Я еще жив, мое сердце еще бьется. Но мои худшие страхи оправдались. Обращение Прохора в вурдалака не облегчило его терзаний. С восходом солнца кровь или та неведомая жидкость, какая наводняет сосуды моего сына, закипела. Сам он очухался и зашипел подобно дикому зверю, угодившему в капкан.
Я испугался – не за себя, а за семью. Я велел всем зайти в избу, изнутри запереть дверь на засов и не открывать, что бы ни случилось. Я страшился, что Прохор лишился ума и навредит кому-то. Катерина посоветовала бежать за попом, но церковь стоит на окраине села. Путь туда лежит далече, оставлять одних Катю и детей я не отважился. Между тем, Прохор уже мало-помалу успокоился, видно было, что он не собирается никому причинять вред. Тогда мать выскочила из дому и бросилась к этому упырю. Она заливалась горючими слезами и причитала. Сердце мое разрывалась на куски от этого печального вида. Я не ведаю, что надобно делать в таковых случаях. Я слыхал кой-какие россказни о способах изничтожения кровососов, но смогу ли я сделать это сам, в одиночку, да еще и супротив собственного сына?
В сей сумятице я не сразу заприметил пожилую цыганку рядом с избой. Она подкралась тихо, будто предумышленно силилась утаить своё появление. Обобрать нас намеревалась, негодница, не иначе!
Без раздумий я изгнал незваную гостью, не дав ей исполнить задуманное. Некогда было смекать, что она делала подле дверей нашей избы, ибо во дворе покоилось сызнова бездыханное тело Прохора. Я помолился и пошел приводить его в чувство.
Проня стал проявлять признаки жизни, я торопливо перекрестился и отступил на несколько шагов. Но воспрянувший мертвец не спешил охотиться за моей теплой кровью. Тем не менее, нельзя всё оставить эдак! Я должен это остановить! Ради его же блага. Ради блага всего семейства. Это мой святой долг! Я должен спасти хотя бы его душу. Надо уничтожить нечисть!
Екатерина додумалась о моих намерениях. Материнское сердце не вняло гласу разума. Она упала к моим ногам и взмолилась, дабы я пощадил Прохора. Ну как тут устоять? Так и остался жительствовать у нас в доме этот кровопийца.
За сей сумятицей я запамятовал о визите старой цыганки. А она, как оказалось, оставила подношение в сугробе у дверей нашей избы – позолоченную лампу. Я подумал было, что лампа керосиновая, тогда её можно использовать в быту. Когда я потряс лампу, содеялось нечто диковинное. Похоже, у меня вовсе разум затмился. Или, скорее, цыганка зачаровала лампу, дабы навредить. Не поздоровится этой седоволосой шарлатанке, если она еще попадется на моем пути!
Для своих потомков я опишу то, что увидел. Вдруг, не дай Боже, вы столкнетесь с чем-то сходственным. Почудилось мне, словно бы из лампы вылетел чудодей. Он не имел ясных очертаний, его образ утопал в сиреневом мареве. Был то демон из самой преисподней или иная нечистая сила, я не распознал. Но одно могу с твердостью изречь – этот искуситель был послан, дабы сбить меня с пути истинного и направить по следу греховных вожделений, ибо бес готов был служить мне и исполнить три моих заветных желания. А сам, небось, взамен душой моей возжелал завладеть. Но не повелся я на одурачивание и прогнал окаянного. Так что, ежели вам пожалуют таковскую лампу, держитесь от нее подальше!
Сатана по сей день преследует нас. Подсчитав сегодня гроши в кошеле, я получил сумму, как раз равную числу дьявола. Дабы обогатиться немного, я продал еще часть сокровищ, некогда сысканных мной округ избы. Мне средства надобны, дабы купить на них всё необходимое для постройки в огороде большого корыта, в коем будет купаться Прохор. Помню, в тот день, когда мы на ярмарку в Москву поехали, я, глядя на сына, лежавшего навзничь на холодном снегу, мнил, что хуже быть не может. Как же я ошибался! Сейчас ему намного сквернее. Без солнца он не может, но солнце для Прони губительно, оно словно высушивает его. Посему и было решено соорудить корыто, дабы Проша находился постоянно у воды.
