Они случайно встретились. Правда, совершенно случайно. Но ведь его величество Случай ничего не делает просто так.
Это был горький урок.
Алина уверенным движением руки закинула сумки в багажник такси и почти в тоже мгновение открыла переднюю пассажирскую дверь и плюхнулась на сиденье. «Первомайская, 30» - отчеканила она, не глядя на водителя, и полезла за телефоном в ярко-розовый рюкзак, совершенно не вяжущийся с ее возрастом. Таксист Аркаша совершенно точно знал, сколько лет этой немного полноватой даме с красными губами и нелепой стрижкой. Она всего на полтора года старше его. В нос ударил знакомый запах духов. «Столько лет прошло, а духи все те же» - почему-то подумал Аркадий Сергеевич и нажал на газ. Переваливаясь словно трехлетний карапуз из-за «щербатого» асфальта – древняя русская традиция - желтая Мазда с шашечками на крыше медленно выплыла из темного неуютного дворика на осеннее шоссе.
- Ну, привет, Алина! – как-то по-дурацки, слишком залихватски что ли, выпалил Аркадий глядя на даму в зеркало заднего вида.
- Добрый вечер – тоже невпопад, наиграно богемно протянула пассажирка.
Помолчали. Переваривали, каждый вдруг остро почувствовал свою неуместность и испытал чувство жгучего стыда.
- Что нового? – взял Аркаша себя в руки. Надо было исправлять ситуацию.
«Что нового? Ты серьезно хочешь, чтобы я рассказала тебе о двадцати годах жизни, что мы не виделись? – подумала Алина. - Да у меня все новое! Мы последний раз говорили, когда мне было едва тридцать, а сейчас я разменяла шестой десяток. Ты правда хочешь, чтобы я рассказала тебе о всех мужиках, с которыми встречалась, чем жила все это время… Стоп. А собственно, что нового? Да, ничего. Ничего! Вот только дети выросли, живут своей жизнью. И все, что случилось нового за эти годы – это их жизнь, не моя, а у меня и вправду ничего нового. Все также, Аркашка, все также. По-прежнему жутко хочется, чтобы меня любили. По-настоящему, сгорая от желания, умирая от нежности. Вот только надежды на это все меньше… все меньше…» А в слух она надменно произнесла:
- Все новое, Аркадий. И я – новая. Мы как-никак двадцать лет не виделись, все изменилось. Сам как, по-прежнему таксуешь?
- Ага, - по-детски улыбнулся таксист.
Аркадий брался за любую работу, лишь бы не сидеть дома. С утра на завод, в смену, вечером – таксануть, в выходные друзьям помочь в огороде. И причина такой «неутомимости» крылась в нежелании находится в обществе жены. Дети - единственное, что их объединяло, давно выросли, старшая замужем, младшая тоже не сегодня завтра выскочит… И вот эти безумные вечера, когда вроде надо о чем-то поговорить, вот только не о чем, выводили его из себя. Аркадий психовал, срывался на ни в чем не повинную супругу, потом корил себя за это… И ничего не менялось. Уже давно. И он не признавался себе в этом, срывы списывал на давнее отсутствие секса, а постоянные подработки – на нехватку денег… и даже привык к такой жизни…
- Таксую помаленьку… Ты чем занимаешься? Работаешь?
- Да, у меня свой бизнес совместно с дочерью. Детская школа искусств.
Еще помолчали… Когда-то молчать рядом с этой женщиной было комфортно. Тогда на небе были звезды… Они и сейчас, наверное, есть, звезды. Только Аркадий давно не поднимал голову … А тогда они точно были. И они с Алиной лежали на поляне в полной темноте и смотрели в небо. Молчали. А потом говорили без умолку обо всем на свете. И снова молчали. Где-то далеко звучал транс, в палатках спали люди. И ее, Алинины, дети. Приближалась осень. Воздух был прозрачный и холодный. Они лежали в спальниках под открытым небом и спать совершенно не хотелось. Не хотелось, чтобы эта женщина – красивая, сильная, мудрая – куда-то уходила, не хотелось, чтобы наступало утро, потому что все проснуться и придется разговаривать с кем-то еще кроме нее. Впервые в жизни Аркадий, кажется, влюбился. Вот только он был женат… И еще дочка, в которой он души не чаял…
Недели мучений и беспробудной тоски. И снова случайная встреча. Бурный роман. Совершенно сумасшедший секс, от которого сносило башню. Ее запах, улыбка, голос чуть с хрипотцой, крепкий стан… Впервые в жизни о нем заботились! Для него готовили ужин, пекли пироги. Впервые в жизни в него верили. В нем видели мужчину, талантливого художника… От него ничего не требовали взамен, ему отдавались без остатка просто так, потому что он – это он. От такого нечеловеческого счастья становилось страшно. Он не заслужил этого, он не достоин…
Однажды Аркадий решился и ушел от жены. А уже через неделю вернулся. И Алина плакала. Рассказывали, что после этого она уходила в запой. И дурила. И мужиков меняла как перчатки… И спустя год он даже пытался найти ее, потому что не отпускало… но в одну воду дважды не входят… И стыдно... И страшно... Он проводил ночи в машине под ее окнами, уверяя, себя, что в этом районе спрос на такси выше...
