В Питере провели неделю. Рысачили по городу вперемешку с поездками в Петергоф, Пушкин, Павловск. Конечно, нельзя объять баобаба, но мы старались.
МихалПалыч пришел в полный восторг от четкой геометрической эстетики 18 столетия. Внезапно. Потому как любовью к геометрии никогда не страдал. Это ИванПалыч у нас такой… конкретный. А Мишель – весь такой романтичный, хотя тщательно это скрывает и пытается притворяться циником и прагматиком. Когда не забывает. А я притворяюсь, что этому верю. Когда не забываю.
Ваньку же захватил масштаб. Тот факт, что архитектурные и ландшафтные изыски расположились на гигантских пространствах, его глубоко впечатлил.
Проверил на пацанах свое впечатление, к котором окончательно утвердился. Строгий, сдержанный, благородный Александровский дворец в Царском селе мне гораздо ближе гигантского пышного Екатерининского с его демонстративными лазурью и золотом.
И да, кто рано встает – тот застает все интересное до появления многотысячного десанта китайских туристов.
В этом году их, конечно, нет – но зато самоизоляция есть. Нет в мире совершенства… Не, я не против дружбы народов. Однако когда дружественные азиатские гости безмятежно ссут на куст в ландшафтном парке или вешают сумки на статуи, хочется провести воспитательную работу путем выдачи здоровенного пенделя. Особо злостно табунятся они в Петергофе.
Зато на «Метеоре» их не было. Нам повезло, пришли за 20 минут до рейса. Пошлялись по причалу, выпили по огромному стакану безумно вкусного глинтвейна на вишневом соке, полюбовались далеким Питером через Финский залив. Жители Санкт-Петербурга бухтят о поводу того, что пресловутая «кукуруза» портит единую архитектурную линию. Вполне вероятно, с других точек. А вот с моря, среди многоэтажных новостроек, по мне – так вполне. Труба ТЭЦ вид портит куда как больше.
Начали загружаться в посудину и выяснилось, что это последний в тот день рейс штормового предупреждения. Пошвыряло на волне знатно, несмотря на воздушную подушку. Но нам, волжанам, это все фигня.
