с того самого события, как Полураспад впервые появился на ночных улицах нашего города, газета должна как следует подготовиться, вот и переутомился... Нервы ни к черту... И в связи с этим событием я даю тебе...
Тут раздался трудноописуемый звук, вышедший из самых глубин.
- Я даю тебе...
Тот же звук снова перебил Джеймсова.
- Чёрт побери! Что это за звук?
- Этот звук издаёт мой желудок. - со злостью ответил Гаврила. - Я есть хочу.
- Разве ты не завтракал?
- На что?! Иероним Игнатьевич, вы мне уже неделю зарплату задерживаете!
- Что ж ты раньше мне не сказал? - примиряюще улыбнулся Джемисов и протянул Гаврила белый конверт. - Вот, держи. Там твоя зарплата. Напиши к годовщине деятельности Полураспада восторженную статью, в которой извинишся за неправильное суждение о нём и за это получишь премию. Обещаешь, что напишешь?
- Я постараюсь, Иероним Игнатьевич.
- Вот отлично. Только без злоязычия, сарказма с цинизмом и прочей дряни. Хорошо? Ну, иди. Это всё, для чего я тебя вызвал. Но для начала я даю тебе полчаса... Нет, час для завтрака - ты должен хорошенько подкрепиться перед столь важной работой. Удачи тебе, Данилов, и, главное, помни: я верю в тебя.
Выйдя из кабинета главного редактора, Гаврила прошёл не в буфет, а к своему рабочему столу. Сев за компьютер, он застучал пальцами по клавиатуре и крупными буквами вывел заголовок статьи: "ПОЛУРАСПАД - УГРОЗА!!!".