Добрый день, приемные и будущие приемные родители! Хочу поделиться фотографиями для рубрики «до и после устройства в семью».
Нашему приемному сыну в этом году исполнилось 18 лет:) Хочется поддержать родителей приёмных особых детей и тех, кто об этом задумывается.
На первом фото - Андрюша в ДДИ, ему 10 лет (2009 год), он не умеет ходить и говорить:
Второе фото 2017 года - Андрей с сестрой, ему 17 лет, 5 лет дома:
Наша история приемного родительства началась в 2008 году, когда я устроилась работать волонтером от СПбБОО «Перспективы» в Детский Дом-интернат №4 для детей с отставанием в развитии г. Павловска.
В группе, на которой я работала, проживало 13 детей от 5 до 16 лет с тяжелыми и множественными нарушениями развития
Половина детей в группе, кроме двигательных и умственных нарушений, были незрячими. Никто из детей не умел самостоятельно ходить, никто не разговаривал. Четверо детей из группы имело родителей, остальные были сиротами.
Одним из детей в группе был Андрей. Андрей - сирота, который оказался в Доме Малютки сразу после рождения. Андрей родился намного раньше положенного срока, в процессе выхаживания потерял зрение. В четыре года, диагностировав у него тяжелую умственную отсталость, Андрея распределили в ДДИ №4.
На момент нашего знакомства Андрею было 9 лет. Ростом и весом он был похож на четырехлетнего ребенка. Он не умел ходить, хотя не имел серьезных двигательных проблем. Не пользовался речью, иногда свистел, иногда издавал некоторые звуки, смеялся, когда я их за ним повторяла. Волонтеры предыдущих лет научили его есть самостоятельно ложкой за столом, но если в группе была только санитарка, то всех детей она кормила в кроватях с ложки или бутылочки. Даже тех, кто умел сам. Андрей умел пользоваться горшком, если волонтер его на горшок высаживал. Но санитарки этого не делали, поэтому ему приходилось, как и всем детям, пользоваться подгузником.
Весь день он, как и все другие дети, проводил в своей кроватке, исключением были два часа в неделю занятий с педагогом «Перспектив». Я, как волонтер, в течении недели успевала взять каждого ребенка по одному разу в игровую или на прогулку. Значит, плюс еще один час в неделю Андрей проводил вне группы.
Итого, Андрей покидал группу на три часа, а остальные сто шестьдесят пять часов в неделю оставался в кроватке или манеже.
Я заметила, что Андрей понимает обращенную речь в форме простых просьб: сядь, встань, ложись. Если кто-то давал ему игрушку в кроватку, то он передавал ее через деревянные прутья мальчику, который лежал в соседней кроватке, и тихонько смеялся. Он вообще всегда смеялся уместно: если что-то упадет, если другой ребенок «сворует» у него из тарелки кашу, если я повторю за ним забавный звук. Из своих наблюдений я очень быстро поняла, что Андрей понимает намного больше, чем может выразить. Он всегда вел себя адекватно ситуации, в которой находился: смешно - он тихонько смеялся, шел гулять - он тихонько радовался, подошла санитарка с тарелкой - он быстро открывал рот и ел, если внимательно наблюдать, можно было заметить, что он нервничал и расстраивался, когда медсестра приходила брать анализы крови или брить волосы детей машинкой.
Еще одна особенность, которая очень бросалась в глаза:
Он никогда не плакал, не капризничал, не возмущался.
Но последствиями этой особенности было то, что Андрей был полностью ведомым, с ним можно было делать что хочешь. Когда я думала о том, что через несколько лет он переедет в Психоневрологоический интернат для взрослых, мне становилось совсем жутко...
Я понимала, что ведомость, неумение отказывать и защищаться не позволят Андрею выжить в новых, взрослых, часто очень жестоких условиях.
