По приезду я первым делом вызвонил Ольгу и побежал плакать ей в жилетку. Она привыкла, и всегда знает как вправить мне мозги. Иногда кажется, что она может решить любые проблемы. Кроме своих.Чтобы было понятно. С Ольгой мы дружим уже лет... Много.Это человек, который ненавидит всё в себе. Но при этом очень любит людей. По причине лютой ненависти к себе, она постоянно в себе что-то меняет. Красится в пепельный блонд, потом во все цвета радуги, потом опять в блонд. Бьёт на себе татухи. Чернила уже не прикрыть свитером крупной вязки, какие она любит. Они везде - на шее, выглядывают из-под рукавов, пробираются на пальцы... Как будто не помещаются. Имя своё она тоже ненавидит, и я называю ее Хельга. Или придумываю что-то ещё, по настроению.Иногда у нее случаются мощные срывы, и тогда уже я спешу на помощь. Но помощник из меня так себе, наверное. Я умею только быть рядом. И метнуться за винишком, когда это надо.Между нами никогда ничего не было и не будет. Ольга девочка-асексуал. С ещё бо́льшими проблемами с головой, чем у меня.Выражаясь крылатыми словами - "и стал я рассказывать им про Алису". Часто ощущаю себя Льюисом Кэрроллом, когда говорю о ней. И о нашей летней Стране Чудес. Я пил как ирландец, стакан за стаканом, пока рассказывал. В конце я почувствовал, что несмотря на это, совершенно не пьян. Ольга тянула джин с тоником, иногда переходя на "Маргариту". А потом сказала, что я дурак.
– Я знаю.
Тоже мне новость. Ольга сказала, что мне нужно напиться, как следует и танцевать. И что ей сейчас нужно то же самое, но об этом позже.Она говорила так, будто у нас впереди ещё много дней. И этот тон напомнил мне о том, как пролетела комета. О чем вспоминать нельзя. Я поднял глаза, в которых блестели пьяные слезы, и в ее взгляде прочитал, что она поняла это тоже. И она просит прощения, что напомнила.Потом была текила и танцы. Под утро, едва живые, мы добрались до ее квартиры и провалились в сон.
А утром был Апокалипсис...