СУМЕРКИ БОГОВ В ФОНДЕ КАПИТАЛЬНОГО ВРАНЬЯ
Слова народные
Смеркалось. Мутное северное солнце, больше похожее на давно не мытую тарелку с остатками омлета, медленно двигалось в сторону капиталистического Запада. Еще утром, по дороге от Мурино до Фонда капитального ремонта, оно заглянуло на Гражданский-94, скользнуло по кое-как один раз покрашенным стенам, осветило поломанные оградки на газоне, самым краем зацепилось за старые не ремонтированные балконы и покатилось дальше. Оно бы плюнуло на все это, но внутри у светила все давно пересохло, да и жителей этой многоэтажки стало вдруг жалко. Уже к вечеру оно почти докатилось до Зодчего Росси, но зацепилось за дом на улице Тобольской. Вскользь осветив облупленные стены старых казенных домишек, светило с любопытством зацепилось за последний этаж солидного многоэтажного зданьища и краешком диска заглянуло в приоткрытое окно просторного кабинета, в котором оживленно беседовали официального вида дяденьки.
- Что-то задерживается твой друг – обратился не по зарплате одетый, солидного вида дядя. Было очевидно, что это хозяин, который привык чувствовать себя главным не только в этом кабинете.
- Пробки, наверное – предположил нервно заерзавший на казенном стуле Заместитель.
- Жалко, что нам пока не дали капитально ремонтировать дороги – задумчиво изрек Главный. Вот где можно было бы развернуться. Это дом можно отремонтировать один раз, ну два, а дороги можно делать всю жизнь. Не успеешь до середины добраться, а в начале опять ремонтировать надо. Да и дома-то когда-нибудь кончатся. Что-ж нам потом расходится?
- Д-а-а-а уж, - нервно клацкая пальцами по клавишам калькулятора,- заметил Главбух.
Я тут прикинул, если взносы увеличить раз в 10, да государство подкинет, то можно через полгода сделать дорогу отсюда до собственного дома в Крыму.
- А мост новый надо будет строить? - поинтересовался Зам. Или готовый используем?
- Зачем нам готовый? Нам чужого не надо, построим свой, - ответил Главбух. Опять же бюджет, смета, подрядчики. Это же Клондайк! Эльдорадо!
- Ладно, размечтались, - веско сказал Главный. Вы лучше скажите, где этот дурак -подрядчик. Мы ему 19 миллионов перевели?
- Перевели, перевели – закивал головой Главбух. До последней копеечки. Все как положено по смете.
- Или не положено, - то ли спросил, то ли просто заметил Заместитель. Я слышал там возня какая-то, кто-то акт не подписал, да еще и жалобы пишет.
- Да хрен с ним пусть пишут. Первый раз что-ли? Решим, как всегда решали, веско заметил Главный.
- Хрен штука острая, он хорош только с холодцом, да под водочку – как-то задумчиво протянул Зам. А тут я слышал, что мужик там непростой, то-ли служил, то-ли учился где-то, но в очень серьезном заведении. Пытались узнать, - тайна покрытая мраком. Такой и без хрена может очень несладкую жизнь устроить.
- А ты, если сомневаешься, то можешь оставить свою совесть чистой, а кошелек пустым, - весомо произнес Главный, пристально глядя в глаза Заму, который сразу как-то съежился и стал ощупывать карманы пиджака потными руками.
- Из этого кабинета дверь всегда открыта. Придешь домой, нальешь себе кефира, съешь котлету и в койку. А там тебе жена объяснит, что к чему и почему французский коньяк лучше отечественного кефира, а фуа-гра лучше котлет из магазинного фарша. Кстати, пока ждем, может по коньячку? Мне вчера принесли, вот и продегустируем. Машенька, порежь нам лимончик и шоколад не помешает. Я слышал у тебя его полная тумбочка.
Главный неторопливо открыл фигуристую бутылку, достал хрустальные фужеры и неторопливо, со знанием дела, разлил по фужерам легендарный напиток, который знающие люди пьют не пьянки ради, а для удовольствия.
