В последние дни ковид-19 получил значительное внимание средств массовой информации. Согласно данным, опубликованным во вторник , в настоящее время он имеет самый высокий уровень смертности от коронавируса на душу населения в мире, в среднем 6,08 смертей на миллион жителей в день в скользящем семидневном среднем с 13 по 20 мая. По состоянию на 22 мая в Швеции было зарегистрировано 32 172 подтвержденных случая заболевания и 3871 смерть. Эти цифры ниже, чем в Италии или Великобритании. Но они выше, чем в Португалии и Греции, двух странах с аналогичным размером населения в Швецию. Цифры: они также намного выше, чем соседние скандинавские страны Швеции: Дания-11 182 случая заболевания и 561 смерть, Норвегия-8 309 и 235, а Финляндия-6 537 и 306.
- Международные наблюдатели и критики внутри Швеции обвиняют эти удручающие цифры в ее противоречивой стратегии Covid-19. В отличие от остальной Европы, или того , что часто называют образцовым государством Южной Кореи, Швеция не вводила никаких блокировок и не проводила массовых испытаний. Его политика заключалась в том, чтобы замедлить распространение вируса, призывая своих граждан к добровольному социальному дистанцированию.
- Были введены некоторые ограничения, такие как запрет на собрания более чем 50 человек, а также Положение о том, что напитки могут подаваться только на сидячих столах, а не в барах. Повседневная жизнь в Швеции уже не та, что раньше. Меньше людей находится в торговых центрах и общественном транспорте. Работа из дома стала новой нормой для тех, кто может. Но люди продолжают свободно общаться на открытом воздухе, в то время как начальные школы, парикмахерские и торговые центры остаются открытыми.
Но несмотря на большое количество смертей, около 70% шведов поддерживают подход своего правительства. На самом деле, не было много общественных дебатов или организованной оппозиции к этой стратегии. Эти случаи смерти действительно потрясли многих шведов, особенно непропорционально большое число смертей среди тех, кто старше 70 лет находится в домах престарелых,а также среди представителей рабочего класса и иммигрантов. Однако дебаты, похоже, принимают более социально-экономический ракурс. Другими словами, причины этих смертей объясняются структурными, экономическими и социальными недостатками, но не самой стратегией.
- Почему же это так? Одно из часто озвучиваемых объяснений указывает на высокую степень доверия между государственными органами и гражданами. Аргументация заключается в том, что уровень прозрачности правительства и служения государства создали среду, в которой люди доверяют своему правительству и экспертам.
- Хотя это могло бы объяснить отсутствие возражений, оно далеко не является исчерпывающим. Например, Норвегия, Дания и Финляндия также известны как общества высокого доверия. Но все трое ввели гораздо более ограничительные меры, начиная от блокировки до объявления чрезвычайного положения в стране.
Во-вторых, тот факт, что некоторые люди, наиболее пострадавшие от высокого уровня смертности, являются представителями беднейших групп иммигрантов, таких как Сомалийская община, чей голос не всегда хорошо представлен в средствах массовой информации, идет вразрез с этим представлением о всеобщем доверии и транспарентном обществе.
- Возможно, другое объяснение заключается в том, что у Швеции совершенно иной способ восприятия нынешнего кризиса. Вместо того чтобы рассматривать его как чрезвычайную ситуацию в стране или борьбу с “невидимым врагом”, существует тенденция рассматривать коронавирус просто как серьезную проблему общественного здравоохранения. Она рассматривается как нечто такое, что требует тщательного соблюдения правил, установленных экспертами в области здравоохранения, а не как экзистенциальная проблема, требующая от государства приостановления гражданских свобод в интересах национальной безопасности. Действительно, всякий раз, когда ненаучный эксперт, такой как я, критикует шведскую стратегию, ответом часто было то, что я не эксперт.
Именно здесь Швеция уникальна, что-то, что можно отнести к ее истории. Страна уже более 100 лет не испытывала ни одного национального чрезвычайного положения или кризиса. Начиная примерно со шведской всеобщей забастовки 1909 года, она не видела никаких глубоких социальных конфликтов, например забастовки шахтеров в Англии или гражданской войны, как в Испании или Финляндии. Любой иностранец, который жил в Швеции, будет знать, насколько конфликтными шведские люди кажутся. Кроме того, Швеция не участвовала в каких-либо вооруженных спорах с 1810-х годов. Это в отличие от Дании и Норвегии, которые были оккупированы Германией во Второй мировой войне, и Финляндии, захваченной СССР в тот же период. Объединительный крик единства перед лицом национальных бедствий не является частью коллективной культурной ткани Швеции.
Этот недостаток опыта работы с национальными кризисами в некоторой степени объясняет, почему существует технократический и беспристрастный взгляд на Covid-19, а не чувство неотложности. Именно поэтому агентство общественного здравоохранения Швеции, по-видимому, испытывает мало сомнений в отношении “стадного иммунитета”. В то время как другие страны рассматривают его как опасный национальный эксперимент, шведские чиновники здравоохранения рассматривают его скорее как вид медицинского предписания. Это может быть не 100% эффективным и некоторые случаи смерти могут произойти, как и в любой медицинской ситуации. Но в долгосрочной перспективе это может помочь смягчить негативные последствия вируса без массовых социальных потрясений.
Именно по этой причине отрицание шведским правительством и чиновниками здравоохранения того, что оно фактически преследует “стадный иммунитет”, кажется таким нерешительным, опровержение критической иностранной прессы, а не ее граждан. Для иностранца, живущего в Швеции, как я, это не совсем успокаивает. Трудно сказать, как долго Швеция будет продолжать проводить эту политику. Но пока Covid-19 виден в этом свете, и похоже, что он будет, разворот кажется маловероятным.