Известный журналист Андрей Норкин о своей книге «Армейские байки», изменившемся жизнеполагании, идеологических разрывах, о том, почему американцы кормили Ельцина шпинатом и желании написать «Театральные байки».
Старые письма как хороший повод вспомнить прошлое
Аббас Джума Майя Мамедова
Аббас Джума: Гость «Открытой студии» — журналист Андрей Норкин. Андрей Владимирович, скоро читатели смогут познакомиться с вашей книгой «Армейские байки». Почему армия, почему вспоминаете именно об этом периоде жизни?
Андрей Норкин: Наверное, потому, что это было проще всего сделать. Потому что моя жена мне все время говорила: «Давай, напиши что-нибудь». Я говорил: «А что? Я же не умею придумывать». Она говорила: «Не придумывай». У нее родилась мысль об армии, потому что я действительно люблю вспоминать, рассказывать об армейской службе. Мама моя покойная сохранила мои письма, которые я тогда писал. Я сел их перечитывать, и у меня появилось понимание, как я могу эту книгу написать. Она получилась немножко странной, потому что рассказанное похоже на что угодно, но не на армию, там очень много абсурдных вещей, много смешных, нелепых, а есть и страшные, трагичные.
А.Д.: Это армия, какой она была, или ваше представление о ней?
А.Н.: Там нет ничего придуманного. Единственное исключение — я заменил некоторые фамилии, потому что рассказываю о вещах, которые могут вызывать разную реакцию, за исключением каких-то исторических персонажей. Ну как я буду менять фамилию генерала Родионова, который был командующим округом? А вот ребятам, которые со мной служили, офицерам, фамилии немножечко заменил. Но все, что происходило с героями этой книги — чистая правда, там нет ни одного выдуманного факта.
А.Д.: Ваш рассказ начинается со следующих слов: «Когда я писал эту книгу, конечно, и представить не мог, насколько изменятся наши Вооруженные силы». Так насколько они изменились и в какую сторону?
А.Н.: Они изменились просто самым радикальным образом. Потому что, когда я служил, это 86−88 годы, мы занимались всем, чем угодно, кроме боевой подготовки. За все годы службы мне довелось стрелять из автомата два раза. Это был уже закат советской эпохи, страна доживала последние годы, и какие-то вещи, которые стали предвестниками развала Советского Союза, они в книге отражены. Конечно, представить, что через 30 лет Вооруженные силы РФ будут, мягко говоря, вызывать уважение у наших западных «друзей», когда появятся «вежливые люди», совершенно другая форма, вооружение, было невозможно. Понимаете, мы привыкли за эти годы к тому, что армию у нас убили, как убили очень многое из того, что было в Советском Союзе: образование, медицину и т. д. И то, что мы видим сейчас в нашей армии, то, как она действует, выглядит, конечно, не мог представить. В авторском вступлении к книге я написал, что это такой скачок, которому не радоваться не могу.
А.Д.: «Вежливые люди» — это кто, по-вашему? Многие относятся к ним скептически.
А.Н.: Нет, у меня никакого тут скептицизма. Это очень точное выражение, правильно, хорошо демонстрирующее суть того явления, которое мы сейчас называем Российской армией. Сейчас «вежливые люди» — это уже марка. Если это никого не трогает, то и нет ответного движения, не принимается это тогда людьми. А здесь ровно обратный результат. Крым во многом заслуга этих людей. Президент Путин в фильме Андрея Кондрашова «Крым. Путь на Родину» об этом и говорил. Произошло то, чего мы, наверное, не ждали.
А.Д.: Вы сказали про медицину, образование. А вот в этом направлении все также хорошо?
А.Н.: Не могу ответить на этот вопрос. Понимаете, возникла необходимость перейти от разговоров о нужности реформ к конкретной работе. Можно по-разному относиться к господину Сердюкову. Ну, вы знаете, есть две диаметрально противоположные версии: Сердюков все развалил, а Шойгу все восстановил. Вторая версия, что Сердюков на самом деле выполнил всю «грязную работу», навел какой-то порядок, заложил основу реформам, которые развивает Шойгу. Это не принципиально сейчас. Что касается медицины и образования — мы пока еще говорим о том, что нужно что-то делать, но пока еще ничего не меняем. Пока мы на той же стадии разговоров. Что должно произойти, чтобы разговоры прекратились, и начались дела — я сказать пока не могу.
А.Д.: Хорошо, давайте вернемся к вашей книге. Вы пишете: «Русские не слишком защищали своих, в отличие от кавказцев и представителей Средней Азии. Те всегда держались сплоченными группами и при необходимости вставали за земляков горой, а вот братья-славяне запрягали очень долго и весьма выборочно». Т.е. национальный вопрос стоял очень остро?
А.Н.: Смотрите, когда я шел служить, меня пугали дедовщиной. Тот фрагмент, который процитировали, относится к моей службе в учебке. Что такое учебка, если кто-то не знает, напомню: это шестимесячное обучение будущих сержантов, они получают военную специальность и учатся быть младшим командным составом. А потом их отправляют уже в части, где они работают с призывниками. В учебке, как такового, не было понятия дедовщины, потому что там существовал институт молодых сержантов и призывников. Когда мы попадали в войска, там стиралась эта грань.
К 86−87 годам тление национальных конфликтов, которое стало переходить уже в активную фазу, стало затрагивать армию. Поэтому стали складываться такие этнические группы. Это был некий страх. Люди попадали в незнакомые условия, впервые сталкивались, даже не с агрессией, а с таким проявлением коллективизма на национальном уровне. Случилось так, что меня поколотили, несильно, всего один раз, под самую демобилизацию.
Продолжение следует...