Ссылка на Главу 4 (Картина первая)
Глава 5. Неуместные вопросы начинаются
Макиавелли не понял, почему он проснулся. Он словно услышал некий однократный звук, который не мог описать словами. Было только 9:00, хотя Джованни рассчитывал поспать подольше. Интерфейс на пару секунд выдал значок в поле зрения: звенящий будильник.
Журналист поворчал в адрес разработчиков системы и стал искать в настройках способ отключения опции пробуждения.
− Еще не хватало, чтобы меня эти нанороботы изнутри встряхивали!
Однако выключить «будильник» не удалось – было возможно лишь смещение времени подъема. Описание настроек интерфейса, выведенное на окно-экран, содержало информацию о том, что «неконтролируемое пробуждение ухудшает функционирование организма».
− Да неужели?! – возмутился Макиавелли. – Может, тогда и установка времени начала спячки возможна?
Опция «релаксации перед сном» тоже имелась. Стандартный набор наномашин, которым снабжался каждый гражданин Системы секций «Трибитс», был способен и на такое.
Разбираясь с будильником, Джованни обратил внимание на значок интерфейса в виде птицы, которая что-то несла. Тот мигнул на секунду в центре поля зрения и сместился в левый край, где погас.
− А это что? Похоже на почтового голубя…
Макиавелли вывел данные на окно-экран. По умолчанию напоминание о «почтовом ящике» происходило раз в сутки, как следовало из описания настроек. Обнаружилось, что у него уже свыше десяти тысяч непрочитанных сообщений и сотни оповещений о попытках разных пользователей сети выйти на прямую связь.
− Кажется, я скоро пожалею о своих вчерашних словах насчет недостаточного внимания ко мне…
Он принялся за изучение «почты». В основном здесь были поздравления от неизвестных людей и пожелания счастливой жизни. Примерно каждое десятое сообщение содержало в себе приглашение в разные места, названия которых ничего не говорили журналисту, а уточнений о том, являются ли они ресторанами, клубами, лекториями или еще чем-нибудь, отправители не удосужились написать.
− Ладно, к кому-нибудь да загляну. Кто первый согласится предоставить мне транспорт, к тому и наведаюсь, а то с вашими ценами на такси не разъездишься. И непременно допрошу с пристрастием всех, кто под руку попадется. Главное, чтобы не вышло, как с охраной британского премьера. Две недели в паршивой лондонской больнице провел…
Макиавелли уделил час разбору приглашений. По итогам он выбрал некую творческую команду под названием «Энигма». Джованни помнил музыкальную группу с таким же названием в фонотеке, которая досталась ему от деда. И хотя этот коллектив был далеко не только музыкальным, как в начале ХХІ века, а включал в себя художников и составителей текстов, Макиавелли почувствовал наибольшую симпатию именно к нему.
Приглашение от «Энигмы» было как раз на вечер этого дня, и журналист связался с отправителем.
− Мы очень рады, что вы приняли наше предложение! – воскликнул Рик Мортинсон, человек с едкой оранжевой шевелюрой, когда Макиавелли вызвал его по видеосвязи. – Мы, признаться и не рассчитывали, что достучимся до вас, Джованни! Наверняка, вы получили уже множество приглашений.
− Да уж, не без этого, − процедил Макиавелли. – Как к вам добраться? И, главное, на чём? У меня, признаться, подъемные отнюдь не бесконечны. Корпорация решила меня не баловать, а свои вклады я пока не разыскал, так что ходить в гости накладно.
− О, даже не волнуйтесь! – сказал Мортинсон. – Мы вышлем за вами транспорт за счет нашей команды! Сегодня в 17:30 машина будет ждать вас у дома. Идет?
− Разумеется!
− Тогда до скорой встречи!
Мортинсон отключился не дожидаясь прощальных слов от Макиавелли.
День прошел за подготовкой к вечеру вопросов и ответов. Джованни удалось заполучить то, что вполне заменяло блокнот − он смог найти в своей комнате маленький прибор, именуемый «аксилиар»*. Это устройство могло дополнять работу интерфейса, когда пользователь находился в пути, в отдалении от стационарных средств вывода информации. Аксилиар был гораздо проще, чем смартфоны из детства Макиавелли, и вытеснившие их датавайсы** 30-40-х годов ХХІ века, так как, по сути, являлся только средством отображения данных, которые не могли быть показаны напрямую через интерфейс. Информация хранилась только в сети, и прибор лишь помогал извлечь ее, а также позволял вести переписку или разговор.
*От английского «auxiliary» − вспомогательный.
**От английских слов «data» − данные и «device» − устройство.
Джованни подготовил свой комбинезон, чтобы тот выглядел достаточно стильно по меркам конца ХХІІІ столетия. Журналист изменил цвет одежды, сделав ее почти черной, со слегка красноватым оттенком, а также добавил складки, которые, как ему казалось, придавали его фигуре более стремительные очертания.