В этот момент шальной лучик солнца упал на фужер Главного, волшебно засветившись в гранях хрусталя, осветил недешовое содержимое фужера, которое заиграло волшебными оттенками благородного цвета, который подчеркивал породистость напитка и и оправданную серьезность его цены.
- Красиво играет, - по-бухгалтерски оценивающе заметил Главбух.
- Видать цены немалой, это Вам не стены кое-как красить,- поддержал Зам.
- Или совсем не красить, - как-то задумчиво, но весомо и с намеком сказал Главный.
За окном послышался какой-то шум и вся троица с бокалами в руках подошла к окну, за которым во всем великолепии развернулась величественная панорама города трех революций и одной перестройки. В таком только начни ремонтировать и никогда не закончишь.
- Тут работы нам и нашим детям хватит, - задумчиво сказал Зам.
- Я бы предпочел, чтобы мои дети этим беспокойным делом не занимались,- весомо заметил Главный. Наша задача, чтобы наши дети ездили в Поршах по каким-нибудь Маймам.
- Мудро! Заметил Главбух. А я вот иногда думаю: почему, когда залезешь наверх, очень хочется плюнуть вниз?
- Потому что плевать снизу вверх это тоже самое, что с…ать против ветра. Себе дороже,- солидно ответил Главный.
- Эх, тебе бы мемуары писать, Евгенич, - по-подхалимски ввернул Зам. Вон Исаакий, вон Адмиралтейство, а вон Невский, - тыкал рукой с бокалом Зам.
- Красиво, - подытожил Главный. По городу и начальник. Про мемуары я еще подумаю. А где здесь площадь имени архитектора и Жилищный комитет? Кстати, меня там уже заждались.
- Где Жилищный не вижу, а вот Большой Дом на Литейном видно отчетливо. Вон он.
Я слышал, что с их второго этажа отчетливо видно Магадан, - с какой-то грустью в голосе произнес Главбух. И добавил: А на другом берегу, ближе к нам, Кресты.
- Типун тебе на язык – поперхнулся коньяком Главный. Чего раскаркался!
- Да и КГБ уже нет, - ввернул Зам. К тому же и в Крестах уже никто не сидит.
- КГБ нет, а Большой дом есть и люди там работают – парировал Главбух. И в Крестах это сегодня не сидят, а завтра снова могут.
- А чего, если их отремонтировать как следует, там не только Фонд, но и Жилищный комитет поместятся. Есть о чем подумать, - место историческое, под окнами Нева, - то ли предложил, то ли размечтался Главный.
- Наши не смогут, у нас одни чурки. Они только зеленый чай пить могут да своих узбечек трахать, – хлебнув коньяку весомо заметил Зам.
- Вы мне лучше скажите, где Ваш подрядчик? Мало того, что не смог решить на месте, так он и приехать вовремя не может. Какой это профессионал. Пора менять этого раздолбая.
В этот момент раздался робкий стук в дверь и все трое резко развернулись к двери, но увидели в дверном проеме фигурку секретарши с соблазнительными формами.
- Тут к вам курьер, говорит, что обязан вручить лично и под подпись.
Троица переглянулась и расселась по своим прежним местам, переглядываясь и плохо скрывая удивленные лица.
- Ладно, давай его сюда, - скомандовал Главный и повернувшись к Заму спросил: Что, твой разгильдяй предупредить не мог, что сам не сможет и пришлет курьера?
В это момент в кабинет почти строевым шагом вошел высокого роста мужчина, в походке которого и манере держаться с первого взгляда угадывался офицер. Он положил на стол три конверта и разлинованную тетрадку, в которой надо было расписаться в получении, а затем деловито посмотрел на присутствующих и, достав авторучку, сухо произнес: хорошо, что все в одном месте, не надо по этажам и кабинетам бегать.
С появлением курьера в кабинете разлилась и зависла гнетущая тишина. Казалось ее можно было черпать ложкой и мазать на хлеб, вот только хлеб мог оказаться казенным.