От жены с тех пор он много раз уходил, уже не из-за женщины, а от невыносимости такого бытия, но отношений больше ни с кем так и не завел…
- Покурим? – Аркадий сбавил скорость.
- Давай… Алина достала из невыносимо-розового рюкзака пачку длинных тонких сигарет.
Вышли. Зябко и сыро. Аркадий щелкнул зажигалкой. Затянулись.
- Теперь скажи честно, почему ты тогда ушел?
Остро вспомнился запах индейки с апельсинами, которую они готовили тогда, осенью, двадцать лет назад. Тот вечер должен был стать просто потрясающим! Впервые Алина влюбилась. Нет, отца своих детей Алина тоже любила до беспамятства. Но ей было 14, когда они познакомились. Это совсем другое… Любовь к Аркадию была спелой, искренней, настоящей и взрослой. Они понимали друг друга с полуслова, она готова была родить ему столько детей, сколько он пожелает, готовить пироги, стать его музой… Все что угодно, лишь бы быть рядом с ним. Индейка в духовке, вино открыто… От всего веяло счастьем… Но ему позвонили. Он долго говорил по телефону, а потом сказал: «Прости, я возвращаюсь к жене…» И ушел… Хотелось умереть. Долго хотелось. Вот только дети… Как они без нее… И она все пыталась понять, что с ней не так, все искала того единственного… Злилась на Аркашу. На себя. Ненавидела. Любила. Прощала и снова злилась. И снова прощала…
- Потому что не хотел потерять дочь… - шепотом сказал Аркадий. Хотя знал, что это не правда… Он просто струсил. Да, ему угрожали, что он не увидит больше ребенка, но ушел он не поэтому. Он ушел, потому что чувствовал себя обязанным теще, ведь она им столько помогала, столько для него сделала, а он, тварь неблагодарная, бросил ее дочь и свою дочь. И вообще… Она еще много чего в тот вечер ему говорила… И угрожала, и плакала, и просила вернуться в семью, и приказывала, а потом объясняла, снова просила, говорила какие-то мудрые слова. И он не нашел в себе силы ей противостоять. Не захотел битв за дочь, не хотел больше этих звонков, слез и разговоров. Он сдался...
- Знаешь, хорошо, что ты тогда ушел. Потому что сейчас ты говоришь неправду, и ты это знаешь. Ты ушел, потому что ты трус. А мне трус не нужен… - Алина посмотрела по сторонам, не найдя урну, бросила бычок на пол и наступила пухлой ногой в розовом ботинке. Молча она села в машину. Через несколько секунд она бросила в приоткрытое окно:
- Мы едем или как?
Фары. Педаль газа. Машина медленно набирала скорость. Снова молчали. Но теперь это было другое молчание. Оно было правильное, насыщенное молчание. Молчание после точки. Добавлять что-то – было бы неправильным.
- Оплата с карты, спасибо. – сухо сказала Алина, багажник откроешь? - И не было здесь никакой обиды или намеренной надменности. Клиент поблагодарил за работу, вежливо и без эмоций. Аркадий выскочил вслед и помог достать сумки.
- Ну, пока, Алина. Рад был увидеть.
- Ну пока…
И они больше не виделись. Никогда. И жили долго и несчастливо: гордая женщина и трусливый мужчина… Только не признавались себе в этом, списывая раздражение и неудачи на отсутствие секса, денег, настоящих мужчин и вообще любви и прочие мелочи жизни, без которых могли бы и обойтись, найди он в себе силы остаться с любимой женщиной, или сумей она его простить тогда в такси, спустя 20 лет…