В 6 классе я была помешана на Козьме Пруткове.
Для меня тогдашней он был эдакой лакмусовой бумажкой эрудиции, как мне казалось, детектором на глупость в отношении окружающих меня мальчишек.
На тот момент мною были изучены все данные об этом вымышленном писателе, все его афоризмы и изречения.
Как ты относишься к Козьме Пруткову? О, классный чувак, говорил один, только салага еще и наверное, не пионер даже! А кто это, из какой школы, вопрошал другой, а что, он тебе нравится? Но если даже и находился тот, кто знал пару его афоризмов, то вряд ли он знал, кто под этим именем пишет.
В общем, задрала я всех этим Козьмой, и, по-моему, только глухой не слышал от меня этого имени.
Влюбленный в меня однокашка хулиган Костик был единственным, кто не надоедал записочками и ненужным вниманием. Единожды крепко схватив меня за шкирку на заднем дворе школы, он сказал:
– Люблю, понятно? Доставать не буду. Вырасту – женюсь!
...Урок математики у нас вела Серафима Константиновна. Ширококостная, приземистая, громкоголосая, по ходу урока она успевала прочитать мораль, сделать кучу замечаний и объяснить тему так, что все сразу становились в стойку "Всегда готов!", заранее зарекались пить и материться в течение оставшихся пяти жизней и начинали понимать, как извлечь вещественный корень из дискриминанта квадратного трехчлена.
Все, кроме Костика. Он то рисовал космические битвы на чистых листах своей тетради, то мастерил рогатку, то просто мечтательно смотрел в окно.
В тот день Серафима через толстенные стекла своих огромных очков узрела над козырьком подвальной крыши огненный чуб Лёшки Чубарова и беспорядочно торчащие вихры Костика. Между двумя головами вился нехилый дымок и Серафима поняла: пацанов надо спасать. Вот прямо сейчас, положив огромный трамвайный болт на математический многочлен, провести урок по первой спасательной помощи ступивших на кривую дорожку детей.
– Дети! – Громогласно выкрикнула она и вскинула руку в известном ленинском жесте. Том самом, векторном. – Только что я стала свидетелем страшного, некрасивого поступка, недостойного звания пионера! Несколько детей нашего класса... – она на секунду замолкла, глубоко вдохнула и крикнула:
– Курят!
Сидящая на первой парте Айше стерла с переносицы случайно оброненную добродетельную слюну Серафимы. Великий Пифагор покачнулся в рамке на стене, а кашалот, до сей поры имевший среди живности всей планеты самую высокую интенсивность звука – 236 децибел на микропаскаль на метр, перестал удерживать пальму первенства.
– А что бывает с теми, кто курит? От них неприятно пахнет! Их голос становится грубым! У них портится зрение! Они лысеют! Они не растут и остаются маленького роста! Вы поняли, дети?
Да, да, закивали дети.
Я подняла руку.
– А Вы что, выходит, тоже курили?
Серафима Константиновна слегка наклонилась ко мне и, не моргая, оторопело уставилась в мои глаза.
– Ну Вы же маленького роста, с толстым голосом и с плохим зрением, – пояснила я, совершенно искренне считая, что сейчас Серафима горько вздохнет, покаянно опустит плечи и прошепчет:
– Да...
Но она заколыхалась всем телом и закричала очень, очень громко:
– Бабушку в школу! Сейчас же! Марш отсюда! Бессовестная!
Я стала собирать портфель.
– Ну а чо, – раздался с задней парты голос Костика, – я тоже хотел это спросить. А вы орать тут же. Некультурно. Многие люди подобны колбасам, – вдруг добавил он. – чем их начинят, то и носят в себе.
Я насторожилась. В воздухе отчетливо запахло Козьмой Прутковым.
– К доске, Константин! - Серафима между тем была разозлена. – Как ты разговариваешь? Ты, хулиган! Посмотри на себя! Посмотри на свои ногти! Под ними траурная кайма по твоему воспитанию! Посмотри на свои волосы! Они торчат колом!
– Не все стриги, что растет. – невозмутимо ответил Костик.
– И вообще, собери ноги и встань ровно, что ты стоишь, как квадратный корень из нуля?!
– Человек раздвоен снизу, а не сверху для того, что две опоры надежней одной! – ответил Костя и тем самым отчетливо дал понять, что проштудировал Козьму Пруткова и имеет ответ на все случаи жизни.
Потом был крик.
Дневник на стол, родителей в школу, дорога тебе в ПТУ и –
"С̶р̶и̶ в корень" от Костика Серафиме напоследок, когда он схватил меня в охапку и мы вместе отправились за родителями.
...Теперь уж нет на этом свете ни Серафимы, ни безвременно ушедшего милого пацана Костика, ставшего, кстати, по окончании школы весьма успешным человеком.
И до сих пор помнятся уроки, данные нам Серафимой Константиновной, порой вспыльчивой и несдержанной, но, несомненно, грамотным учителем и неравнодушным педагогом.
И, кстати.
Я так и не закурила.
Читайте ещё:
Как я у мопса поджелудочную железу искала.
"Нехай стоит, кушать не просит!"
День Тыквы или при чём тут Золушка?