Не подсобило корыто. Прохору с каждым днем делается всё хуже и хуже. Нестерпимо зреть его пытки. Несносно также ведать о том, что он уже мертвец, но продолжает обитать среди нас. Я вконец запутался. Где сыскать любомудра, способного подсказать мне, глупцу, что же делать? Кто подсобит сыскать верное направление?
Позже я смекнул соорудить рядом с корытом умывальник, дабы Прохор мог пить воду, не заходя в избу, ибо нельзя было терять ни одного солнечного луча: их и без того было ничтожно мало. Это при том, что на дворе лютая стужа. Добрый хозяин в этакую непогоду пса не прогонит из избы.
Фёдор – моя отрада и надежда – работящий парень и хорош собой. Он уже принимает участие в работе, подсобляет зарабатывать деньги. Пай я выделяю ему в личное пользование. Да, нынче мы можем себе это дозволить. Лавка хоть и не пользуется большим спросом, но всё равно приносит небольшой доход. Имея в кармане наличность, обладая от природы незаурядным умом, приятной наружностью и общительностью, Федя владеет самородной способностью располагать к себе людей. Так он обзавелся товарищами из разных сословий и стал вхож в трактиры, питейные дома и иные заведения. Фёдор научился играть в карты, проводя много времени за игорными столами. Но не чайте, что мой наследник токмо увеселялся. Нет! За учебой и работой он проводил довольно времени.
В один из таких вечеров, сидя за карточным столом, Федя издали завидел князя Потёмкина. Слава Богу, у Фёдора хватило ума не показываться, ведь вурдалак, чья история насчитывает несколько веков, – неравный супостат для простого смертного. Кроме того, вопреки своему истинному лицу, князь Потемкин – уважаемый человек на селе. У него немало друзей, а если надо, то и заступников.
Я хоть и уверился в присутствии у сына осмотрительности, но на душе неспокойно стало. Что-то подсказывает мне, будто горячее сердце молодого парня вынашивает идею, как загубить главного упыря на селе. Эх, Феденька, обожди, не делай глупостей. Ведь ты – один-единственный у меня наследник остался.
Ходил намедни в церковь исповедаться, повинился в страшном грехе. Не чисты этой ночью были помыслы мои. Больше всего на свете возжелал я прекратить свои страдания, ибо сил больше нет сносить. Намеревался было руки на себя наложить, да духу не хватило.
Грехи мне были отпущены, свечи за здравие и за упокой поставлены. Со спокойной душой я поплелся восвояси, да на подходе к дому повстречал ту самую цыганку, какая нам лампу заговоренную подбросила. Я озлобился и бросился к ней, потрясая кулаками, но она остановила меня своим покойным и ровным голосом. Казалось, она ничуть не устрашилась и даже не подивилась, чем немало смутила меня.
Цыганка поведала, что знает о моей горести и может подсобить в ее решении. С этими словами она вручила мне флакон с какой-то жидкостью и удалилась так стремительно, что я и опомниться не поспел. Прохор подмечал за нами и слыхал слова таинственной старушонки. Он подбежал ко мне, вырвал флакон одним рывком и залпом выпил всё содержимое.
Мне недостаточно слов, чтобы описать ужас, какой мы испытали в следующие минуты. Упырь закричал нечеловеческим голосом, от которого стыла кровь в жилах. Извиваясь и корчась в предсмертных муках, вурдалак повалился на землю. Потом всё его тело разом вспыхнуло пламенем. В следующий миг на том месте, где лежал Проша, осталась токмо дымящаяся груда пепла. Вот и нет больше с нами Прохора. Ни живого и ни мертвого. Отмучился страдалец. Уж и не ведаю, отблагодарить или наказать за это цыганку? Предумышленно ли она изничтожила нежить? Намеревалась подсобить или навредить? Я не стану делать смыслом существования отыскивание ответов на эти вопросы. Мне слишком мало осталось жить, лучше потратить отведенное мне время на то, чтобы оберегать жену и детей. Я им нужен!