… Я водку «Столичную» томатом разбавлю – «Кровавая Мери!..»
Енисей перед нами! Берега заросли кедрачом!..
Улыбнется слащаво с фотографии юная Мерлин –
Я намедни наклеил эту фифу на свой «бардачок»…
Встаньте, Мамышев, встаньте! Вам негоже топиться в бассейне!..
(«Воробью - по колено!» - рассмеются ехидно враги…)
Из холодной страны с названием гордым – «Рассея»,
Как из бездны взываю: «Встаньте!!! Боже, спаси! Помоги!»
… Здесь, укрывшись овчиной, пишет кровью Сережа Есенин,
Здесь, схватившись за сердце захрипит ночью Вася Шукшин,
Здесь, Володя Высоцкий умотал в гастроном Елисея,
Здесь, Вампилову лодку – словно щепку! – разбил баргузин.
Небо нынче напялило из хрустальных созвездий кокошник…
- О! Уха будет классная! Режь картошку! Где ножик, Альберт?..
… Моя мама мечтала, что я буду известный художник,
Экономя на хлебе, покупала мне краски, мольберт.
… Я далек от Монро, от гламура, лакейства и лести,
И от зноя Бали, где луч солнца без меры палящ!..
Маскарада – не надо!.. Ведь в мертвое имя влезть –
Что в могильную яму!.. Что в гроб смердящ!..
А в бассейне – лафа!.. Пахнет йодом, «Махито» и хлоркой…
За «Столичной» водкой убежал твой из Питера кент…
Нет, не ровня тебе – обитатели тамошних моргов
С алюминиевой биркой на левой, синюшной ноге!..
«Беломором» дымит мой веселый напарничек Гена –
Браконьер он от Бога! Поучает: «Васяка, не трусь!»
… А, в Балийских закатах – шевелюра безумца Гогена,
А, в Балийских закатах – петербуржская светлая грусть…
… Я чистейший пью спирт, я крещусь на зарю троекратно
И мои собутыльники – сплошь артисты! – Петруха… Фома…
Мы ругаемся матом… Мы нещадно клянем гей-парады…
И для нас все едино: преферанс, перефраз, перформанс…
Бьют в глаза – словно лазер! ДПС-ного жезла полоски,
«На одну пятихатку» ты меня, старшина, обезжирь!..»
… Рассмеется в лицо камбоджийский строитель Полонский:
«Влад! Акунина с Юлькой, нагишом, я прошу, напиши!..»
- Ген, давай за Удачу по граненому «Мери», накатим!..
За Великий Талант в каждом деле!.. Поспела уха?..
(… Я пытался писать – как Ван Гог! – средь подсолнухов Катю,
Да не слушались краски и дрожала с похмелья рука…)
Мы глядим в небеса, в эту черную, звездную бездну…
Скоро утро… «Смотри: пал туман… Он белее снегов…
В Елисейских рассветах нашей Юности бравые песни,
В Елисейских рассветах наша первая, помнишь, любовь?
«Встаньте, Мамышев, встаньте!» - окликают Вас русские гиды.
Вон, в одежде нырнули, ищут – где ж Вы?.. – Володя, Тарас…
… По «бульдозерной» выставке, озверев, кулаком бьет Никита:
«Мне в ЦК сообщили: все они – пидора!.. Пидора!..»
… Нынче осень погожая. Я задумчив, чуть пьян и спокоен,
Мне печали, что в сердце, никогда уже не утолить…
Я часами любуюсь на творения Сезанна и Гойи,
В дрожь бросает меня карнавальность сюжетов Дали…
Повинуясь лишь воле путеводного Звездного Посоха –
Я бреду по песку. Серебрится ночной Енисей…
И «Корабль дураков», что рожден гениальностью Босха,
Отплывает из осени в твой пропитанный хлоркой бассейн!
Встаньте, Мамышев, встаньте! И покинте же свой «лягушатник»!
Панихидную песнь – не для Вас, пусть поет Океан…
- Эй, Васяка, налей! Тебе «Мери», я знаю, - не жалко!
Что – махнем на Бали?.. На Маврикий?.. А может, Гуам?..