Со временем я узнала, что все санитарки считают Андрея самым «удобным» ребенком: он тихий, недвижимый (всегда сидит не одном месте), аккуратно ест, исправно ходит в туалет и никогда не плачет. За это на Андрея никогда не ругались, ему удавалось таким образом сохранять свою безопасность. Я стала замечать, что такое поведение Андрея - сознательно. Видимое развитие всех детей в группе, вне зависимости от возраста, было примерно на уровне новорожденных детей. Можно было сказать, что у Андрея двигательное и когнитивное развитие было на 6-8 месяцев, и это очень выделяло его среди других детей. Я все больше понимала, что изменение условий жизни для Андрея может позволить ему развиваться лучше и быстрее. Так появилась мысль о том, чтобы забрать Андрея домой.
В тот год мне было 20 лет
Я несколько месяцев назад переехала из родного города в Санкт-Петербург и только что поступила в РГПУ им.Герцена на факультет коррекционной педагогики.
В органах опеки г. Павловска, куда я обратилась после 2 месяцев работы в ДДИ№4, мне сказали, что шансов стать для Андрея приемным родителем у меня ничтожно мало: я не замужем, у меня в СПб нет жилья, у нас с ребенком маленькая разница в возрасте, у мальчика очень тяжелые нарушения и, вообще, из этого детского дома уже 15 лет российские граждане никого из детей не забирали. Но статус Андрея сообщили, сказали что он сирота, а значит теоретически устройство его в семью возможно. Этой информации мне хватило, чтобы действовать дальше.
Я начала собирать документы и проходить ШПР. На индивидуальных консультациях мы с психологом смогли более конкретно определить мое положение. Мы определили основные трудности, варианты, которые могут позволить их преодолеть. Основными моментами, которые не позволяли психологу Центра дать мне заключение о возможности быть приемным родителем это: отсутствие отдельного стабильного жилья, в котором я могла бы зарегистрировать ребенка, мой юный возраст, мое семейное положение, тяжелые нарушения ребенка. Для того, чтобы взять ребенка, мне была нужна однокомнатная квартира, в которой мне бы разрешили временно зарегистрировать себя и ребенка. Найти такой вариант съемного жилья достаточно сложно.
Помощь пришла от одного из благотворителей, имеющего свободную жилплощадь. Он предложил возможность проживать в квартире без арендной платы, а также был готов предоставить временную регистрацию по этому адресу мне и ребенку. Был решен тот единственный пункт, который можно было изменить.
К тому времени прошло уже почти три года с момента нашего знакомства с Андреем. Все это время я продолжала работать в ДДИ, теперь уже педагогом от «Перспектив». Пришло очередное лето, у меня начался отпуск. Я решила, что если установление опеки сейчас вызывает сложность, то можно начать с гостевого режима. Я собрала документы и написала заявление, что забираю Андрея из ДДИ на месяц домой. Андрею тогда было 12 лет.
С тех пор он живет дома.
На гостевом режиме мы пробыли 1,5 года. Я каждый месяц писала заявления, и Андрей продолжал жить дома.
К сентябрю Андрей стал повторять первые слова, стоять без поддержки, он пользовался взрослым туалетом. Андрей стал интересоваться происходящим вокруг: начал говорить «Ма!» и дотрагиваться до предмета или указывать в сторону интересного звука, чтобы я назвала этот предмет или действие, которое привлекло его внимание.
Он как годовалый ребенок просил объяснять и называть ему все, что его интересовало.
Легкие слова он сразу пытался повторить. Таким естественным образом, как все дети в начале жизни, Андрей начал учиться пользоваться речью. Он был зачислен в школу 8 вида, которая в тот момент начала обучать детей из ДДИ №4, на надомное обучение, я, как педагог по работе со слепыми детьми, стала его учителем. В таком стабильном режиме мы провели первый учебный год.
За первый год жизни вне стен дома-интерната Андрей вырос на 20 сантиметров, поправился на 15 килограмм, размер его ноги вырос с 28 до 34 размера. Андрей научился самостоятельно ходить и пользоваться тростью для незрячих. Андрей стал сам: умываться, открывать и закрывать кран, смывать унитаз, раздеваться и одеваться, расстегивать молнию и липучки. Его словарный запас активно расширялся, в совей речи он стал использовать предложения из трех слов. Андрей старался запомнить многое, с чем сталкивался в повседневной жизни. За первый год он запомнил имена около 30 знакомых ему людей, узнавал всех этих людей по голосу.
