Не могу никак отойти от впечатления, произведенного на меня испанским научно-фантастическим фильмом "El hoyo" - в дословном переводе - яма.
Поделюсь сегодня вкратце идеей фильма и мыслями о двух вещах (из многих, многих), которые меня зацепили, потащили, бросили.
Настолько трудно отойти от впечатления от фильма, что вот уже пару дней я вымучиваю отзыв - чувства картина вызвала смешанные, сформулировать отношение к увиденному сложно.
Я смотрела фильм во французской фоноподаче, и там он назывался "Платформа".
Говорят, после показа на международном кинофестивале в Торонто матерые волчары Netflix своими мощными лапищами выкупили фильм молниеносно.
Сюжет фильма строится на традиционных для такого рода антиутопий - "пауки в банке".
Яма - это тюрьма, вертикальная, в 334 ( с нулевым) этажа, каждый этаж - камера для двух заключенных.
Ежедневно с нулевого этажа вниз опускается стол, прекрасно и богато сервированный, с великолепными блюдами, над которыми старательно трудятся несколько десятков поваров и кондитеров.
Стол-платформа на несколько минут останавливается на каждом этаже, а потом скользит все ниже и ниже, опустошаемый со временем заключенными.
Чем ниже камера - тем меньше еды, а потом и даже объедков достается очередным мученикам.
Верхние этажи едят от пуза, обжираются и свинячат, нижние - голодают, гибнут, сходят с ума, бросаются друг на друга, опускаются до животного состояния.
Делиться с нижними этажами едой никто не собирается, в лучших традициях "ты сегодня, а я - завтра".
Для полного разрушения мифа о возможности социальной справедливости раз в месяц заключенных меняют местами и этажами.
Кто вчера был никем, тот сегодня кидает объедки и что похуже на головы вчерашним счастливцам.
Кстати, на фестивале фильм победил в номинации "Полуночное безумие".
Прям вот в точку!
Две вещи поразили меня, просоветского зрителя.
Первая - в собой в камеру главный герой берет одну разрешенную вещь - и это...
И это наше испанское все: книга Сервантеса " Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский".
Книга о безумце, борющемся с ветряными мельницами, защищающем вдов и сирот.
Наивный и великодушный рыцарь уходящей эпохи странствий.
Достаточно прозрачный литературный намек.
Главный герой, в компании такого же безумца, альтруиста и фанатика пытается сначала внедрить систему справедливого дележа еды (кстати, ее все равно на всех не хватило бы, этажей оказалось гораздо больше, чем казалось), а потом - подать "наверх" знак, что заключенные сохранили человечность, что есть нечто большее, чем желание набить брюхо едой.
Такие вот Дон Кихоты нашего времени.
Только мельницы - безмолвнее, страшнее и монолитнее в своем равнодушии и жестокости к людям.
Кстати, в Россию Дон Кихот впервые пришел в переводе с французского, в словесных оборотах красноречивого пера В.А. Жуковского.
Я начала думать о том, какая русская книга могла бы стать таким же мощным и многозначным символом, как книга испанца Сервантеса.
Знаете, ничего пока в голову не пришло.
"Слово о полку Игореве"? О другом совсем (идея единения) и объемом не дотягивает.
В общем, если у кого есть идеи - накидайте, плииииз, в комментах.
Теперь о второй вещи, это вот тот самый знак.
Панна-котта. Испанский кисель. Североитальянский, если уж точно говорить. Пудинг. Нежный, вкусный, утонченный.
Такой:
Фраза "Панна-котта - это знак" становится рефреном последних минут 15-20-ти фильма.
Как кулинарный шедевр панна-кота - символ "dolce vita", десерт, отличающийся простотой и изысканностью одновременно.
Правда, в конце фильма этот десерт используется по прямому назначению, а знаком становится извечный символ гуманности - ребенок.
(Андрей Платонов "Котлован"??)
Вот такое непростое, но понятное кино с весьма прозрачными намеками.
Платформа, думаю, займет достойное место в череде подобных фильмов-антиутопий: любимый многими и мною Куб, затем остросоциальный Эксперимент, многим известная, но не зашедшая лично мне Высотка, и я бы включила еще в этот ряд и фантастический боевик Сквозь снег.