− Жаль, темными очками не обзавелся, − заметил он, глядя на свое изображение в окне-экране. – Хорошо хоть прическу мне сохранили ту же, что была перед экспериментом. Интересно, волосы сами не росли в анабиозе, или над ними поработали перед пробуждением?
Машина была подана вовремя, и Макиавелли отправился в путь. Представители «Энигмы» ждали его в одиннадцатом районе агломерации, который располагался примерно в ста километрах к северу от пятнадцатого. Транспортное средство заметно отличалось комфортом от того, на котором Джованни добирался вчера до дома. Выяснилась интересная особенность: транспорт мог перемещаться не только по шоссе, но и по рельсовым путям. Видимо, для дальних поездок имелись и такие возможности. По рельсовому тоннелю машина помчалась со скоростью 300 километров в час.
− Надеюсь, что с поездом я тут случайно не встречусь, − подумал Макиавелли, глядя на свет фонарей, слившихся в одну линию.
Вскоре он был у места назначения. Огромный небоскреб, напоминавший своими очертаниями обелиск, высился над остальными постройками, расположенными вокруг. Джованни заметил, что символики «Трибитс» здесь чересчур много: все окна небоскреба представляли собой витражи с логотипами, цвет которых менялся через каждые три уровня.
Мортинсон выскочил из ближайших стеклянных дверей, как только журналист выбрался из машины. Лицо Рика просто светилось от счастья и любопытства.
− Ну, вот это уже похоже на встречу первопроходца, − подумал Макиавелли.
− Очень рад! Очень рад нашей встрече, Джанни! – воскликнул Рик, изо всех сил тряся руку журналиста, которую тот машинально протянул. Представитель «Энигмы» носил розовую рубаху с коротким рукавом и короткие брюки чуть более темного оттенка.
− Я тоже рад с вами познакомиться, господин Мортинсон! – ответил Макиавелли. – Вижу, рукопожатия у вас еще в ходу, а то, по приветствиям других людей, я решил, что это уже не принято, как одно время было в моем детстве.
− О, да, это так! – ответил Рик, пропуская журналиста вперед себя в холл. – Просто мы с коллегами решили немного изучить этикет двадцать первого века. Думали, что вам будет привычнее.
Стремительный лифт поднял их на один из верхних уровней. В просторном зале с приглушенным светом находилось много людей. Все одаривали Макиавелли улыбками. Некоторые решались на неумелые рукопожатия, но большинство просто кивали, иногда отступая на шаг, подобно доктору Алейде. За приветствиями последовали фото на память. Через пару часов, когда поздравления, пожелания и вопросы о прошлом немного иссякли, Джованни решил, что пора приступить к расспросам самому.
Как он смог узнать во время знакомства с присутствующими, «Энигма» конца ХХІІІ века действительно вела свою историю от музыкальной группы ХХ-ХХІ столетий. Теперь это было что-то вроде продюсерского центра для представителей всех жанров искусства. Но Макиавелли интересовало не это. Он достал из кармана комбинезона аксилиар и вызвал на экран страницу с опросником.
− Что сейчас вообще принято в обществе, госпожа Уилсон? – спросил Джованни женщину, которая ранее охотно слушала его воспоминания вместе со всеми. – Я имею в виду, какие обычаи и нормы? А то «Трибвеб» словно не понимает мои запросы. Может, я не теми словами спрашиваю? Ведь язык немного изменился.
− Ну, а что бы вы хотели именно узнать? – уточнила собеседница. – И кстати, можно просто Эмма. У нас, как правило, стараются обращаться по именам, если, конечно не находитесь где-нибудь с официальным визитом.
− Хорошо, Эмма, просто я пока не знаю, какой визит считать официальным, а какой нет.
− Если вы о нормах поведения, то у нас с этим всё просто: никто никому не мешает делать то, что каждый захочет. Если нужна компания, можно пригласить кого угодно из тех, кто согласится ее составить. Вот и всё.
− Хм… Ну такая формулировка встречалась и в мое время, но это слишком невнятно. А я вот хочу узнать, как сейчас обстоит дело с рабочими взаимоотношениями, с семьей и так далее…
− Ну… − пожала плечами Эмма, отпивая немного напитка из высокого фужера. – Если честно, никогда об этом не задумываюсь. В рабочее время я выполняю то, что нужно для текущего проекта. Отвечаю на вопросы коллег, если они заняты тем же проектом. И всё. Если вы хотите знать об иерархии, то на нее не обращают внимания. Мы все – коллеги, просто выполняем разные функции. Что касается семьи…
Женщина задумалась,
Ну, тут даже не знаю, как сказать… У меня нет семьи. Может быть, заведу когда-нибудь. Вот у Рика, нашего арт-директора, есть две партнерши. От одной у него двое детей. Со второй общих детей нет, но у нее сын от другого текущего партнера, которого тот иногда воспитывает вместе с Риком.
Макиавелли нахмурился.
