Вскоре после того, как капитан Ахав выковал свой гарпун, мы наткнулись на Холостяка, который только что укладывал свой последний ствол и закрывал переполненные люки. Сторожа в своих халатах носили в шляпах полоски красной шерсти, а с кормы свисал кит с головой вниз. Повсюду развевались галеры, павильоны и знаковые вымпелы.
Холостяку очень повезло, в то время как многие суда ловили рыбу в тех же водах, едва добившись результатов. Им даже пришлось расстаться с бочками с мясом и хлебом, чтобы освободить место для ценной спермы, и они несли бочки даже на палубе.
Подойдя к Пекоду, из палаты вышел капитан Ахав. С другого корабля до нашего доносился дикий грохот барабанов, и группа экипажей танцевала адскую джигу, в которой участвовали офицеры и матросы, и даже несколько девушек, собранных с островов Полинезии. Другая часть экипажа занималась заводскими работами котлов.
Как верховный повелитель этого ковена, царствовал капитан, очень жесткий в Алькасаре, созерцая ту комедию, которая, казалось, была подготовлена для него. Она тоже заканчивала смотреть на сцену, но он хмурился и лицо потемнело. Когда оба корабля пересеклись, командир Холостяка закричал::
- Поднимайся на борт! -и помахал в воздухе бутылкой.
- Ты видел белого кита? - спросил Ахав.
- Нет, мне говорили о ней, но я не верю ни единому слову из того, что они рассказали. Давай, садись на борт.
- Я не хочу лишать вас вашего удовольствия,-сказал Ахав. Ты потерял членов экипажа?
- Бах, ничего стоящего: пара островитян. Но поднимись на борт, старик, и я заставлю тебя нахмуриться. У меня переполнен корабль, и я возвращаюсь домой. Мы должны это отпраздновать!
- Чудо, каким деревенским может быть глупец, - пробормотал Ахав. А вслух добавил: Ты идешь заряженный и домой. Я, пустой и в пути. Так что иди своим путем, а я пойду своим. Поднимите все тряпки и вперед!
А когда корабль отошел, он достал из кармана фраскито и задумчиво посмотрел на него: он был заполнен землей Нантакета.
Видимо, встреча с Холостяком принесла нам удачу, потому что на следующий день мы нашли китов и убили четырех, одного из которых Ахав. Немного успокоенный в своем дурном настроении, Ахав на носу своего китобоя созерцал последние спазмы кита, которого он только что убил, и казался даже нежным.
Все четверо, принесенные в жертву в тот день, умерли на большом расстоянии от Пекода, а также на большом расстоянии друг от друга. Три из них были отбуксированы на борт судна, а четвертый был воткнут в отверстие носика мостренкой с фонариком, тускло светящимся в темноте ночи.
Ахав и его команда, казалось, спали. Все, кроме парси Федаллы, сидевшего на корточках у носа, смотрели на роящихся в море акул. Мгновение спустя Ахав встретился с ним взглядом.
- Мне это снова приснилось, - сказал капитан.
- Про мертвые машины? Разве я не говорил тебе, старик, что у тебя не будет ни машины, ни гроба?
- Ни у кого, кто умрет в море, их нет.
- Но я говорю тебе, старик, что прежде чем ты умрешь в этом переправе, тебе придется лично увидеть две машины мертвецов над морем. Первый не будет работой человека, а видимые леса второго должны были вырасти в Северной Америке.
- Странное зрелище, парси. Катафалк плывет над океаном. Мы не скоро увидим это.
- Веришь или нет, старик, ты не можешь умереть, пока не увидишь их.
- А предсказание, что оно говорит о тебе?
- Что бы ни случилось, я всегда буду перед тобой, как пилот.
- И как только ты выйдешь первым, тебе придется явиться ко мне и продолжать вести меня. Если бы случилось то, во что ты веришь, это было бы двумя гарантиями, что я все еще убью Моби Дика и выживу.
- Ну, слушай эту другую, старик, - ответил парси с промелькнувшими глазами. Тебя может убить только веревка.
- Ты имеешь в виду виселицу? - Тогда я бессмертен на суше и на море, - ответил Ахав насмешливо.
Оба молчали. Приближался рассвет. К полудню последний кит уже лежал на судне.
Наконец приближался сезон охоты на линии экватора. Он все время смотрел на солнце. В этом Японском море прекрасные летние дни. Небо кажется лаковым, облаков нет, и солнце светит так, что у Секстанта Ахава были цветные стекла, чтобы он мог смотреть на него. Но Ахав, казалось, не нуждался даже в своем инструменте. Он даже однажды разбил его о землю. Иногда он позволял себе руководствоваться только компасом. Парси смотрел на него чуть насмешливо. Посаженный рядом с бушпритом, Старбак наблюдал за маршем судна.
- Ну же! - и, взяв Стубба за руку, повел его на наветренную. Разве вы не видите, что шторм идет с Востока, то же поражение, что и Ахав за Моби Диком? Тот самый маршрут, который он взял в полдень. А теперь взгляните на китобойную лодку. Куда он пропал? За корму, парень, за то место, где он обычно стоит! А теперь пойте, если можете.
- Но что вы думаете?
- Самый короткий путь до Нантакета-это изгиб мыса Доброй Надежды. Грохот, который угрожает нас опрокинуть, может превратиться в свежий ветер, который приведет нас домой. Вместо этого, на наветренном, есть только ветры гибели.
В этот момент они услышали рядом с собой голос, говоривший одновременно с грохотом грома.
- Кто идет? - спросил Старбак.
- Старый Гром! -повторил Ахав, нащупывая дыру, в которую можно вонзить ногу.
- Смотрите наверх! -вдруг сказал Старбак. Огонь Сан-Тельмо на вершине пало-мажора!
Действительно, руки Петухов были окружены яростным огнем, а тройные иглы громоотводов светились тремя языками огня. Казалось, горели целые мачты.
- Огонь Святого Тельма, помилуй нас! -крикнул Стубб.
Экипаж окаменел и сжался в кучу в носовом замке, устремив глаза на бледное фосфоресцирование. Выделяясь в спектральном свете, гигантский Даггоо казался в три раза выше и напоминал то же черное облако, в которое впивался луч. Открытый рот Таштего обнажал белые акульие зубы, а татуировки на коже Квикега, казалось, горели, как адское пламя.
Вся сцена длилась недолго и стерлась, когда свет наверху исчез. Пекод и все его члены оказались завернуты в какой-то покойный двор.
- И что ты сейчас скажешь? - спросил Старбак своего напарника. Я слышал твой призыв: это была не та песня, которую ты пел раньше.
- Нет, я сказал, что Огонь Святого Тельма помилует нас, и я все еще надеюсь, что он у меня есть...
В этот момент Старбак увидел, что лицо Стабба снова появляется в тени, начиная медленно выделяться в темноте.
- Смотри, смотри!
И снова они увидели языки огня, с ясностью, которая казалась удвоенной.
- Да помилует нас Огонь Святого Тельма! - повторил Стубб.
У подножия большой палки, точно под золотым дублоном и пламенем Святого Тельма, стоял парси Федаллах, стоявший на коленях перед Ахавом, но с повернутой в сторону головой. Совсем рядом с ними на такелаже стояла группа матросов, державших парус и остановившихся в своей работе перед сиянием.
Все взгляды были устремлены вверх.
- Это, это, ребята! - воскликнул Ахав. Посмотрите вверх и не забудьте: белое пламя освещает путь к белому киту! Дайте мне эти звенья громоотводов майора, я хотел бы почувствовать его пульс и позволить моему биться над ними: кровь против огня! -и, повернувшись с последним звеном в левой руке, он положил парси ногу на ногу и остался сидеть и стоять перед триффидскими пламенами, глядя вверх и высоко вытянув руку.
- О ты, бледный Дух огня, которому я поклонялся в этих морях некоторое время, когда я был персидским, пока на ритуальной церемонии ты не сжег меня так, что я до сих пор сохраняю шрам! Теперь я знаю тебя, и я знаю, что лучший способ поклоняться Тебе-это бросить тебе вызов. Это не глупый смельчак, который противостоит вам сейчас, я признаю вашу силу, но я буду отрицать до последнего вздоха своей жизни ваше абсолютное господство над мной. Если ты придешь ко мне смиренно, я согну колено и поцелую тебя, но если ты придешь гордым, ты найдешь меня равнодушным. Ты, бледный дух, сделал меня из огня твоего, и, как истинный сын огня, я возвращаю его тебе своим дыханием!
Ахав закрыл глаза, а пламя, казалось, нарастало.
- Я признаю твою силу. Вы можете ослепить меня, но я буду нащупывать. Ты можешь сжечь меня, но я буду пеплом. Примите дань уважения этим бедным закрытым глазам и руке, которая их закрывает. Я горжусь своим происхождением. Ты мой разъяренный отец, но мою мать я не знаю. Что ты с ней сделал?
- Китобой, китобой! -крикнул Стубб. Посмотрите на китобой, капитан!
Гарпун, который Перт выковал для капитана, все еще был посажен в Рода, море сняло кожаную кобуру, и из острого стального наконечника вырвалось раздвоенное пламя. Старбак схватил капитана за руку.
- Бог против вас! Дайте мне зажать член, пока еще есть время, и давайте воспользуемся свежим ветром, чтобы повернуть домой.
Услышав Старбак, весь экипаж побежал к саженям, хотя наверху не осталось ни одного паруса. Но Ахав, выпустив на палубу звенья громоотвода и владея огненным гарпуном, размахивал им, как чай, кляня, что пронзит его первым, кто коснется капрала. Люди отшатнулись, испугались, и Ахав снова заговорил:
- Все ваши клятвы охотиться на белого кита привязывают вас ко мне! А старый Ахав связан телом, душой, внутренностями и жизнью. И чтобы вы видели, наблюдайте, как я выключаю последнюю магматическую дрожь.
И одним глотком погасил пламя.
Услышав последние слова и увидев, что он только что сделал, большая часть матросов убежала от своего капитана, охваченная ужасом.