Все трое расписались в тетрадке курьера и тот неторопливо, с каким-то явным смыслом положил на стол три конверта казенного вида и пошел к выходу. В дверях он вдруг повернулся и, взявшись за ручку двери, с показным радушием сказал: «До свиданья, господа. До скорого свиданья. Не знаю как насчет мемуаров, а показания у нас с удовольствием записывают специальные люди. И кстати без ошибок».
В кабинете повисла тяжелая тишина, ощущаемая физически. И бутылка уже не казалась красивой и содержимое бокалов вдруг стало пахнуть как-то казенно.
- Чего-то я не понимаю, - требовательно глядя на Зама и для убедительности нависнув над столом, - произнес Главный. Это что?
- Вы про что? Про «мемуары» или про конверты? Я и сам ничего не понимаю, может это шутка какая-то? А может это в Евро? – глядя на конверты то ли спросил, то ли предположил Зам.
- Не господа, ни в евро, ни в фунтах стерлингов, ни в швейцарских франках такие деньги в конверт не поместишь. Лично я открывать не буду. У меня на одну тещу записано больше, чем там лежит, - с безнадежностью в голосе заверещал Главбух.
- Если я правильно догадываюсь, то того, что там лежит, хватит и на тебя и на тещу,-как-то
издевательски ввернул Зам у которого тещи в данный исторический момент не было.
-Тихо! – рявкнул Главный. – В тетрадке мы все расписались, все и откроем. Он первый решительно взял свой конверт, зачем-то посмотрел на просвет и аккуратно вскрыл его ножом для писем. На стол тихо легла скромная казенного вида бумажка, на которой бледными казенными буквами было напечатано: ПОВЕСТКА.
- Куда? - дрожащим голосом спросил Главбух.
- В армию – глядя ему в глаза ответил Главный. Сейчас и отвальную справим. Ну что ребята, на посошок. А то чего-то в горле пересохло.
- Шуточки у Вас! Не хочу! Только жить начал! – заверещал Зам, как-то сразу сильно скукожившийся и превратившийся из солидного мужчины в амебу, случайно заползшую в дорогой костюм.
- Не бзди, еще ничего не произошло. Решим, берут все, надо только знать сколько дать. Кстати, а этому баламуту с Гражданского что-то предлагали? – спросил Главный.
- Наверное, нет, а теперь и поздно. Теперь другим людям придется предлагать, - ответил Зам.
- И намного больше, - заметил Главбух. – Там люди серьезные, - они по мелочам не работают и помалу, наверное, не возьмут.
Тишины в кабинете как не бывало, зато ощутимо повис какой-то страх. Воздух стал не просто нехорошим. Он превратился в удушливую смесь из запахов баланды, казенной одежды
И давно не ремонтированных стен. Как будто это не последний этаж современного здания из стекла и алюминия, а общая камера в Крестах, в которой навечно поселился запах казенных сапог, застиранных портянок и параши.
- Что-то душно мне! Главный направился к окну и широко распахнул створки. Вместе со свежим вечерним воздухом в кабинет ворвался хриплый голос и звук гармошки, раздававшиеся из окна старого дома напротив:
Вот проснусь я завтра, посмотрю в окошко.
Вроде все нормально, в постели не один.
Птички вон летают, тихо греет солнце.
И уже открылся новый магазин.
Вроде все нормально, с эрекцией порядок.
Рядом баба в койке, на столе графин.
Почему тогда мне постоянно снится
То Иосиф Сталин, то площадь Тяньаньмин.
Нас учили в детстве, что нельзя, мол, дети
врать и воровать.
Я дурак, поверил, но настало время,
Когда все делили.
Вот мне и достались пенсия на пиво, фикус в кадке, фига,
Да с бабою кровать.
Смеркалось. Три фигуры с пустыми бокалами в руках застыли в оконном проеме. Им так не хватало сейчас уверенности в завтрашнем дне, что хоть прыгай в окно из которого так удобно плевать вниз.