− Это что же, значит, у вас полигинандрия?***
− Да, это так. Хотя таким термином сейчас редко пользуются. А разве вы не застали этого в свое время? Ведь такие отношения узаконены в сороковые годы двадцать первого века…
***Сочетание полигинии (многоженства) с полиандрией (многомужеством).
− Я спал с начала сороковых, как вы знаете, так что мог пропустить. А в чём заключается семейная жизнь сегодня? Я вот, например, рос со старшим братом, Маттео, в доме моего деда. Отец много работал. Он тоже был журналистом, как и я. Умер от рака, когда мне было пятнадцать лет. Матери почти не помню. Знаю, что она работала медсестрой, и ее унесла пневмония, когда я едва достиг четырех. Меня и Маттео воспитывали, в основном, бабушка и дед. Они держали небольшую закусочную в Неаполе. И у них и у родителей были свидетельства о браке, а также договоры об имущественных правах и обязанностях супругов. А сейчас как? Некоторые и в мое время сожительствовали друг с другом без всего этого. Я сам жил с женщинами, но не связывал себя узами брака с ними…
− Если вы о том, регистрируют ли современные отношения партнеров, то да. Регистрируют. Существует форма, утвержденная советом директоров «Трибитс», которая определяет взаимоотношения в семье. Если вы уже состоите в официальных отношениях с кем-то, но хотите обзавестись и новым партнером, то нужно уведомить текущего об этом. Я лично, как уже говорила, пока не заинтересована в постоянном или долговременном партнере.
− А какой сейчас возраст совершеннолетия? Я не нашел никаких сведений об этом.
− Что? Простите, не поняла.
− Ну, раньше можно было голосовать, покупать алкоголь или получать разрешение на что-нибудь лишь с определенного возраста, с которого человек считался дееспособным…
− Ах, вы про это! Такого сейчас нет. Ребенок имеет права на всё, что захочет, с самого рождения. Просто для некоторых вещей существует система экзаменов. Если человек проходит тесты, например, на управление космическим аппаратом, то он имеет право им пользоваться даже в пять лет от роду. Правда, я такого не видела пока.
Джованни покачал головой.
− Я помню, что и в мое время уже были сняты многие запреты для детей. Против этого, в частности, были мои бабушка и дед – ревностные католики. Они, например, считали, что современная школа стала опасным и безбожным местом, где ребенка пичкают бесполезными похабными вещами вместо знаний. Меня и Маттео учили частные педагоги. Они давали дистанционные уроки через интернет, либо приходили домой.
− О, я слышала, что в ту эпоху подобное ретроградство еще имело место. Сегодня у нас этого нет. Более того, вашим бабушке и деду наверняка бы запретили подобное, если бы они делали это сейчас. Вам и брату, наверное, пришлось сложно?
Макиавелли пожал плечами.
− Не сказал бы. Мы получили хорошее образование на дому. Потом смогли поступить в университет. Я быстро построил успешную карьеру, хотя тут не обошлось и без старых товарищей моего отца, которые предложили мне хорошие места на старте. В двадцать два года я уже успел побывать в нескольких странах, проходя практику. Потом весь свет объездил. А насчет запрета… Да, дед и отец нас однажды чуть ли не в суде отстаивали, чтобы обучать индивидуально. Они неплохо постарались, надо сказать. А скажите, Эмма, раз уж мы заговорили на эту тему, как обстоят дела с вопросом семьи и брака за пределами территорий, управляемых «Трибитс»?
Женщина потупила взор.
− Ну… вы знаете… − нерешительно протянула она. – Я сама никогда не была дальше, чем соседние районы нашей секции… И мне не очень интересно знать, что же находится в других регионах…
− Однако когда я пришел, вы много спрашивали меня о том, что я видел в двадцать первом веке.
− Ну, это просто любопытство…
− И вам не хотелось узнать, как живут люди, например, в Метроплексии Южного креста или в зонах обслуживания «Телеперсон»?
Лицо Эммы вдруг исказилось, словно она увидела что-то отвратительное.
− Зачем мне другие обслуживающие корпорации?! – воскликнула она, словно специально повышая голос. – Я работаю на «Трибитс», как и все мои коллеги из «Энигмы»…
− Стоп! – поднял руку Джованни. – Я уже понял, что другие организации являются конкурентами. Но я не думал, что упоминания о них вызывают такое сильное беспокойство.
Тут Макиавелли заметил, что окружающие люди стали говорить тише и бросают тревожные взгляды на него.
− Простите, Эмма, если задел вас, но я и хотел выяснить, что̀ в обществе приемлемо, а что̀ нет.
− Да-да… − закивала женщина. – Это вы меня простите, Джанни. Я должна понимать, что вам просто недостаточно информации.
Она замялась.
− А давайте, я вам поведаю о своей профессии. Я художница и могу рассказать о том, что это значит в наше время. Кстати, к оформлению этого зала и я приложила руку. Хотя помещениями я почти никогда не занимаюсь. Мне больше по нраву другая работа.
Они встали с одного из многочисленных диванов, и пошли среди групп людей, разговаривающих или танцующих под непрерывно льющуюся отовсюду музыку.
Продолжение: Глава 6 (Картина первая)