Дело в том, что поход в ашрам, в отличие от платных экскурсий, всегда был для гостей моего кэмпа своеобразным комплементом от заведения.
Очутившись там и примерив на себя достоинства и недостатки жизни в уединении, они могли лучше понять идею и направление моей собственной деятельности. В подавляющем большинств случаев визит в лесную обитель лишь убеждал людей в преимуществах цивилизации, однако, как вы уже догадались, случались исключения. Ананди оценила по достоинству основную особенность жизни в ашраме — ее безвозмездность.
Насколько я знаю, Ганапати всегда мечтал путешествовать за границей, но не праздно, а с проповедническими целями. Для этого ему были нужны заинтересованные иностранные последователи, способные создать межкультурный коридор.
Именно поэтому мои интернациональные делегации в ашрам всегда встречались с энтузиазмом и проходили "на высшем уровне". Сейчас, даже из личного опыта в индустрии йоги, могу назвать реализованный проект, объединивший в себе аутентичного мастера и его западных учеников-промоутеров в составе гастролирующей по России "труппы духовного ликбеза". В случае с Ганапати и Ананди, однако, подобному было не суждено осуществиться.
Со скандалом выдворенная из моего кэмпа за мошенничество и сектантство, непонятая йогиня приняла прибежище в ашраме. Незадолго до нашей размолвки, Ананди побывала там в составе группы моих экскурсантов, ознакомившихся с натуралистичным образом жизни индийского отшельника.
Настало время, когда я надолго прекратил свои визиты в лесную обитель и недоумевал насчет поведения самого бабы, приютив в ашраме особу женского пола. Вскоре, он сам стал наведываться ко мне в кемп, давая понять, что я тоже связан с происходящим в ашраме, хоть и открестился от этого. Тем временем Ананди, используя тот факт, что земля и дом не принадлежали лично Ганапати, а являлись собственностью ашрама, устав которого не был четко сформулирован и в теории предполагал общедоступность, стала приглашать в свою новоиспеченную общину и других изотериков-коммунаров, взимая с них членские взносы. Думаю, без неосмотрительного согласия отшельника, реализовать такое общежитие было бы не так просто. Со временем подобное сумасбродство действительно могло перерасти в нечто большее, однако, в дело вмешались местные жители. Оказалось, что неприкосновенность ашрама представляла для них большую ценность чем амбиции его настоятеля, о чем они не постеснялись уведомить Ганапати. Вероятнее всего, он и сам, к тому времени, искал веский предлог, чтобы вернуться к прежнему уединению, поэтому не преминул им воспользоваться. Ананди пришлось покинуть ашрам. Возможно, при наличии общих целей, такой деятельный человек как Ананди, могла бы открыть бабе путь "из варяг в греки", но, по иронии судьбы, она мечтала о пути противоположном, и лесная обитель стала лишь первыми шагами в этом направлении. Подробности истории я узнал от наших с Ганапати общих знакомых, в то время как сам отшельник редко возвращался в разговоре к своей русской визави и, судя по лицу, испытывал на эту тему смешанные чувства.
Возвращаясь к моему последнему визиту в ашрам, напомню, что чувствовал себя обязанным бабе, за оказанный теплый прием. Как только я стал всерьез прикидывать, чем мог бы отплатить за радушие — как меня вдруг осенило! Ганапати вскользь упоминал о прохудившейся крыше сарая, привести в порядок которую было бы большим подспорьем в хозяйстве перед наступлением сезона дождей.
Как я и предполагал, баба не слишком обрадовался моему решению так скоро покинуть ашрам. Я поспешил заверить его, что прежде собираюсь помочь с ремонтом крыши сарая — работой, которая была ему одному не под силу. На том и порешили.
Мы отправились в лес, вверх по склону, где у бабы уже было на примете дерево с засечкой. Сверху вниз проще транспортировать ствол для нового конька крыши до места ремонта. С собой прихватили лишь веревку и кованый серп с отполированной временем деревянной ручкой, раза в два тяжелее тех, что используются для жатвы. Он выглядел, как и многие вещи в хозяйстве отшельника, музейным экспонатом, но в твердой опытной руке не уступал самурайской катане.
Познакомившись с традиционным постдравидским бытом лесной обители, я сделал для себя вывод, что вещи из прошлого гораздо более практичны нынешних просто по определению. Само их использование являлось практикой сродни медитации и, помимо физической составляющей, требовало присутствия духа, разума и концентрации внимания. Обычная повседневная жизнь домохозяев выступала отточенным ритуалом, не имея ничего общего с бездумной рутиной в забытье. К слову о ритуалах, сам Ганапати сторонился их засилья в религии, быть может именно потому, что этого хватало в обиходе. В приступе рассуждений, я уже чувствовал себя на подступах к границе, разделившей еще совсем недавно единую реальную человеческую жизнь на две абстракции: "материальное" и "духовное". Тут Ганапати подозвал меня и передал серп, чтобы я закончил начатое и закрепил урок философии практическим заданием.
Срубленный ствол, как и предполагалось, добрую половину пути к сараю проделал самостоятельно съезжая по склону. Мы лишь направляли его и влекли веревкой, привязанной к тяжелому концу. Старый конек подгрызли термиты, и он проломился внутрь сарая под тяжестью черепицы. Чтобы полностью не разбирать крышу, мы с бабой, при помощи двух подпорок осторожно привели ее в горизонтальное положение, а затем завели новый конек в пазы, параллельно старому. Когда подпорки убрали, стропила и кровля всем весом легли на новый конек. В сущности, работа была нехитрой, но, исходя из собственного опыта, я знал, что без напарника оставался риск полностью обвалить крышу и нанести себе увечья. Согласитесь — недальновидно для человека, которому некого даже позвать на помощь.
Замена прохудившихся стропил и переукладка черепицы так же наиболее эффективно выполнялись в тандеме. Будучи раза в полтора легче и проворнее Ганапати, я взгромоздился на новенькой конек, тем временем баба подавал мне рейки и детали глиняной черепицы. Работа напоминала увлекательный 3d пазл, при составлении которого необходимо было учитывать неровности стропил, последовательность укладки элементов и собственное шаткое положение.
На склоне дня на тропинке, ведущей к рыбацкой деревне появилось семейство местных жителей. Взрослые мимоходом разговорились с Ганапати, а детишки воспользовавшись тем, что контроль родителей на время ослабел, ринулись играть на площадку для сатсангов. Мужчины оживленно и непринуждённо общались с бабой, женщины, время от времени, недоверчиво поглядывали с опаской и любопытством в сторону взобравшегося на крышу сарая иностранца, а дети, ни на кого не обращая внимания, резвились вокруг каменного изваяния старца-пещерника. Вся эта картина дала мне понять, что баба отнюдь не изгой или отщепенец, он вполне полноценный член сообщества, избравший путь уединения, но не ухода от реальности. Когда гости ушли, мы не торопясь доделали работу.
Оставалось лишь умыться, собрать вещи и распрощаться с отшельником до будущей осени, но Ганапати неожиданно предложил проводить меня до кемпа. Вместе мы редко выбирались на люди, поэтому идти рядом с человеком, полностью облаченным в белые одежды, с головой увенчанной белоснежной чалмой и обрамленной окладистой бородой в тон одеяния, было несколько непривычно. Весь путь до ближайшей деревни мы провели в молчании и лишь добравшись до асфальтовой дороги Ганапати заявил, что хочет мне что-то показать. Пройдя еще метров двести вдоль придорожных заборов, мы свернули в один из частных дворов, миновали хозяйский дом и подошли к автомобилю, аккуратно зачехленному желтым водоотталкивающим тентом. Ни слова не говоря, Ганапати расчехлил машину и стал деловито протирать лобовое стекло и зеркала заткнутой за бампер тряпкой. По тому с каким дилетантским пристрастием он возился с авто, наводя на него марафет, я мог констатировать лишь один невероятный факт — баба недавно стал автолюбителем. Окончательные сомнения на этот счет рассеялись, когда Ганапати достал из кармана своей застиранной на мыльном камне курты ключ и открыл дверцу малолитражки со стороны водителя.
По прошествии целого ряда бесполезных ритуалов, произведенных новоиспеченным автовладельцем, машина, наконец, завелась и выкатилась на дорогу. Баба открыл изнутри пассажирскую дверь и жестом пригласил меня в салон. По дороге я разразился целой тирадой каверзных вопросов, но водитель лишь скромно повествовал о том, что накопил средства на покупку новой легковушки благодаря продаже орехов кешью, в изобилии растущих в лесу близ его ашрама. Осознав бесплодность дальнейшего дознания, я заявил, что с этих самых пор и впредь буду величать Ганапати не иначе как Кешью-баба за его подвиг в натуральном предпринимательстве.