Тот факт, что он практически не пользовался артикуляционным аппаратом до 12 лет, конечно влияет на четкость его произношения. Но его тяга к общению столь велика, что он старается говорить лучше, чтобы окружающие его понимали.
Сейчас Андрею 18 лет - началась взрослая жизнь
Для многих приемных родителей сложность принять в семью ребенка с тяжелыми нарушениями состоит в том, что будущее такого ребенка абсолютно не ясно. Вернее, будущее ребенка более, чем ясно.
Есть всего два варианта: по достижении 18 лет опека прекращается и молодой человек отправляется в Психоневрологический интернат, либо ребенок после 18 лет остается жить с приемными родителями дальше, до того времени, когда они не смогут больше за ним ухаживать и затем попадает туда же, в Психоневрологический интернат.
Не ясным остается для потенциальных приемных родителей вопрос: для чего же тогда принимать особого ребенка в семью, если в своей взрослой жизни он не сможет применить те умения и понятия, которые он приобретет в приемной семье?
Сама возможность «взрослой жизни» для особого ребенка родителями ставится под большой вопрос. Отсутствие ясной и доступной организации жизни взрослых особых людей, альтернативной ПНИ, становится причиной попадания детей с тяжелыми нарушениями из родных семей в систему сиротских учреждений, а так же большим препятствием на пути семейного устройства детей с тяжелыми нарушениями.
Андрей никогда не сможет жить сам. Нетяжелые органические нарушения центральной нервной системы и тяжелая умственная отсталость, приобретенная за долгое время жизни в ДДИ, не позволит Андрею стать полностью самостоятельным. Как бы динамично ни происходило его развитие сейчас и в дальнейшем, он всегда будет зависеть в определенной степени от помощи других людей.
В нашей стране начинают появляться проекты, инициированные родителями и общественными организациями, подобные тем, которые в Европе создаются государством для взрослых людей с нарушениями. Это квартиры или дома, в которых особые люди живут самостоятельно в сопровождении помощников. В квартире живет от 4 до 6 человек, в доме может проживать больше ребят, у каждого - своя комната или, по желанию, одна на двоих. Есть общая комната, где вечером можно собраться всем вместе: поговорить, поиграть во что-то, обсудить важные вопросы. Каждый день утром молодые люди отправляются в специальные мастерские или центры дневного пребывания, социальные работники или волонтеры помогают им собраться. Вечером ребята возвращаются домой, делают необходимые домашние дела, обсуждают планы на завтра, вместе готовят и ужинают. На выходных встречаются с родственниками, друзьями, ходят за покупками, в кино, боулинг, просто гуляют. Получается такая обычная жизнь особых людей.
Когда мы думаем о будущем Андрея, мы представляем себе его взрослую жизнь именно такой.
Вкладывая силы в создание сопровождаемого проживания в нашей стране сейчас, мы организуем систему профилактических мер по семейному устройству особых детей в будущем.
В условиях, когда у ребенка с серьезными множественными нарушениями есть перспектива нормальной взрослой жизни, семьям с родными особыми детьми станет легче принять решение о том, чтобы оставить ребенка в семье, а приемные родители станут смелее брать детей с нарушениями в свои семьи.
Автор - Мария Ягодина, приёмная мама
P.S.: Мальчику Роме очень нужна семья! Я очень часто думаю о нем, о том месте, в котором он проживает. Рома очень внешне похож на Андрея, особенно фото помладше, тоже, к сожалению, не видит. Похож до мурашек. Только блондин. Но умственно Рома сильнее. Он повторяет слова, знает как говорят животные. В июле Роме исполнилось 8 лет.
Анкета Ромы https://дети-ждут.рф/deti/qf6sr
Не каждый может принять ребенка в семью, но каждый может помогать детям в семейном устройстве: