В статье представлены предварительные результаты исследования Кашкаровского курганного могильника в Башкирском Зауралье. Обнаруженная в погребении–кенотафе каменная стела подтверждает мнение о существовании в погребальной обрядности срубно-андроновского населения Южного Урала практики сооружения кенотафов с сакральным значением камня в качестве символа-заместителя тела умершего.
Введение
Вопрос использования камня в погребальном обряде культур срубно-андроновского круга (эпоха поздней бронзы – II тыс. до н.э.) рассматривается в основном в рамках изучения способов оформления внутри- и надмогильных сооружений. При этом его применение как составной части обряда населения позднего бронзового века южноуральского региона традиционно соотносится с алакульскими и федоровскими (кожумбердынскими) культурными стереотипами.
Между тем имеются факты, когда непосредственно сам камень выступал объектом сакрализации и/или центральным элементом обряда. Исследователи отмечают особое отношение людей древности к камню – связующее звено между миром живых и миром духов. Рассмотрению камня, как некого сакрального объекта в мировоззрении андроновских племен посвящены исследования Э.Р. Усмановой. Отмечается, что камень в андроновском погребальном обряде использовался в символизации идеи смерти человека и являлся одним из первых образов и форм заместителя умершего.
К такого рода объектам и относится, вероятно, погребение № 3 из кургана № 5 Кашкаровского могильника исследованного автором в 2007 году. Некрополь расположен на восточном склоне лесостепного Зилаирского плато у южной оконечности хребта Урал-тау, на вершине коренной террасы левого берега р. Крепостной Зилаир. Он включает 20 курганных насыпей и две группы менгиров.
Описание комплекса
Каменная плита погребения № 3 размером 2,05х0,9 м и с изломом по продольному центру симметрии была выявлена на уровне древней поверхности. При зачистке материкового грунта у южного края плиты были зафиксированы четкие очертания могильной ямы. Часть восточной и западной стенки у южного края могильной ямы обнесены каменными плитами.
Могила неправильной подпрямоугольной формы размером 1,45х0,8 м, ориентированная по линии С-Ю была углублена в материковый грунт на 0,55–0,6 м. Заполнение ямы однородное, без признаков последующего нарушения (грабительский вкоп, нора и пр.). Слом плиты не нарушал заполнения ямы. Участок разлома располагался в 0,1 м над пятном. Вероятно, что внутримогильное пространство какое-то время было не заполнено, и образовывало подобие склепа, но затем плита сломалась под тяжестью курганной насыпи.
На дне могилы был обнаружен массивный стеловидный камень, вытянутый продольной осью по линии СЗ–ЮВ. Камень не имел следов обработки, но в то же время он отличался от плит, использованных при сооружении надмогильных перекрытий своим рельефом. Вероятнее всего, выбор камня был не случайным и определялся схожестью с антропоморфной формой. Основание стелы клиновидное суженное, в средней и верхней части камень расширяется. Длина стелы – 90 см, ширина в месте наибольшего расширения – 42 см, наибольшая толщина – 15-18 см. В западной части могилы располагался керамический сосуд горшечной формы приземистых пропорций.
Особенность сосуда заключается в сочетании нескольких гончарных традиций – срубная (срубно-алакульская – ?) и кожумбердынская. К числу последних относится плавная профилировка, сплошная орнаментация, использование гребенчатого штампа, признаки лощения поверхности. Небрежность нанесения орнамента и некоторая его асимметричность вписывается в представления о традиции срубного декорирования керамики.
Культурно-хронологическая атрибуция
Обращаясь к культурной интерпретации кургана можно констатировать, что во всех погребениях наблюдается смешение в обряде и инвентаре черт позднебронзового века (в частности, срубных и алакульско-федоровских). Наиболее близкие соответствия конструкции могильных ям и надмогильных сооружений, а также обнаруженному сосуду имеются в погребальных комплексах Южного Зауралья и степного Приуралья, характеризующиеся разноплановостью сочетаний культурных признаков. Для территории зауральской Башкирии стереотипна и меридиональная ориентировка могильных ям.
Камень-символ. Аналогии и классификация
Исследование кургана № 5 Кашкаровского могильника показало, что погребение № 3 представляет собой оригинальный погребальный комплекс – кенотаф с символическим захоронением камня как заместителя покойного.
Исходя из традиции установки сосудов в верхней части погребенных в культурах степной и лесостепной зон Центральной Евразии, сосуд примыкающий к стеле, вероятно, отмечает северную ориентировку предполагаемого «погребенного» («головой» на север). С определенной долей условности можно предположить, что расположение каменной плиты под углом к продольной оси могильной ямы обозначает схему трупоположения – скорченное на боку.
Проявление в срубно-андроновской среде культа камня-заместителя покойного более выражено в памятниках степного Приуралья, лесостепного Зауралья и Верхнего Притоболья. Однако близкая аналогия кашкаровскому комплексу пока одна – антропоморфная стела, обнаруженная в алакульском могильнике Ишкиновка III в восточном Оренбуржье. Здесь в центре основного погребения in situ зафиксирована вертикально установленная стела с весьма условными антропоморфными очертаниями, у основания которой найдены две плиты-ступки – орудия связанные с горно-металлургическим производством.
Другие аналогии интересующего обряда выделяются в значительный пласт могильных ям, не содержащих костных останков, но с присутствием археологического материала и отдельных камней, не относящихся к надмогильным конструкциям. По большинству погребений археологический контекст нахождения камней неоднозначен, а факт отсутствия костяка мог объясняться рядом причин – истлевание костного материала в младенческих или детских захоронениях, деятельность животных-деструкторов, ограбление и пр.
Кенотафы с камнями-символами известны в могильниках Лисаковский I и Урефты I. Рассматривая проявление культа камня на материалах Лисаковского I могильника, Э.Р. Усманова выделяет группу могил-кенотафов не носившие следов ограбления, на дне которых находились каменные плитки. В некоторых случаях плиты располагались друг на друге. Тщательность, с которой эти плиты укладывались в могильную яму, позволила прийти к мнению об использовании этих камней как символических заместителей покойного. Анализируя материалы могильника Урефты I, исследователи указывают на присутствие в алакульской части некрополя т.н. сакральных захоронений (кенотафов). Любопытны их наблюдения о фактах использования камня при обустройстве алакульских захоронений. Можно выделить три типа:
– камень – памятный знак. Устанавливался у края могилы, близ дернового холма сложенного над ямой, либо на нем;
– камни на перекрытии. После разрушения оказывались в яме / в заполнении;
– камни, преднамеренно уложенные на дно ямы.
В отдельную группу можно выделить оригинальное погребение № 2 обнаруженное в оградке № 6 Лисаковского I могильника. Здесь в прямоугольной ямы зафиксирована каменная кладка изогнутой формы имитирующей, на наш взгляд, предполагаемое скорченное положение костяка на левом боку. «Изголовье» отмечено сосудом и крупным камнем. Данная группа занимает промежуточное положение между кенотафами со стеловидными камнями-заместителями умерших и группами погребений, где символами уже выступали отдельные небольшие камни / плиты либо несколько камней приуроченных к определенной зоне дна погребальной камеры.
Можно также отметить пять погребений из Лисаковского I могильника и одно из могильника Урефты I, главное отличие которых заключается в том, образом заместителя покойного вступали 2-4 отдельных камня / каменные плитки размерами 0,15-0,2 х 0,3-0,5 м.
Известны примеры погребений-кенотафов, на дне которых лежал небольшой одиночный камень (размерами 0,2-0,4 м). Можно отметить четыре таких комплекса: в Лисаковском I могильнике (погр. 15; погр. 24; оградка 11, погр.) и некрополе Урефты I (к. 2, погр. 9). Во всех случаях камень располагался у короткой стенки погребальной камеры, противолежащей стенке к которой примыкали сосуды.
Рассматриваемые специфичные формы погребальной обрядности населения ПБВ Южного Урала и Притоболья не уникальны для степной зоны Центральной Евразии. Так, в катакомбной погребальной обрядности представлены каменные антропоморфные стелы аморфных очертаний, часто встречающихся в шахте у входа в камеру. В литературе выделяется три варианта их интерпретации в погребениях – утилитарные функции (заклады); выполнение сакральных функций, оберегов; символы человеческих жертвоприношений.
Исследования ритуальных мест с оленными камнями и сооружений в курганах Тувы и Монголии показали, что они являлись символами-заместителями реальных людей в таких комплексах.
Г.А. Федоров-Давыдов древнетюркские изваяния определял не только временным вместилищем, но и заместителем, двойником умершего. Г.В. Кубарев вслед за Г.А. Федоровым-Давыдовым не считает традицию изготовления/установки каменных изваяний широким культом, а сферу почитания ограничивает родственниками.
Наиболее конкретные этнографические примеры использования символов-заместителей умерших в погребальном обряде отмечены хантов, манси, ненцев, энцев, якутов. Аналогичный обряд зафиксирован и у народов нанайцев, ульчи, негидальцев, орочи. Если же рассматривать народы Волго-Уралья, то интересными представляются наблюдения М.Г. Васильева за похоронным обрядом чувашей в начале XX в. В частности, отмечается факт использования на поминках сорокового дня заместителя покойного в виде деревянного или каменного чурбана с грубо вырезанными чертами лица.
Таким образом, могильная яма Кашкаровского могильника с лежащей каменной стелой, имитирующей скорченное положение погребенного, является фактически единственным в своем роде погребальном комплексом-кенотафом, в котором преднамеренная укладка на дно камня уверенно соотносится с обрядом замещения тел умерших. Наличие незначительного круга аналогий указывает на нетипичность рассматриваемого обряда в погребальной практике срубно-андроновского населения поздней бронзы южно-уральской лесостепи. Неясен вопрос о времени появления и истоках этой традиции. Пока можно лишь констатировать явную алакульско-федоровскую культурную доминанту. Однако подтверждение гипотезы возможно лишь с расширением источниковой базы.
Оригинальный текст опубликован в статье И.И. Бахшиева Камень-символ в погребальной практике культур срубно–андроновского круга // Этнические взаимодействия на Южном Урале: материалы VI Всерос. науч. конф. Челябинск, 2015. С. 106-112.